Гений Умирает Дважды

Боксер на всякий случай открыл «бардачок» и пошарил там. Ни пистолета, естественно, ни гранат, ни хотя бы патронов там не оказалось. Провел рукой под панелью. Тоже ничего. Ну что ж, значит, так тому и быть.

— Все! Езжайте дальше сами! — со злостью на то, что все настолько нелепо получилось, рявкнул он и нажал педаль тормоза.

Машина остановилась как вкопанная. Боксер вывалился в открытую дверь.

— Быстро за руль, твою!.. — заорал он на замешкавшуюся блондинку.

Она испуганно уселась за руль. Словно пытаясь помочь ей тронуться с места, а на самом деле торопясь отрезать себе пути к отступлению, Боксер толкнул исцарапанную, с помятыми бортами, машину. «Вольво» несколько раз судорожно дернулась, после чего поехала медленно, аккуратно, неестественно громко ревя мотором. Сцепление придерживает, не отпускает, понял Боксер, сожжет его к чертовой матери. Да и хрен бы с ним, со сцеплением, лишь бы оторвались!

Он прикинул направление предстоящего отступления. Поменял обойму в пистолете на полную. Прошелся вдоль дороги, выбирая наиболее удобное для засады место. Потом присел за толстым стволом сосны, от которой шел пологий спуск к оврагу, по которому он собирался убегать… Если, конечно, удастся убежать…

Теперь оставалось только ждать. Мучительно ждать и думать о том, правильно ли он поступил, поставив на карту свою жизнь, чтобы попытаться помочь женщинам, о которых он не знал ничего. Даже имен.

БОРТ САМОЛЕТА, СЛЕДУЮЩЕГО ПО МАРШРУТУ АФИНЫ — МОСКВА

Фарренхауз чувствовал легкое раздражение. Вернее, не так, он был здорово зол, но это проявилось в том, что ответил стюардессе именно с легким раздражением.

— Благодарю, если мне что понадобится, я вас позову.

Стюардесса мило улыбнулась.

— Прошу прощения, мистер.

И покатила дальше свой столик — на международных рейсах даже русские стюардессы всегда бывали милыми и понимающими. В отличие от их коллег, летающих на линиях внутренних. Хотя, кто знает, может, с приходом в Россию рынка, стюардессы и проводницы тоже научились вежливости?..

Фрэнк опять смежил глаза. Не потому, что он хотел спать, — чтобы больше никто ему не мешал, и в первую очередь надоедливо словоохотливый сосед…

Ну и денек сегодня… Сначала вдруг исчез этот дурак Лосницкий. Наверное, решил все-таки сбежать… Потом звонок шефа, поставившего задачу, за выполнение которой браться вовсе не хотелось… Этот болтливый сосед… А тут еще стюардесса со своей обходительностью…

Сегодня Фарренхауза все раздражало. В первую очередь, конечно же, задание.

Хотя началось все с исчезновения Лосницкого. Ишь, скрываться вздумал… Дурачина, да куда ж ты теперь от нас денешься? И не таких доставали! Подергаешься немного, побрыкаешься, а потом будешь вкалывать на нас, как миленький!.. И на Лубянку сдаваться не пойдешь, побоишься, да еще имея в кармане такие деньги…

Потом вдруг это задание от шефа. Нечасто бывает, что лично экселенц звонит тебе в офис по сверхсекретной линии по спутниковому из Маркланда, чтобы срочно командировать в Москву… Не то что нечасто — это вообще был первый случай на памяти Фрэнка. Да оно, в принципе, и правильно — не дело экселенца звонить рядовым, хотя и заслуженным и даже лично знакомым, сотрудникам ведомства… В общем-то, если учесть, что Фарренхауз, во-первых, самый подготовленный в управлении в вопросах медицины человек, во-вторых, что шеф доверяет ему и, опасаясь утечки ценной и в то же время сомнительной информации, не желает привлекать к этому делу внимание посторонних, а в-третьих, что владеющий в совершенстве русским языком Фрэнк в свое время уже бывал в России (тогда еще в СССР, перед которым трепетало полмира и который столь удивительным образом вдруг сам собой развалился под бутылочку «Зубровки», ну да это, впрочем, сейчас не имеет значения), — если все это суммировать, именно его срочная поездка выглядела вполне оправданной. Другое дело, что Фрэнку не понравилось само задание, суть его, ну да тут уж ничего не попишешь: назвался грибом, полезай в корзинку — или как там у русских, за эти годы подзабыл их идиомы…

Вообще-то если и в самом деле этот Штихельмахер…

Надо ему, кстати, придумать оперативную кличку. «Старик» — избито, «Еврей» — антисемитично, неизвестно, как и кто к ней отнесется в управлении, «Арон» — тоже лучше воздержаться по той же причине, «Штихель» — слишком узнаваемо для контрразведки… Назовем его просто «Гений». Коротко, точно, нестандартно, оригинально… Если, конечно, все, что рассказал Лосницкий и косвенно подтвердил шеф, правда, старик и в самом деле является гением… Вернее, являлся, раз он вдруг вздумал столь невовремя умереть.

