Страница 41 из 68
Нет, нет и еще раз нет. Их вообще не надо было впускать, ну да только теперь уже ничего не попишешь.
Султанов скосил глаз на музыкальный центр. Так и есть — контрольная лампочка горела. Значит, у этого мента есть включенный передатчик, который транслирует этот разговор кому-то, кто находится вне пределов особняка.
Нет, надо срочно от них избавляться!
— Ордер! — требовательно произнес Ваха.
Жерар ожидал чего-то подобного. Такой ответ подтверждал предположение (предположение?) участкового. Следователь развел руками.
— Ордера у нас нет. Но мы надеемся на вашу гражданскую сознательность… — с деланной, подчеркнуто деланной, неловкостью пролепетал он.
— Пока не будет ордера, не будет и осмотра здания! — резко ответил Султанов. — Еще вопросы имеются?.. Тогда до свидания.
Он повернулся и направился к лестнице.
— Проводите гостей, — обронил он тому же плечистому парню, который встречал милиционеров.
Ваха успел пожалеть о том, что поддался порыву и пригласил их в дом. Пусть бы они, коль не имеют ордера, потоптались у ворот, да и ехали б себе дальше по другим участкам, оставив его напоследок…
— Одну минуточку!
Голос, как тотчас понял Ваха, принадлежал второму человеку, о котором сказали, что он из областного управления. Только теперь он звучал не просительно и заискивающе — он звучал властно и строго.
Вахи оглянулся. Жерар демонстративно держал в руке рацию, которую он извлек из кармана.
— Одну минуточку, Ваха! Прошу вас еще немного побыть с нами, — сказал Моисеев, после чего проговорил в микрофон: — Ребята, вперед!
— Ох, грехи наши тяжкие… — раздалось в ответ. И команда: — Вперед!
МОСКВА, УГОЛ МОСФИЛЬМОВСКОЙ И МИНСКОЙ УЛИЦ
Машина едва только успела выехать из ворот посольского особняка, как стоявший на обочине милиционер дал отмашку к обочине.
— O, черт бы их побрал! — по-немецки выругался водитель.
— Что случилось? — насторожился сидевший на заднем сиденье автомобиля Фарренхауз.
Он был слишком опытен, поэтому насторожился при этом восклицании.
— Тут никогда раньше не было поста дорожной полиции, — с досадой отозвался водитель, аккуратно притормаживая возле милиционера. — И машины, которые выезжают из посольств, практически никогда не останавливают, даже если они не дипломатические…
Это и в самом деле было странно. Впрочем, у Фарренхауза бывали случаи и посерьезнее, чем неожиданный постовой в непривычном месте. Как там, у русских?.. А-а, вот: рояль в кустах.
— Извините! — подошедший к открытому водительскому окну постовой четко козырнул. Он не представился, хотя обязан был это сделать, отметил про себя Фрэнк. — Не могли бы вы выйти из машины?
— Мы будем жаловаться, — тотчас пообещал водитель.
Он мог сердиться — хотя бы потому, что не знал, что это за важная птица, которую он сейчас везет и перед которой даже всемогущий секретарь посольства ходил едва ли не на задних лапках. Фрэнк оставался спокойным. Он уже понял, что все сейчас делается с какой-то целью. С какой? Будет видно. Во всяком случае, в данный момент он находился в стране вполне законно и официально, ничего лишнего или незаконного у него при себе не было, ничего противоправного не совершил, так что и бояться было нечего. Потому на происходящее Фарренхауз смотрел скорее с любопытством, чем с возмущением.
Правда, понимал он, могут быть и провокации, да только это может произойти лишь с какой-то определенной целью. Ну а в данной ситуации он не видел цели, ради которой в отношении него могут совершить провокацию.
— Вы сидите, — сказал Фрэнк водителю. — Я сейчас сам все улажу.
Он вышел из машины, откровенно потянулся, разминая мышцы. Закинув руки за спину, с нескрываемым любопытством уставился на милиционера, который, в свою очередь, смотрел на него с некоторым замешательством — российский страж порядка не привык, чтобы водители игнорировали его требование покинуть салон.
— Ну и где? — Фарренхауз заговорил с милиционером по-русски.
— Что где? — не понял тот.
