Страница 62 из 64
И уже второй раз за эти несколько минут она зажала рот ладонью. Уи грустно улыбнулся.
Йода втянул носом воздух:
— Тяжело это было, я думаю — встретить мать после того, как сбежал Дуку.
— Все эти годы она ждала, — проговорил Уи. — Но парадокс в том, что она ждала не меня. То есть меня, но не того. Она потеряла малыша, но этого малыша больше нет. Когда она увидела меня, перед ней был незнакомец.
— Практически как в те дни, когда все улетели на Геонозис, — неожиданно сказала Лазутчик. — Храм опустел. Мы старались делать уроки и вести себя хорошо, но на самом деле мы просто убивали время, ожидая их возвращения. Но они не вернулись. — Она сделала еще глоток. — Я имею в виду не только тех, кто погиб. Те, кто выжили, вернулись другими. Посуровевшими.
Уи поболтал сок в стакане.
— Как ты думаешь, мы сможем… вписаться в нормальную жизнь, когда вернемся? Я просто не могу представить, что мы снова будем ходить на те же занятия, разговаривать с теми же товарищами, как будто ничего не случилось. Мне все кажется теперь другим, — произнес он с тревогой в голосе.
"Он изменился", подумала Лазутчик. Еще недавно Уи был "мальчиком, который знает все". Сейчас в его голосе не чувствовалось прежней уверенности, но от этого он казался старше. Он больше не был ребенком, который играл роль джедая; теперь он был молодым человеком, начинающим борьбу с изменчивым, непостоянным, взрослым миром, в котором приходилось жить настоящим рыцарям-джедаям.
Уи искоса посмотрел на нее.
— Значит, ты все еще боишься, что тебя отправят в Сельскохозяйственный Корпус?
И Лазутчик, к своему удивлению, обнаружила, что не боится.
— Нет, — спокойно сказала она. — Думаю, теперь джедаи от меня уже не отделаются.
— Надеюсь, мы это как-нибудь переживем. — Уи улыбнулся, но в его глазах стояла тоска. — Знаешь, — сказал он после недолгой паузы. — Я решил не оставаться в Малро. Решил вернуться на Корускант. Надеялся, что здесь снова почувствую себя дома — как на Вжуне, когда впервые ступил на его землю. Но не почувствовал.
Он посмотрел на шар планеты, быстро вращавшийся на обзорном экране.
— Такое ощущение, что я оторвался от ветки. Мне не место на Вжуне, я это знаю: теперь я уже не могу туда вернуться, как бы того ни хотелось моей матери. Я не виконт Малро; я — это я, Уи, джедай-ученик. Но и на Корусканте я не чувствую себя своим. Это и есть судьба джедая? — спросил он Йоду. Скитаться повсюду и нигде не находить покоя? Если так, я принимаю этот удел. Я поклялся служить Ордену и не откажусь от своей клятвы, но, наверное… наверное, я не знал, что это будет так тяжело. Наверное, я не знал, что нигде не буду чувствовать себя дома.
Йода снова наполнил стакан Уи и вздохнул.
— Нельзя дважды в одну и ту же речку ступить. Каждый раз вода другой будет. Каждый раз тот, кто ступает, сам меняется. — Он свернул уши в трубочки, что-то припоминая. — Много раз в долгие странствия отправлялся я. Много раз ждал возвращения других из долгих странствий. Джедаи странствуют между звезд; и ждут; и надеются, зажигая свечу в окне. Некоторые возвращаются; некоторые возвращаются сломленными; некоторые возвращаются настолько изменившимися, что лишь имя их остается прежним. Некоторые выбирают темную сторону и навсегда уходят, до самого последнего путешествия, в которое все мы должны когда-нибудь отправится. Иногда, в самые черные дни, чувствую я, как зовет меня этот последний путь. — Старый джедай отставил стакан и посмотрел на Уи. — Темная сторона внутри тебя. Знаешь ты это.
Уи отвернулся.
— Да.
— Но и другие вещи внутри тебя есть. — Йода ласково похлопал его по груди. — Сила внутри тебя есть. Истинный джедай живет в Силе. Касается Силы. Окружает его она. И тянется наружу, касаясь того, что его окружает.
Йода улыбнулся, и Лазутчик почувствовала его присутствие в Силе — теплое и яркое, словно лампа, горящая посреди каюты.