Гений… Конечно, гений. Гений — от латинского genios — высшая степень творческой одаренности человека, а иначе в древнеримской мифологии, дух-покровитель, сопровождающий человека на протяжение всей жизни. Впрочем, большинство людей на протяжение жизни, если принять эту легенду, сопровождают ангелы-бездари. И лишь таким, как этот самый Штихельмахер…

За такое изобретение или открытие — на месте придется определяться в терминологии — он, наверное, вполне мог бы рассчитывать даже на Нобелевскую премию. Может, и рассчитывал? Может, потому и молчал, не спешил обнародовать свои наработки, надеясь сразу ухватить весь куш?.. Чему она, эта премия, нынче равна? Где-то пять миллионов шведских крон. Какой сейчас курс к маркландской марке?.. В любом случае получается очень много. Ну а если к бесконечно падающему рублю… Старик вполне мог мечтать об этом материальном эквиваленте признания своей гениальности.

Фарренхауз невольно мысленно переключился на Нобелевскую премию. Вот бы такую получить — больше и мечтать не о чем… Правда, от нее не отказались бы очень многие, ха-ха-ха…

Один из богатейших людей своего времени, выдающийся изобретатель Альфред Нобель, который создал динамит и бездымный порох, разработал конструкцию боевых ракет, открыл искусственный каучук и даже изобрел велосипед, начав свой бизнес в середине XIX века в России едва ли не с нуля, оставил после себя состояние в шестьдесят миллионов фунтов стерлингов. Детей у него не было, однако претендентов на наследство оказалось, как водится, немало, в том числе, к слову (вот уж поистине наглость человеческая не имеет границ!), к дележу столь жирного пирога явился и некий офицер, который в свое время увел у Нобеля любовницу. Но "динамитный король" перехитрил всех: в 1895 году он составил свое знаменитое завещание, согласно которому с 1901 года ежегодно 10 декабря (день рождения Альфреда Нобеля) из процентов с его постоянно растущего капитала выплачиваются премии за самые выдающиеся достижения в области физики, химии, физиологии и других отраслей науки и искусства. (Математика, одна из основных прикладных наук, оказалась при этом обделенной — легенда рассказывает, что одну из любимых женщин Нобеля у него отбил математик и "динамитный король" отомстил всем последующим лауреатам тем, что на данную отрасль естествознания не выделил ни полпроцента).

К слову, Нобель (о, святая простота!) мечтал создать такое устройство или материал, с помощью которого противостоящие армии могли бы уничтожить друг друга в течение секунды — тогда, считал «отец» динамита и бездымного пороха, все страны в ужасе распустят свои вооруженные силы и навсегда зарекутся воевать.

Представители Советского Союза, а теперь России, всегда были здорово обойдены этими премиями, хотя выдающихся открытий и изобретений у них делалось немало — во всех отраслях науки они получили всего 8 «нобелевок», столько же, сколько крохотная Дания; а по всем направлениям жители шестой части суши получили всего 14 премий (сюда же Фрэнк относил и самую большую взятку в мире, которую получил «Горби» за то, что закрывал глаза на подготовку развала СССР). Сказывались, конечно же, секретность, процветавшая за социалистическим "железным занавесом", ну а во-вторых, естественно, политические пристрастия скандинавов — 60 процентов нобелевских лауреатов являются представителями трех стран: США, Англии и Германии, причем абсолютное первенство (39 процентов) держат наглые янки. Скажем, в области литературы наряду с такими гениями прозы, как Шолохов и Хемингуэй, Нобелевскую премию с поклоном вручили и замечательному политику, но сомнительному прозаику Уинстону Черчиллю, а также Солженицыну, который столь приятно для Запада хаял свое отечество… Что же касается медицины и физиологии, то их получили только двое русских, да и то до Октябрьской революции — Павлов в 1904 году и Мечников в 1908, хотя успехи российской и советской медицинской науки переоценить просто невозможно. Тот же итальянец Маркони по сути дела стибрил у Попова идею "беспроволочного телеграфа" и получил за нее «нобелевку», и все лишь потому, что русский инженер, в отличие от предприимчивого «макаронника», совершив открытие, не удосужился его запатентовать.