Страница 45 из 59
МИКСТУРА АПТЕКАРЯ ПЭМБЕРТОНА
Н ет такого забора, на котором бы не висела реклама этого коричневого сладковатого напитка. Эта реклама захватила экраны телевизоров, поплыла на палубах океанских кораблей, забралась на крыши небоскребов, встала сияющими щитами вдоль железнодорожных путей и автострад: «Пейте кока-колу!»
История не сохранила имени того великого экспериментатора, который первым сварил пиво. Человечество никогда не узнает, кто изобрел французский сидр, русский квас, отраду седого Востока — фруктовый напиток шербет и кто первым догадался утолять жажду минеральными водами типа «Боржоми». В этом смысле кока-коле удивительно повезло: люди знают имя ее родителя.
Третьего мая 1886 года в городе Атланте (штат Джорджия) было жарко. Аптекарь Джон Стис Пэмбертон обливался потом. На кухонном столе синими трепетными язычками пылали несколько спиртовок. Что-то кипело в котле на плите. Пот ручейками тек по усатому лицу Пэмбертона и капал в ступку, где он тщательно размешивал сахар, пряности и какой-то коричневый порошок.
К вечеру над городом разразилась гроза. Пэмбертон, сменивший домашнюю сорочку и аптекарский фартук на фрак, переждал дождь и вышел из своего дома на Мариетта-стрит. Правой рукой он поддерживал карман, в котором покоилась фляжка с коричневой жидкостью. Обходя лужи, Пэмбертон направился к аптеке своего старого друга Уиллиса Венейбла.
Венейбл стоял за стойкой и угощал своих клиентов фруктовой водой (уже тогда в американских аптеках наряду с лекарствами продавали воду, кофе, бутерброды, горячие сосиски и всякую мелочь домашнего обихода). Зайдя за стойку, Пэмбертон протянул другу фляжку с коричневой жидкостью.
— Кажется, Уилли, на этот раз что-то получилось, — сказал он, смущаясь и опуская глаза.
Венейбл осторожно отхлебнул из фляжки. Почмокал губами. Отхлебнул смелее. Потом вылил половину содержимого фляжки в стакан, разбавил водой, бросил в смесь кубик льда и протянул стакан одному из клиентов.
— Попробуй-ка, Питер!
Питер сделал глоток, тоже почмокал губами и в восторге пропел:
— Замечательно! Превосходно! Как называется этот напиток?
Венейбл вопросительно взглянул на Пэмбертона. Тот смутился еще больше.
— Я думаю назвать это кока-колой, — чуть слышно пробормотал он.
На другой день в аптеках Пэмбертона и Венейбла угощали новым напитком. Бесплатно, конечно. Одним он нравился, другие неопределенно пожимали плечами, третьи плевались и сердито хлопали дверью. В конкурирующих аптеках, разливая в стаканы клиентам старые добрые фруктовые соки, посмеивались.
Теперь, дорогой читатель, давайте перенесемся в наши дни. И давайте не будем спорить, кто ближе к истине: Вашингтонец ли, которому кока-кола нравится, или Москвич, которому она нравится не очень. На вкус и цвет, как известно, товарищей нет.
Приехав в Атланту, мы зашли в редакцию местной газеты и попросили адрес национальной штаб-квартиры компании «Кока-кола».
В редакции, как и во всех американских редакциях, куда мы заглядывали во время нашего путешествия, творился самый настоящий бедлам. Тридцать или больше человек, размещенных в одном зале, в поте лица старались сделать газету интереснее, чем конкуренты, расположившиеся этажом ниже. Вот в зал вбежали почерневшие, хрипло кашляющие, наглотавшиеся дыма репортеры, которых редактор отдела городских новостей посылал на пожар. Пошатываясь от усталости, вошел репортер, которому было поручено выяснить, куда и с кем исчезла после ужина актриса Кэтрин Роуз, приезжавшая на премьеру ее фильма. Совсем еще юноша с лихорадочным блеском в глазах, зажав телефонную трубку между ухом и плечом, истязал пишущую машинку. Время от времени он оставлял машинку в покое и переспрашивал того, кто был на другом конце провода:
— Повтори, старик: куда вошла пуля? Сколько было ножевых ран?
