Смешенье

– Мсье, я буду в восторге! – воскликнула Элиза, оживляясь. – Как не похоже на вас – что-то рассказать по собственному почину!

Даниель покраснел, но продолжал:

– Мои университетские годы прошли в страхе перед графом Апнорским. Конечно, он давно погиб в битве при Огриме. Однако несколько дней назад мне почудился его призрак на одном из бастионов лондонского Тауэра. Затем я подумал, что это может быть брат Апнора Филип, граф Ширнесский, не бывавший в Англии почти двадцать лет – он бежал во времена Папистского заговора. Англия его забыла. Но, возможно, он не забыл Англию и вернулся, чтобы принять участие в покушении на жизнь короля.

– В таком случае Англия теперь уж точно его не забудет, – сказала Элиза. – Интересно, выпустят ли его из Тауэра живым.

– Будь я любителем заключить пари, я бы поставил на то, что выпустят и он ещё до лета вернётся на эту сторону Ла-Манша. Да, его некоторое время подержат под замком. Может быть, даже будут судить. Однако доказательств его участия в заговоре не найдут.

– К чему вы мне всё это рассказали?

– Так случилось, что я однажды тоже сидел в Тауэре. Ко мне в камеру подослали убийц. Однако их не пропустил старый сержант Блекторрентского гвардейского полка, некий Боб Шафто, которого, я полагаю, вы знаете.

– Да.

– Мы с ним заключили своего рода договорённость: он поможет мне разделаться с моим кошмаром – покойным Джеффрисом, а я ему – отыскать некую девушку…

– Я знаю эту историю.

– Отлично. В таком случае вам известно, что она рабыня и принадлежала графу Апнорскому, а после его гибели при Огриме перешла, вместе с другим имуществом, к Ширнессу. Полагаю, что она по эту сторону Ла-Манша, в доме графа.

– Да. И чего вы от меня хотите, доктор Уотерхауз?

– Блекторрентский полк уже несколько лет в Испанских Нидерландах, сражается всякий раз, как альянсу удаётся наскрести денег на нули и порох. Я подумал, возможно, вы знаете способ передать сержанту Шафто весть, что владелец Абигайль в Тауэре и не может защищать свою собственность на Континенте. Поскольку в военных действиях сейчас затишье, может представиться возможность…

– Возможности уже были, но он не поспешил ими воспользоваться, – сказала Элиза, – поскольку опекал племянников и не находил способа выполнить столько обязательств сразу. Теперь племянники, наверно, уже выросли. Может быть, он готов.

– Вероятно, это очень мучило их дядю, – задумчиво проговорил Даниель.

– Да. Но в каком-то смысле упрощало ему жизнь, – ответила Элиза. – Считайте, что ваше поручение выполнено и ваш долг погашен.

– Спасибо, ваше сиятельство.

– Пожалуйста.

– Что-нибудь ещё?

– Ничего такого, с чем я посмел бы обратиться к любой другой герцогине… и вообще к женщине. Однако вы интересуетесь деньгами – вот вам диковинка.

Даниель сунул руки сразу в оба кармана панталон, вытащил две пачки банковских билетов и протянул их Элизе, как на весах. Купюры были похожие, но неодинаковые. Очевидно, в последнее время лондонские гравёры без работы не сидели: билеты были оттиснуты с медных клише неимоверной сложности: многие мили линий вились в тесном пространстве плотно, как семенные канальцы в яичке. На бумажках в одной стопке красовалась богиня с трезубцем, восседающая на куче монет. «Даже по барочным стандартам – величайшая пошлость, какую я видела», – объявила Элиза. «АНГЛИЙСКИЙ БАНК» – гласила надпись наверху, внизу цветисто и многословно утверждалось, что «сие» (т. е. данный кусок бумаги) – деньги. На купюрах в другой руке у Даниеля значилось «ЗЕМЕЛЬНЫЙ БАНК» и заявлялось то же самое, только еще более напыщенно.

– Виги, – сказал Даниель, потрясая билетами Английского банка, – и тори, – встряхивая второй пачкой.

– У вас даже деньги разные?!

– Английский банк, как вы знаете, был основан два года назад, когда альянс победил на выборах. Его обеспечивает – эти билеты обеспечивает – способность государства собирать деньги от налогов, лотерей, рент и что там ещё измыслят умники из альянса. Чтобы не отставать, тори учредили свой собственный банк, обеспеченный…

– Землёй Англии? Как похоже на тори.

