Мастер-снайпер

— Факт остается фактом, — настаивал молодой капитан (некоторые люди просто не могут достойно встречать поражение). — Факт налицо, и никакие еврейские возражения его не изменят, а факт говорит о том, что «Вампир» поразил двадцать пять целей, в то время как там находилось двадцать шесть недочеловеков. Это было очевидно.

— Да он сбежал еще до того, разве вы не понимаете? — воскликнул Фольмерхаузен. — Он сбежал, как только ваши люди удалились. Я же говорил, что этот еврей был образованный парень. Он, должно быть, понял, что что-то происходит, и улучил момент…

— Его видели, когда он уходил с поля, господин инженер-доктор, — спокойно заметил Репп. — И стреляли в него.

— Ну да, — брызгал слюной Фольмерхаузен, — он, очевидно, с самого начата отделился от остальных и таким образом оказался вне зоны прицела.

— Господин оберштурмбанфюрер, мои люди клянутся, что он стоял среди трупов.

— Главный вопрос заключается в том, — завопил Фольмерхаузен, вертясь ужом на стуле, — почему территория не была окружена никаким ограждением? Мои люди, как проклятые, целые ночи проводят за работой, а войска СС не могут сделать простого ограждения, чтобы удержать евреев.

— Хорошо, господин инженер-доктор, — сказал Репп.

— Простого ограждения для того, чтобы остановить евреев, которые…

— Пожалуйста, — сказал Репп.

Фольмерхаузен хотел сделать еще несколько замечаний, он как раз обдумывал пять или шесть из них, когда поймал пристальный взгляд Реппа. В нем было что-то замораживающее. Экстраординарное. Глаза холодные, почти пустые. Манеры отличались абсолютным спокойствием, почти неестественным спокойствием. Репп обладал невероятным талантом сохранять спокойствие.

— Я только… но неважно, — закончил Фольмерхаузен.

— Спасибо, — поблагодарил Репп.

Снова повисла тишина. Репп был мастером по части установления тишины, и на этот раз он выдерживал молчание несколько секунд. Воздух в комнате мертвенно застыл. Фольмерхаузен беспокойно ерзал на стуле. Репп всегда поддерживал здесь слишком высокую температуру, вот и сейчас в углу весело горела печка. Репп, одетый в выцветший камуфляж, заставил всех ждать, пока он доставал и подчеркнуто церемонно закуривал одну из русских папирос, которые обычно курил.

Наконец он сказал:

— Что касается еврея, я решил покончить с этим делом. Он где-то в лесу, мертвый. Евреев нельзя назвать здоровой, физически крепкой расой. У них нет воли к жизни. Гибель — их естественный удел, а этот нашел свою смерть в лесу достаточно быстро. Так что я отзываю патрули обратно.

— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер, — отозвался капитан Шеффер. — Будет немедленно исполнено.

— Хорошо. А теперь относительно «Вампира». Он повернулся к Фольмерхаузену.

Тот облизал губы, которые совсем пересохли. Во рту тоже было сухо. В голове у него снова возникла все та же угнетающая мысль: «Что я делаю здесь, запрятанный в диком лесу вместе с безумцами из СС?» Да, отсюда было очень далеко до испытательного полигона WaPruf 2 в пригороде Берлина.

— Итак, что касается «Вампира». Боюсь, мне придется назначить еще одно испытание, господин инженер-доктор.

Фольмерхаузен проглотил набежавшую слюну. Так вот, значит, как. Будет привезена еще одна партия евреев, откормлена и расстреляна.

— Опять пленные, господин оберштурмбанфюрер? — спросил он.

— К сожалению, с этим покончено, — ответил Репп. — Уверен, что вы будете счастливы, господин инженер-доктор.

— Было очень неприятно убивать, да…

— Для этих жестоких времен нужно каменное сердце, — заметил Репп. — Достаточно провести один день на Востоке, чтобы лишиться всякого беспокойства по поводу смерти. Но рейхсфюрер проинформировал меня, что лагеря для нас больше недоступны.

— Значит, животные, — сказал Фольмерхаузен — Подойдут свиньи. Или коровы. А что касается…

— Думаю, что это не подойдет. «Вампир» должен находить на расстоянии четырехсот метров людей, а не животных. И он не должен весить более сорока килограммов. Это предел.

Фольмерхаузен застонал: опять вернулись к весу.

