Смешенье

– Лёгкое? – предположил граф.

– Печень, – отвечал Боб, – иначе я не смог бы сделать вот это. – Он вдохнул и харкнул в Апнора, но плевок не достиг цели.

– Значит, тебя ждёт смерть от медленно гниющей раны, – сказал Апнор. – Я охотно положу конец твоим мучениям, если ты любезно вернёшь мне оружие. – Он поднял глаза, отвлечённый топотом несущейся конницы. – Сарсфилд. Давай заканчивать, мне надо к ним.

Боб повернул голову, просто чтобы не видеть Апнора, и различил на фоне темнеющего неба над холмом странный силуэт: человека в сером мундире, насаженного на шест. Нет, он не был насажен на шест – он прыгал с шестом через ручей; спутанный хвост из волос развевался на затылке, словно наградные ленты на полковом знамени. Ирландский пехотинец пришёл на помощь Апнору, своему английскому повелителю. У него наверняка найдётся нож или что-нибудь в таком роде, чтобы прикончить Боба.

– Когда попадёшь на тот свет, – сказал Апнор, – передай ангелам и демонам, что мы знаем про ваш гнусный комплот и завладеем золотом Соломона!

– Что за чушь ты несёшь? – воскликнул Боб.

Апнор, прежде чем ответить, отлепил его пальцы от эфеса, начиная с мизинца. Потом ногой встал Бобу на живот, упёрся и вытащил рапиру.

– Ты отлично знаешь, о чём я говорю! – негодующе произнёс граф. – А теперь вперёд и делай, что сказано! – Он прицелился в сердце. Боб выставил руку, чтобы отвести удар. Тут что-то большое просвистело по воздуху и обрушилось на эфес рапиры, так что она, крутясь, отлетела прочь.

Апнор, шатаясь, отступил назад, придерживая ушибленную руку. Боб поднял глаза и увидел плечистого малого в изодранном мундире. Малый держал в руках восьмифутовую палку – ту самую, которую Боб отломил от полкового знамени.

Боб приподнялся на локте, сел и поймал на себе спокойный взгляд Тига Партри. У Тига была голова как вытесанный из известняка куб и тёмно-русые волосы, туго стянутые на затылке, хотя за день многие пряди выбились и теперь держались только за счёт грязи. Близко посаженные серо-голубоватые глаза смотрели с пристальной укоризной.

– Ты кем себя вообразил, Боб? Героем из дрянной книжонки? Не видишь, что джентльмен в доспехе и фехтует так, как тебе ни в жисть не научиться?

– Теперь я всё это отлично вижу, Тиг.

Покуда Тиг распекал Боба, Апнор поднял рапиру и теперь, держа её в левой руке, боком придвигался к ирландцу.

– Эй, Тиг, левой он орудует не хуже, чем правой!

– Боб! Ты разом и переоцениваешь его, и недооцениваешь! Фехтовальщик он умелый, знамо дело, но по большому счёту всё равно дрочила, тычущий в потёмках кочергой.

К этому времени Апнор подошёл футов на восемь. Тиг подбросил древко, поймал его двумя руками за конец, со стоном размахнулся и ударом в бок повалил Апнора на землю. Тот попытался было ухватиться за шест, нависший над его лицом, по стальная кираса, теперь сильно погнутая на боку, сковывала движения. Тиг отвёл древко, перехватил его посередине и нанёс серию быстрых ударов комлем, время от времени перемежая тычки могучим замахом. Слышались металлический лязг и крики Апнора.

В промежутках Тиг обращал к Бобу следующие мысли и житейские наблюдения:

– Пора бы уже остепениться, Боб. Чего учудил! Так оконфузиться перед мальчишками! Нельзя играть с господами по ихним господским правилам – непременно проиграешь! Неча с таким дуэли разводить. Берёшь хорошую палку и дубасишь его, пока не околеет. Вот так. Видите, ребята?

– Да, дядя Тиг! – ответили разом два голоса.

Боб поглядел на другую сторону ручья и увидел двух белобрысых мальчишек, державших под уздцы по лошади. Один (кажется, Джимми) держал ту, на которой приехал Боб, другой (методом исключения – Дэнни) – лошадь знаменосца.

– Ну вот, – сказал Тиг. – Давай через ручей и отправляйся с ребятами.

– У меня пропорота печёнка.

