Снайпер

У него было одно хорошее качество, которому он научился у Майры, – настойчивость. Он вспомнил то время, когда еще жил без нее. Это были дни настоящего безумия, время, когда он горел желанием уничтожать преступников, когда он мотался по улицам и даже спускался в канализационные ходы города, чтобы спасти Америку от самой себя. Самоотверженно служа этой идее, он первые пять лет работы в Бюро вел аскетический образ жизни, выезжал на все облавы, аресты и вызовы, стремясь попасть во взвод по борьбе с терроризмом или в группу по обезвреживанию грабителей банков. Он хотел убивать негодяев из снайперской винтовки – это была его главная цель.

Потом произошло несчастье в Талсе. С тех пор он подчинил свою жизнь и свою карьеру тому, чтобы хоть как-то компенсировать совершенную ошибку. Он пытался забыть случившееся…

Но порой ночью, лежа в постели и прислушиваясь к мучительному хриплому дыханию Майры или глядя на напоминающую в слабом свете луны скелет инвалидную коляску, он чувствовал, как страшная боль отчаяния пронзает его мозг и разрывает все тело на части.

“Господи, ты попал в девчонку.” – прокричал тогда Бэйс. В такие дни Ник вставал с постели полностью разбитым. Потом плелся в туалет, где в течение часа блевал, склонившись над унитазом. Потом он выходил из сортира, воняя рвотой, с трясущимися руками и пустой головой. В этот момент он безумно ненавидел себя за ту роковую ошибку и страшная тяжесть никому уже теперь не нужного раскаяния душила его…

Мысли Ника вновь унесли его в прошлое, и он очнулся только тогда, когда увидел, что от сильных ударов в дверь у него на костяшках пальцев выступила кровь.

– Мистер! Эй, мистер, я думаю, что его там нет.

Ник поднял очки, чтобы разглядеть, кто с ним говорит. Это была горничная, внешность которой чем-то напоминала пышный колючий куст.

– Да, конечно, – сказал он, – простите, вы случайно не видели проживающего здесь человека? Какой он из себя?

– Пожилой такой. Ничего особенного. Как и все приезжие.

– Когда он ушел?

– Я не видела, чтобы он уходил. К нему приходили люди, а потом ушли. Вы полицейский?

– Я из ФБР. А кто к нему приходил? Что за люди?

– Ну, в костюмах, такие… как вы. Может быть, помоложе, посмуглее. Вот, пожалуй, и все. Ушли они минут десять назад.

– Сделайте одолжение, позовите, пожалуйста, управляющего.

Управляющий оказался довольно причудливым старикашкой, одетым в ситцевую гавайскую рубашку, которая была разукрашена такими яркими цветами, что создавалось впечатление, будто это какая-то сверхновая звезда, посылающая во все концы Вселенной яркие лучи оранжевого солнца. Она была как нельзя к лицу этой старой тощей крысе, от которой несло бурбоном и дезодорантом. Ник достал яркий значок полицейского и удостоверение. Показав их управляющему, он приказал ему открыть дверь.

– У вас есть ордер или что-нибудь еще?

Такой поворот дела удивил Ника, но он промолчал. Во всем виноваты эти проклятые фильмы. И дерьмовое телевидение. Десять лет назад ему бы ответили: “Да, сэр, пожалуйста, что мы можем для вас сделать, сэр”. Теперь все думали о ФБР как о сборище фашистов и, естественно, так же к нему и относились.

– Вы кто, прокурор? – спросил Ник. – Этот человек хочет со мной переговорить. Может, он спит. Давайте приступайте, не стоит стесняться. Окажите мне такую любезность, хорошо?

– Нет, потому что этот парень настоящий ублюдок. Он настоял на том, чтобы ему дали именно эту комнату, рядом с автоматами коки. Ее даже не успели перед этим убрать. Но он устроил такой скандал! В общем, мне не очень-то хочется снова нарываться на неприятности…

– Вы только откройте замок, и все. Дальше я побеседую с ним сам, – сказал Ник.

Старикашка скорчил гримасу, давая понять Нику, с какой неохотой он все это делает. Ник понял, что тот не прочь получить свои десять долларов, но даже не пошевелился, продолжая молча наблюдать за действиями кряхтящего управляющего. Наконец представление закончилось и дверь открылась.