– Постоянство – главное их качество.

– Любопытно. Стоят ли эти бумажки хоть сколько-нибудь?

– Как всегда, вы смотрите в самую суть. За отсутствием других денег они и впрямь имеют хождение в Лондоне. Маркиз Равенскар вручил мне их с просьбой показать вам и… и…

– Обменять на звонкую монету? – Элиза рассмеялась. – Каков наглец! Так это эксперимент! Натурфилософский опыт. Он хочет, чтобы вы в поездке по Европе провели для него кое-какие исследования – выяснили, верит ли кто-нибудь за пределами Англии в то, что здесь написано.

– Примерно так. Я очень рад, что вам весело.

– Позвольте спросить вас, доктор, каков курс обмена между деньгами вигов и тори?

– Э… Сейчас на один такой… – Даниель поднял билет Земельного банка, – можно купить довольно много таких, – (указывая на билеты Английского банка). – Многие считают, что Английский банк рухнул, а Земельный укрепляется.

– То есть что альянс проиграет ближайшие выборы, а Гарлей приведёт тори к победе.

– Не смею опровергать – как ни хотел бы противоположного.

– Тогда я куплю несколько этих в обмен на переводной вексель в талерах, подлежащий оплате в лейпцигском Доме Золотого Меркурия, – сказала Элиза, указывая на билеты Земельного банка, – с тем, чтобы сразу поменять их на много таких. – Она облизала палец и начала пересчитывать билеты из другой стопки.

– Вы верите в вигов? Роджер был бы счастлив.

– Я верю в Исаака Ньютона, – сказала Элиза.

– Вы о его назначении в Монетный двор?

– Скорее о дифференциальном исчислении.

– Как так?

– На самом деле всё определяют производные, не так ли?

– Производные ценных бумаг?

– Нет, математические! Ибо для любой числовой величины – например, расстояния – существует производная, то есть скорость её изменения. Как мне представляется, английская земельная собственность – постоянная величина благосостояния. Коммерция – производная: подъём, прирост, скорость изменения богатства страны. Когда торговля в упадке, скорость изменений мала, и деньги, ею обеспеченные, ничего не стоят. Отсюда перекошенный обменный курс, о котором вы говорите. Однако когда торговля процветает, всё приходит в стремительное движение, производная устремляется вверх, и деньги, обеспеченные ею, мгновенно дорожают. С приходом Ньютона работа Монетного двора может только улучшиться. Коммерция, замершая из-за отсутствия денег, воспрянет хотя бы ненадолго. Обменный курс качнётся в другую сторону, и я успею получить прибыль.

– Это совершенно новый для меня взгляд, – сказал Даниель, – и он представляется мне здравым. Только если вам когда-нибудь представится случай изложить свою теорию Исааку, надеюсь, вы вместо «производной» будете говорить «флюксия».

– Что такое флюксия? Течение?

– В этом-то, – отвечал Даниель, – вся суть проблемы.

Заброшенная церковь во Франции

Март 1696

– Надеюсь, теперь вы возьмёте назад все те обидные вещи, которые прежде говорили о сатане. – Такими словами госпожа герцогиня д'Уайонна приветствовала кузена, когда его веки, закрытые три дня назад иезуитским священником в Версале, дрогнули и приоткрылись.

Отец Эдуард де Жекс смотрел на чёрное небо из гроба. Для иезуита гроб был невероятно роскошен. Собратья по ордену сперва уложили отца Эдуарда в простой сосновый ящик. Однако госпожа герцогиня со свитой прибыла как раз вовремя, чтобы этому помешать.

– Подражание Христу хорошо при жизни, однако мой кузен теперь на небесах, и ничто не мешает мне отдать его бренным останкам должные почести; к тому же мне ехать с ним в родное поместье, и я хочу, чтобы крышка подходила плотно.

И она велела внести в больничный покой гроб столь тяжёлый, что его пришлось тащить четверым слугам: дубовый, окованный свинцом и более мягкий, чем постели иных версальских придворных. И так искусно он был сделан, что даже носильщики, ставившие гроб в усыпанный цветами экипаж, не заметили дырочек для воздуха по всему периметру крышки там, где она нависает над бортами.