– Тем более неча балабонить. Если не истечёшь кровью до смерти, через несколько недель будешь на ногах. Печёнка чудесно заживает, если остальное тело живое. Поверь ирландцу.

Боб опустился на четвереньки, затем подобрал под себя колени. Он слышал, как кровь капает на землю. Однако она всего лишь капала, а не лилась струёй и тем более не била толчками. Увидь он солдата с такой раной, подумал бы, что тот, скорее всего, выживет, если только рану чем-нибудь заткнуть, чтобы остановить кровотечение. Апнор сказал правду: если Боб и умрёт, то лишь от того, что рана воспалится.

– Я не прошу тебя идти. Поедешь на одной лошади, ребята вместе на другой.

– А ты?

– Мне, Боб, дорога по ручью в болото. Заберу мушкет с одного из англичан, кого сегодня убил, и подамся в леса. – Глаза у Тига увлажнились, он запрокинул голову и шмыгнул носом. – Иди-иди, у нас обоих нет лишнего времени.

– Я поставлю в Лондоне памятник, – пообещал Боб и медленно поднялся на ноги. Сознание он не потерял.

– Мне? Не позволят!

– Апнору. – Боб, пошатываясь, прошёл мимо измочаленного графа и ногой столкнул рапиру в ручей. – Прекрасную статую, на которой он будет в точности как сейчас, с табличкой: «Луи Англси, графу Апнорскому, лучшему фехтовальщику Англии, которого ирландец до смерти забил палкой».

Тиг некоторое время раздумывал, потом кивнул.

– В Коннахте, – добавил он.

– В Коннахте, – согласился Боб и поглядел на ручей, который казался не уже Шаннона. Однако по другую сторону ждали мальчишки – Джековы, а теперь и Бобовы, поскольку по всему выходило, что своих детей у него не будет. Тиг хорошенько двинул его под зад, и Боб, перелетев через воду, больно ударился о землю. К тому времени, как он встал и обернулся, чтобы поблагодарить Тига Партри, того уже рядом не было.

Стог сена, Сен-Мало, Франция

9 апреля 1692

…Ум в себе

Обрёл свое пространство и создать

В себе из Рая – Ад и Рай из Ада

Он может. [25]

– Вот так, наверное, и распространяется сифилис – малые вроде меня, сегодня они здесь, завтра – там.

– Ну, Боб! Ещё никто не говорил мне ничего столь романтичного!

– Не знаю, что вы думали услышать, трахая на сене старого сержанта.

– Зашнуруй меня обратно.

– Не уберёте ли волосы? Вот, так лучше.

– …

– …скучное занятие, правда?

– Хватит ворчать.

– Я не ворчу. Но его можно было и не снимать.

– Да. И чулки. А ты мог остаться в штанах и башмаках и заниматься этим стоя. Но мне, чтобы получить удовольствие, нужна некоторая раскрепощённость, которую я ощущаю, только сбросив одежду.

– Достаточно туго?

– Вполне… по той же причине, Боб, я прекрасно обошлась бы без рассуждений о сифилисе и о том, как он распространяется.

– У меня его нет. Я долгие годы ни с кем не спал.

– И у меня нет. Я тоже долгие годы ни с кем не спала.

– Это как? Вы сказали, что у вас полугодовалый младенец.

– В прошлую встречу. Сейчас ему уже семь месяцев.

– Ладно, пусть семь, но как же вы говорите, будто долгие годы ни с кем не спали?

– Сожительство с мужем я полностью исключаю из рассмотрения.

– Я бы сказал, что это значительная поправка.

– Не сказал бы, если бы когда-нибудь сношался с Этьенном де Лавардаком, герцогом д'Аркашоном.

– Как-то не доводилось, мадам.

– Или доводилось, а ты забыл. Так или иначе, в последнее время он снова со мной это проделывает.

– В последнее время… Вы хотите сказать, что был перерыв после номера второго, а сейчас он нацелился на третьего?

– Для него это номера первый и второй соответственно. Первый, незаконный – ноль, то есть не существует.

– Незаконный – это тот, который был грудным, когда меня отправили в Дандолк, а вас притащили в Дюнкерк?

– Да. А что?

– Просто пытаюсь освежить память, сударыня. Нет надобности так напрягать спину. Ну вот, теперь стало слишком свободно, придётся перешнуровывать заново.

25.

Перевод Арк. Штейнберга