— Дом — это не стены из пермакрита. — произнес Йода. — Не дворец и не хижина, не корабль и не шалаш. Там, где джедай, всегда есть Сила. Где бы мы ни были, дома всегда мы.
Лазутчик подняла стакан и в торжественной тишине чокнулась с остальными: дзинь-дзинь.
— За возвращение домой, — сказала она, и они выпили.
Далеко-далеко, на захолустной планете в ни чем не примечательной системе, расположенной в глубоком тылу Торговой Федерации, граф Дуку Сереннский одиноко бродил по берегу чужого океана. Он обустроил здесь свою новую штаб-квартиру, и через час он снова будет в своем стане, окруженный советниками, дроидами, слугами, льстецами, инженерами и офицерами. Все они наперебой будут просить уделить им время, все будут предлагать свои планы и стратегии, слетевшись, как пчелы, на нектар его власти и могущества. Возможно, там будет и Асажж Вентресс, его протеже, которая станет шумно требовать, чтобы он взял ее в ученицы. У Дуку была запланирована встреча и с грозным генералом Гривусом, который был еще более могуч, чем Вентресс, хотя и далеко не столь интересен как собеседник за обеденным столом. И, конечно, в любой момент его мог вызвать учитель.
"Кто мы?"
Волны вздымались и накатывали на берег залива, их белые гребни с шорохом разбивались о холодный песок.
"Кто мы, как думаешь ты, Дуку?"
Пенная волна омыла его сапоги и отхлынула, оставив зарывшуюся в песок раковину. Дуку поднял ее. Ему вдруг живо вспомнилось, как однажды он сделал то же самое на Серенно — еще когда был маленьким мальчиком, еще до появления джедаев. Он вспомнил запах моря, тонкий ручеек соленой грязи, вытекший из раковины, когда он поднес ее к уху. И он знал, что тогда случилось нечто удивительное, нечто волшебное, приведшее его в восторг — но только не помнил, что же именно.
Дуку вытряхнул из раковины песок и поднес ее к уху. К уху старика; тот ребенок, которым он был когда-то, жил много лет назад. Сердце забилось быстрее, как будто — абсурдная мысль! — он рассчитывал что-то услышать в голосе раковины, что-то очень важное.
Но то ли раковина была другой, то ли море; а может, внутри него самого что-то безвозвратно сломалось. Все, что он услышал, — слабый шорох ветра и волн, и на фоне всего этого — эхо ударов его сердца.
"В конечном счете, вот мы кто: одинокие".
"Одинокие, — шептала раковина. — Одинокие, одинокие, одинокие".
Он раздавил раковину в пальцах, высыпав обломки на песок. Затем повернулся и зашагал обратно к лагерю.
Мать Уи сидела в большом кресле в разбитой раковине замка Малро и смотрела на закат. Окно, которое Дуку разбил, выбросив ее на улицу, так и не починили; острые осколки стекла торчали в оконной раме, как зубы оскаленного в крике рта. Розовое платье старухи было разодрано в клочья и забрызгано кровью. Ей было все равно. Малыш улетел.
Прочитав будущее в обломках стекла, она зарыдала. Потом время слез прошло. Сейчас не осталось ничего. Осталось только сидеть у окна.
Солнце садилось. С приближением ночи ветер утих, перейдя в редкий бриз, и вечно затянутое тучами небо очистилось. Солнце коснулось воды; погрузилось; утонуло. На небо, впервые прояснившееся, надвинулась тьма. Звезды над головой, как кусочки льда. Ее малыш где-то там, среди звезд. Он не вернется.
Стало совсем темно, но она не поднялась, чтобы зажечь свет в окне.
Темно и холодно. Маленькая вжунская лисица скулила и обнюхивала коченеющие ноги хозяйки.
К утру исчезла и она.
Свет.
Поначалу просто серое зарево, которое касается башен Храма джедаев, высоких шпилей резиденции канцлера. Мягкий свет того же оттенка, что и сонные транторские голуби, вспархивающие со своих насестов в огромных феррокритовых небоскребах Корусканта. Начал нарастать низкий, монотонный гул уличного движения: первые пассажиры торопились на работу в лавки, на фабрики и станции голосвязи. Затем над горизонтом показался краешек солнца. Свет — ставший бледно-золотистым — залил окна домов. На припаркованных флаерах заблестела роса; стройные металлические тела машин почувствовали первое тепло нового дня.