— Я не знаю, откуда нам взять еще десять килограммов. Мы убрали всю изоляцию. Свели сульфид свинца к тому минимуму, после которого начинает теряться разрешающая способность — Он был в отчаянии. — Это все чертовы батареи.

— Уверен, что вы сможете найти решение. В конце концов, вы получили самых лучших людей и самое лучшее оборудование во всем рейхе. Даже лучше, чем в Куммерсдорфе.

Говоря это, он снова взял со стола и начал вертеть в руках какой-то кусок металла — привычное, совершенно непроизвольное действие.

— Мы испробовали уже все. Более легкие батареи не смогут обеспечить необходимый ток. И…

— Уверен, что здесь свершится великое чудо, — возразил Репп, получая от этой фразы огромное удовольствие.

Фольмерхаузен с удивлением разглядел предмет, который тот вертел в руках. Это был маленький черный металлический кубик, пронзенный насквозь иголкой. Вот и все.

— Нельзя заказывать чудеса так же, как автоматы, господин оберштурмбанфюрер.

— Я уверен, что вы сделаете все возможное.

— Конечно, господин оберштурмбанфюрер. Но сорок килограммов все же слишком мало.

— Я просто хочу объяснить вам всю важность того, что здесь делается. И хочу это особенно подчеркнуть. Наши действия являются всего лишь частью большой кампании, в которой участвуют даже агенты в других странах. Однако мы — самая важная часть этого плана, его точка опоры, так сказать. Вы меня понимаете? На вас возложена большая и тяжелая ответственность. Это такая привилегия, которую солдаты заслуживают очень редко. Подумайте об этом.

Он сделал паузу и подождал, пока все переварят эту важную информацию.

— А теперь поговорим об испытаниях, — продолжил он.

— Да, господин оберштурмбанфюрер, — отозвался Фольмерхаузен.

— Полагаю, что нашел для вас неограниченный запас целей. Целый мир целей. Я только что разговаривал с Берлином. Километрах в ста пятидесяти к северу отсюда американцы пересекли Рейн. Они пришли по наши души, господин инженер-доктор. Похоже, что мне надо попросить вас как можно быстрее сбросить эти лишние десять килограммов у «Вампира». А потом мы с вами отправимся на охоту.

Придурок Шеффер хихикнул. Репп улыбался.

После того как все вышли, Репп достал из тумбы стола серебряную фляжку. Он был не из тех, у кого спиртное вошло в привычку, но этим вечером испытывал потребность выпить. Репп отвинтил крышку, налил себе в стакан несколько унций шнапса и принялся потягивать его, смакуя обжигающую жидкость.

Был уже поздний час, время уходило: время, время, время было настоящим врагом. Давление из Берлина усиливалось, этот свихнувшийся гусак рейхсфюрер лично звонил дважды в день и лепетал о том, что ему сказал личный астролог, массажист, секретарь и маленькие птички в небе. Как там выразился генерал Хаусснер? «Он твердо стоит обеими ногами в трех метрах над землей». Что-то в этом роде.

Впервые Репп встретился с рейхсфюрером в Берлине в 1942 году, вскоре после Демянска, когда он был героем дня. Гиммлер употреблял одеколон, пахнущий сливовым пюре, и интересовался предками Реппа. Репп знал, как надо отвечать в таких случаях:

— Они были простые люди, рейхсфюрер.

— Очень хорошо. Наша сила в простых людях. Мы мистически связаны с почвой, с землей.

Эти слова были с неподдельной искренностью сказаны на вечеринке в доме одного предпринимателя. Репп помнил, что вокруг мелькали прекрасные женщины, и одной из них была Маргарита. Комната была наполнена теплом и светом. В воздухе висел аромат секса, процветания и власти, а Репп всего семьдесят два часа назад еще сидел в часовой башне.

— Да, люди, — повторил рейхсфюрер. Он был похож на баклажан в очках.

Однако сейчас думать о рейхсфюрере Реппу не хотелось. Он сделал еще один глоток шнапса и вызвал в памяти образ Маргариты.

В тот год она была такой прекрасной. Обычно Репп не давал волю своим чувствам, но сейчас сделал послабление. Как она оказалась там? Ах да, она пришла с какой-то театральной публикой. Репп видел ее и раньше, когда был еще молодым лейтенантом, но тогда он боялся даже подойти к ней, а не то что заговорить. Но на этот раз он смело подошел к ней и взял ее за руку. Он заметил, как ее глаза скользнули по железному кресту, висящему у него на груди.