Редактор поискал глазами, кого бы послать с нами в компанию «Кока-кола». Выбор его пал на маленького человека средних лет, который, как будто не замечая бедлама вокруг, по старинке что-то писал на листе бумаги самой обыкновенной шариковой ручкой. Когда редактор объяснил ему задание, он в сердцах сунул лист бумаги в стол, а ручку — в задний карман штанов. У него был такой вид, будто мы оторвали его от работы над дополнительными главами «Войны и мира».
— Пойдемте, — сказал он нам очень недовольным тоном.
— Мы отвлекаем вас от важной работы? — спросил Вашингтонец.
Маленький человек ничего не ответил. Уже на улице он тяжело вздохнул и сказа л. как бы, между прочим:
— Вы знаете, что сегодня в Атланте произошло два убийства и семь вооруженных ограблений?
— Нет, не знаем.
— Теперь знаете. И неужели вы не измените маршрута, не побываете там, где все это случилось?
Маленький человек пожал плечами. Наверное, он никогда не видел таких никчемных, с его точки зрения, журналистов.
— Вы работаете репортером уголовной хроники? — вежливо осведомился Москвич.
Маленький человек вздрогнул, его лицо исказила гримаса презрения. Примерно так же реагирует сержант сверхсрочной службы, когда его по ошибке называют ефрейтором.
— Все эти стадии я уже прошел, — сказал наш коллега, когда окончательно убедился, что Москвич уязвил его самолюбие лишь ввиду своей крайней неосведомленности. — Моя работа сложнее. Я беру у репортера факт и разукрашиваю его так, что в газете он звучит, как «Песнь песней» царя Соломона.
У многоэтажного здания, занимающего целый квартал, автор «Песни песней» остановил машину.
— Приехали, — объявил наш проводник и презрительно улыбнулся — Ну, что ж, может быть, вам даже покажут, как разливают по бутылочкам эту сладенькую водичку.
В центре огромного вестибюля, выложенного серым камнем, сидела миловидная девушка в ослепительно красном платье.
— Вас уже ждут, — сказала она и позвонила по внутреннему телефону.
Нас привели в кабинет мистера Уильяма Прайета, директора отдела рекламы. «Время — деньги», — гласит закон американских деловых людей. И подчиняясь этому закону, через минуту после взаимных представлений и приветствий мы очутились в темноте перед экраном проекционного аппарата. Началось наше путешествие в историю кока-колы.
Вот на экране возник усатый мужчина в очках с проволочными дужками, в зеленой рубахе, красной жилетке и черном аптекарском фартуке. Чудаковатый застенчивый аптекарь всю жизнь возился с колбами и ретортами, составляя образцы напитков, имитирующих фруктовые соки. Кока-кола была последним изобретением Пэмбертона. Перед смертью ему удалось продать свой рецепт некоему Эйзе Кендлеру за три тысячи долларов.
Наивный Джон Пэмбертон считал это очень выгодной для себя сделкой. Но Кендлер оказался более расторопным малым: спустя двадцать один год он перепродал этот же рецепт за двадцать пять миллионов долларов.
— А сколько же сейчас стоит рецепт кока-колы? — поинтересовался Москвич При этом он напомнил мистеру Прайету, что Остап Бендер за весьма умеренную плату открыл американским бизнесменам способ приготовления нескольких сортов самогона. Однако ссылка на этот эпизод в истории советско-американских деловых отношений не возымела на мистера Прайета никакого действия.
— Секрет компании ныне не имеет цены, — уклончиво ответил директор отдела рекламы.
Оказывается, полную формулу кока-колы знают только три сотрудника компании. Знают на память. Им строжайше запрещено летать в одном самолете, ездить в одном автомобиле или даже просто где-нибудь появляться втроем. Со смертью одного из хранителей формулы в эту тайну тайн двое других посвятят нового человека, кандидатура которого будет рассмотрена самым придирчивым образом и утверждена правлением компании.
Для чего понадобились все эти детективные штучки-дрючки, мы так и не поняли. Но тем не менее, все это именно так. Между прочим, письменная формула кока-колы хранится в сейфе одного из банков Атланты…