Первое, что бросилось Нику в глаза, когда он вошел в комнату, была кровь. Она была везде: на стенах, на кровати, на зеркале, на потолке… Классический пример хлеставшей фонтаном артериальной крови.

– А-а-а-а-а-а!!! – завизжала горничная.

– …твою мать, – произнес управляющий.

– Понятно, – сказал Ник. – Вы оба выйдите. Здесь совершено преступление. Идите в холл, наберите номер восемь-восемь-пять-три-четыре-три-четыре и попросите к телефону агента Фенкла. Дайте ему адрес, скажите, что здесь совершено убийство и что он должен выслать сюда группу экспертов как можно быстрее, пока не нахлынули всякие городские любители сенсаций. Передайте ему, что Ник уже здесь, понятно?

В широко раскрытых глазах старикашки застыл неподдельный ужас, однако он послушно пошел выполнять то, что ему было поручено.

Ник прошел в комнату. Тут, вероятно, была настоящая бойня.

Большинство убийств совершается, как правило, в постели. Кровать буквально плавала в крови, над изголовьем вся стена тоже была в ярких кровавых разводах. Ник подумал, что убийцы, наверное, ударили его топором, причем, если судить по брызгам на стенах, сделали это два или три раза. Возле столбика кровати, к которому они привязали несчастного, чтобы, видимо, без проблем поработать топором, он заметил вымокшую в крови липкую ленту. Но самого Эдуарде здесь не было…

Тут Ник увидел, что от кровати в направлении ванной тянется кровавый след. Господи, неужели человек, из которого буквально сделали бефстроганов, еще пытался как-то доползти до ванной?

Он увидел, что из дверей торчат голые ноги, повернутые ступнями вовнутрь, как обычно бывает со всеми уже окоченевшими трупами, когда непослушные разуму части тела без всякого достоинства и стыда оказываются в самых невероятных положениях и так и застывают под тяжестью своего собственного веса. Ник аккуратно подошел к двери в ванную и заглянул туда, чтобы посмотреть на тело. Он увидел спину пожилого человека и сильные, развитые мышцы. Эдуарде был в белых брюках, которые полностью вымокли в крови. Голова была вывернута вправо, и Нику сразу бросился в глаза элегантный, возможно, даже аристократический тип лица с орлиным носом и редкими светлыми волосами. Нижняя часть головы была грубо обмотана изолентой, которая прижимала кусок тряпки, торчащий из его беззвучно раскрытого рта. В широко раскрытых глазах застыл ужас, и лицо впрочем, как и все тело, – плавало в целом море крови. Здесь было слишком много крови.

Ник стоял и смотрел. Какого черта он сюда тащился? Почему он умер на полу в ванной, а не в кровати? Зачем ему надо было вылезать из кровати и ползти сюда, волоча за собой свои кишки, легкие и искромсанное тело? Но тут он заметил, что под неестественно выгнутой в сторону левой рукой трупа, возле указательного пальца, застыли какие-то пятна… нет, там было что-то написано! Он написал что-то перед смертью на белом линолеуме пола! Написал своей кровью! Вдруг Ник в ужасе заметил, что огромное пятно крови, которое постоянно увеличивалось из-за того, что тело сеньора Эдуарде продолжало кровоточить, постепенно наползает на написанное слово. В самый последний момент, однако, он успел его прочитать. Там было написано: “РОМ ДО”.

Прибывшая через час судмедэкспертиза наконец-то погрузила тело на носилки и увезла с собой. Хэп Фенкл все еще продолжал орать на капитана из Отдела убийств новоорлеанского полицейского департамента. Тот в свою очередь точно так же орал на него. Это были вечные, непрекращающиеся споры между местными и федеральными службами, возникающие, в основном, из-за подобных убийств. Ник спустился в холл и набрал номер Уолли Дивера. Дивер возглавлял службу безопасности одной крупной фармацевтической фирмы в Бостоне, поэтому Нику потребовалось очень много времени и усилий, чтобы вычислить, где тот может в настоящий момент находиться.

– Уолтер Дивер слушает.

– Уолли? Эй, Уолли, ты ни за что не поверишь…

– Ник Мемфис, старина, я узнаю твой веселый голос даже у черта на куличках! Как поживаешь? Как дела?