— Где люди, которые поручили вам остановить именно эту машину?
Постовой ответить не успел.
— Я здесь, senhor Альберту.
Так к Фрэнку уже давно никто не обращался. И этот факт его просто ошарашил. Фарренхауз резко оглянулся. И узнал стоявшего рядом человека — правда, узнал не сразу, через целое мгновение — все же сколько лет прошло…
— О, Алессандро?
— Я, я, старый ты пройдоха.
Они обнялись — причем обнялись почти искренне, как старые приятели после долгой разлуки.
— Вот уж кого никак не ожидал здесь увидеть! — растроганно пробормотал Фрэнк.
— Да и я тоже, признаться, не думал, что доведется… — отпуская его из объятий, разве что не хлюпнул носом Харченко. — Рад тебя видеть…
Оба вполне владели собой. И на них с удивлением смотрели сейчас четверо — два водителя из двух автомобилей, стоявший неподалеку на газоне выдернувший Харченко из постели человек и постовой.
— Ну ладно, Альберту… — русский похлопал коллегу по плечу. — Ты как, не против, если я тебя буду называть по-старому?
Харченко теперь уже знал настоящее имя Фарренхауза, но ему было приятно произносить имя «Альберту», которое словно возвращало его, пусть и в воспоминаниях, в лихую молодость.
— Нет, конечно, нет, Алессандро, — Фрэнк в данном случае тоже был вполне искренен. — Мне даже приятно — словно молодостью повеяло… — он словно подслушал мысли собеседника. — Ах, молодость, молодость, куда ты умчалась… Я так понимаю, что нам нужно поговорить?
— Ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, — засмеялся Харченко. — Ты прав, нам нужно поговорить… Просто поговорить, — добавил он.
— Это я понял, — подхватил Фрэнк. — Где? И когда?.. А то я спешу…
Спешишь? Теперь тебе спешить уже нет необходимости, дорогой друг, только ты об этом пока еще не знаешь.
— Прямо сейчас, — предложил Харченко. — Подскочим в одно местечко…
Фарренхауз откровенно рассмеялся.
— Ну что ты, Алессандро? Не смеши… Чтобы я поехал с тобой в какое-то местечко?..
— Ну давай тогда просто так пройдемся, — легко согласился Харченко. — Отпускаем машины, зайдем в любое кафе или ресторанчик, который тебе понравится, там и посидим… Поверь, Альберту, мне нужно с тобой просто поговорить, без подвоха.
Фрэнк опять засмеялся.
— Так я тебе и поверил!.. Ну ладно, договорились, но командовать, где именно мы будем разговаривать, буду я.
— Хорошо, — подхватил Харченко и тут же хохотнул: — Но только тогда и угощаешь ты. Ты-то тут по делам фирмы, значит, деньги есть. Ну а я простой пенсионер.
— Ты уже на пенсии? — они шли вдоль Минской улицы в сторону железнодорожного моста, по которому медленно тащился тяжелый грузовой состав.
Автомобиль, на котором приехал Александр, сорвался с места и умчался. Повинуясь отмашке Фрэнка, посольская машина развернулась и вернулась в особняк — Фарренхауз представил, как водитель посольства первым делом бросится с докладом к секретарю и тот будет терзаться в догадках, что же произошло с только что приехавшим для выполнения секретнейшего поручения человеком… Постовой гаишник уселся в подъехавший желто-синий «уазик» и тоже укатил.
Они брели вдвоем — и Фрэнк подумал, что, быть может, и в самом деле разговор у них будет сейчас происходить конфиденциальный. Правда, он не сомневался, что этот разговор прослушивается, записывается и потом будет тщательно проанализирован. Ну да тут уж ничего не поделаешь… В любом случае нужно сначала узнать, чего же от него хотят русские.
— Да, на пенсии, — продолжал разговор
Харченко. — Сам знаешь, что у нас в стране происходит — вот и ушел на заслуженный, так сказать… А ты, как я вижу, по-прежнему трудишься?
— Ты правильно видишь… Так что тебя интересует? — уклонившись от прямого ответа, перешел к делу Фрэнк.
— Узнаю твою старую бульдожью хватку, — хмыкнул
Харченко. — Ну что ж, ладно, вечер воспоминаний объявляем закрытым.