Страница 12 из 12
«Ведь Татьяна Михайловна мне обещала!»
Лиза снова закрыла журнал и внимательно рассмотрела первую страницу обложки. Известная певица была сфотографирована на ней стоящей на четвереньках и в расстегнутой до пупа рубахе, так, чтобы во всех подробностях была видна искусно сделанная косметологами грудь. Лицо поп-дивы тоже было недавно исправлено и подтянуто, а заодно и раскрашено в боевую окраску наиболее агрессивных индейских племен.
«С тех пор как я вышла замуж, я чувствую в себе необыкновенный прилив сил!» – прямо по фотографии жирным красным шрифтом были выведены слова певицы, и помещались они где-то между нижней частью ее живота и верхней третью бедер. Ее глаза, будто в подтверждение этих слов, ненатурально блестели, как у маньяка, подстерегающего в подъезде очередную, сто пятую жертву.
Лиза смешно надула щеки, сказала «У-уф-ф!» и опустилась на стул, собираясь прочитать свою статью. Сзади раздались чьи-то шаги. Длинная тень выросла за ее спиной и быстро добралась до подоконника.
– Что тут сидишь в полутьме? – Это как раз и была Татьяна Михайловна, женщина не по годам спортивная, всегда пребывающая в ровном деловом настроении.
«Откройте секрет вашей молодости?» – иногда просили Татьяну Михайловну девчонки из бухгалтерии. «Он очень прост, – смеялась она. – Вы вот читаете наш журнал и тут же забываете все, что там написано. А я всегда следую собственным советам».
Лизе было непонятно, говорит Татьяна Михайловна это в шутку или всерьез.
– Вы же обещали дать художнику анонс моей статьи, чтобы поместить на обложку! – встала навстречу ей Лиза.
– Я помню, но сама посмотри на фотографию! – Татьяна Михайловна присела на стул за соседним столом. – Место, чтобы поместить анонс, оставалось только на сиськах этой дивы. Но во-первых, что бы сказала нам эта певица, закрой мы текстом предмет ее гордости? А во-вторых, ты хорошо помнишь свои слова, которые вынесла в подзаголовок? «Энгельс был прав, утверждая, что богатство мужа превращает жену в рабыню». Кто бы потерпел этакую двусмысленность? Муж-миллиардер, счастливый хозяин этого бюста, наслал бы на нас группу киллеров. Скажи спасибо, что главный вообще не выкинул твою статью из этого номера. Тоже нашла кого цитировать в наше время – Энгельса!
– Так эта цитата и придает пикантность всему материалу! Нынче, однако, забыты старые общеизвестные истины.
– Не будем спорить, Лиза, – устало сказала Татьяна Михайловна. – Как поживает твоя дочка? Растет, поправляется?
– У меня сын.
– Да, я вспомнила, дочка у Лены из бухгалтерии. Нарожали тут, таблеток от склероза не хватит, чтобы про всех не забыть. Но ты пиши, девочка, дальше! Главный сказал, что ты способная и тебя можно потихоньку продвигать. Смотри не зазнавайся, это я тебе по секрету сказала. И старайся! – Татьяна Михайловна выразительно постучала пальцем по обложке, и палец пришелся как раз лоб певицы. – Но вот скажи, дорогая, – глаза Татьяны Михайловны хитро прищурились, – ты вот пишешь свои разоблачительные статьи. А не думаешь, что большинство читательниц тебя не понимают и только и мечтают, как бы подцепить богатенького Буратино. В конце концов, не так уж плохо, когда у мужа много денег!
– Плохо, когда он пользуется тем, что у жены их мало и ее жизнь целиком зависит от его расположения или нерасположения, – серьезно ответила Лиза.
– А если любишь? Какой же выход? – Видно было, что разговор этот интересен самой Татьяне Михайловне.
– У женщины должно быть свое занятие, способное ее прокормить.
– При советской власти так и было, – улыбнулась шефиня. – Женщины тогда говорили о себе, что они похожи на вьючных животных, работающих и на производстве, и дома, а в газетах во множестве публиковали статьи, в которых журналисты и общественные деятели всерьез ратовали за то, что мужья должны зарабатывать столько, чтобы жены спокойно могли сидеть дома и воспитывать детей. Ты-то этого не можешь помнить, ты слишком молода, но твоя мама наверняка знакома с этими дискуссиями.
– Моя мама не работала с тех пор, как вышла замуж, – ответила Лиза и прямо посмотрела в ухоженное лицо начальницы. – А я хочу стать хорошим журналистом!
– Ну что ж, похвально! – Татьяна Михайловна тяжело оперлась о стол, но встала со стула вполне грациозно. Лиза подумала, что, несмотря на стройность и моложавость, у начальницы болит поясница, но она никому об этом не говорит. Шефиня мягко повернулась на невысоких, но изящных каблучках и подмигнула Лизе: – Бог в помощь, девочка! Раньше бы сказали: «Вперед, к новым трудовым свершениям!» – Она сделала Лизе ручкой и пошла по своим делам.
«Да, вот такой, как она, я тоже хотела бы быть к своим пятидесяти годам! – подумала Лиза, в третий раз открыла свою статью и задумалась. – Или такой же, как Нина...»
В первую же минуту, как только Лиза вошла в комнату, она узнала женщину, о которой должна была написать статью. Она растерялась, не зная, как представиться Нине. Не спросишь же: «Вы меня не помните? Это я когда-то увела от вас мужа». И хотя последнее их свидание было вполне дружелюбным, Лизе тяжело было вспоминать, что тогда, пять лет назад, она была не права.
Лиза протянула Нине визитную карточку и вдруг поняла, что та ее не узнала. Лиза удивилась, сначала не поверила, но потом вспомнила про парик, увидела, как спокойно держится Нина, и успокоилась.
«Не узнала, тем лучше. Если вспомнит, значит, после поговорим. А сейчас главное – работа».
И Лиза действительно собрала хороший материал. При этом ее искренне порадовало, что Нина после развода не опустилась, не растерялась, а, наоборот, поднялась и теперь живет той жизнью, которую выбрала сама. При этом Лиза невольно вспомнила о своей матери, и сравнение это оказалось, конечно, в пользу Нины.
«Я напишу хорошую статью! – решила она. – Если Нина позволит, я расскажу читателям о ее разводе и поставлю проблему: что лучше – жить так, как хочешь, не имея семьи, или подавлять себя в угоду близкому человеку».
У Лизы уже зачесались руки засесть за компьютер, но тут в тишине комнаты затрезвонил ее мобильный телефон, да так отчаянно, что у нее сразу возникло ощущение: что-то случилось. И точно. Голос Гали, а это звонила она, был напряжен.
– Лиза, ты где? У Саши поднялась температура. Пока тридцать восемь и три. Что ему дать из лекарств? Ты скоро приедешь?
Как всегда, когда у Сашки поднималась температура, Лизу охватывала паника. Разговоры типа: «Все дети болеют, ничего особенного», – были не для нее. Когда Сашка заболевал – а случалось это довольно часто, – она всегда вначале чувствовала ужас и желание убежать куда-нибудь на край света, чтобы от этого ужаса скрыться. Конечно, она никуда не бежала и сама решала все исходящие из текущего момента задачи, но чувство ужаса, противная слабость в ногах, замедленная способность соображать, покрывающиеся холодным потом руки и сердцебиение настолько были противны ей, что даже снились в ночных кошмарах. Одна мысль о том, какой Сашка становится больной – жалкий, тяжелый, красный, покрытый испариной, – могла привести ее в состояние болезненной слабости. Лиза боролась с ней. Ей не на кого было переложить заботы о сыне. И она старалась не обращать внимания ни на свое сердцебиение, ни на слабость, а заставляла себя делать то, что нужно – поить его лекарствами, следить за температурой и ждать. Ждать – вот что было тяжелее всего. Поможет или не поможет лечение – каждый час ожидания был для нее пыткой. В такие часы Сашка лежал с полузакрытыми глазами и стонал. Запихнуть в него лекарство было проблемой. И тогда она еле сдерживала себя, чтобы не стучать без разбору во все чужие двери, не бегать по улицам и не кричать дурным голосом: «Помогите! Скорее! Кто-нибудь! У меня умирает ребенок!»
В последний год она научилась сдерживаться, но глупые мысли все равно лезли в голову. «А если лекарство не поможет?» – с замиранием сердца думала она. Но лекарство, к счастью, до сих пор рано или поздно помогало. Сашкин организм справлялся с болезнью, но каждый раз, когда он заболевал вновь, ее кошмар повторялся сначала. Ничего на свете не было для нее страшнее тех ночей, когда сын болел.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.