Страница 12 из 16
Впадая в панику, я опустила монету в платный телефон рядом с директорской и позвонила домой. Я отсчитала по крайней мере десять гудков, но дома так никто и не взял трубку
— Куда все пропали? — крикнула я в пустой коридор.
Мне ответило эхо.
— Кто-нибудь слышит меня? — кричала я, сложив руки рупором. Тишина.
Мне стало страшно. Я хотела выбраться из этого жуткого школьного здания. Схватив куртку, я кинулась прочь, даже не закрыв шкаф. С курткой на плече я подлетела к велосипедной стоянке.
Припаркован был только мой велосипед. Как я не заметила этого прежде, когда только приехала.
Я натянула куртку, пристроила рюкзак и отправилась домой. И опять на улице — ни машин, ни людей.
— Это так странно! — крикнула я.
Ноги мои вдруг отяжелели, как будто на них висел груз. Сердце колотилось в груди. Я в отчаянии высматривала кого-нибудь на улице.
На полпути к дому я развернулась и направилась в город. Небольшой район с магазинами находился всего в нескольких кварталах к северу от школы.
Я ехала по середине улицы. Да и с чего бы не ехать? Ни в том, ни в другом направлении не прошла ни одна машина.
Показалось здание банка, за ним бакалейная лавка.
Я крутила педали изо всех сил, бросая взгляд на каждый магазин по обе стороны Монтроуз-авеню. Во всех было темно и пусто. Единственный звук исходил от раскачиваемой ветром ставни парикмахерской.
— Хэлло! — закричала я пронзительно. — Хэлло-о-о-о-о!
Как безумная, я металась между магазинами, прижимая лицо к окнам, заглядывая внутрь, отчаянно пытаясь увидеть хоть одно живое существо.
— Хэлло-о-о-о-о! Хэлло-о-о-о-о! Кто-нибудь слышит меня?
Но я знала, что напрасно надрываю горло.
Я стояла посреди улицы, взирая на темные магазины и пустые тротуары, и знала, что совсем одна.
Одна на белом свете.
И тут до меня дошло, что мое второе желание исполнилось.
Джудит исчезла. А с ней и все остальные. Абсолютно все.
Мама и папа. Мой брат Рон. Все.
Увижу ли я их когда-нибудь?
Я опустилась на бетонное крыльцо парикмахерской и обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую все мое тело.
«Что же теперь делать? — в отчаянии думала я. — Что же теперь делать?»
20
Я не знаю, сколько просидела на крыльце с поникшей головой, в полной панике. Я бы здесь, наверное, сидела целую вечность, слушая, как хлопает ставня и свистит разгуливающий по пустой улице ветер, если бы у меня не заурчало в животе.
Я встала, неожиданно вспомнив, что не позавтракала.
— Сэм, ты ведь одна на всем белом свете. Как же ты можешь думать о еде? — вслух спросила я себя.
В общем-то было даже приятно услышать человеческий голос, пусть даже свой собственный.
— Я оголодала-а-а-а! — закричала я.
Я прислушалась, не ответит ли кто-нибудь. Конечно, это было глупо, но я не оставляла надежды.
— Во всем виновата Джудит, — прошептала я, поднимая велосипед.
Я возвращалась домой по пустынным улицам, обводя глазами заброшенные дворы и дома. Когда я проезжала дом Картеров на углу нашего квартала, то надеялась, что сейчас, как всегда, вылетит их маленький белый терьер и примется лаять на мой велосипед.
Но в моем мире не осталось даже собак. Даже моего бедного маленького Панкина.
Существовала только я, Саманта Бёд. Последний человек на земле.
Добравшись до дома, я влетела на кухню и сделала себе сандвич с ореховым маслом, банка из-под которого была почти пустая.
— Чем же я теперь буду питаться? — размышляла я вслух. — Что я буду делать, когда кончится еда?
Г' Я начала наливать апельсиновый сок. Поколебавшись, наполнила стакан только наполовину.
«Обворую ли я бакалейную лавку? — задала я себе вопрос. — Или только возьму необходимую еду?»
Будет ли это настоящим воровством, если там никого нет? Если вообще нигде никого нет?
Так ли это важно? Имеет ли хоть что-нибудь теперь значение?
— Как же я буду о себе заботиться? Мне же только двенадцать! — кричала я.
Мне неудержимо хотелось плакать. Но я съела еще один кусок бутерброда и прогнала слезы.
Чтобы не раскиснуть, я подумала о Джудит, и вся моя жалость и страх быстро сменились злостью.
Если бы Джудит не издевалась надо мной, не стремилась бы меня унизить, если бы она постоянно не насмехалась надо мной и не говорила: «Почему ты просто не улетишь, Птица?» — и все прочие гадости, я бы никогда ничего ей не пожелала и не осталась бы теперь одна-одинешенька.
— Ненавижу тебя, Джудит! — завизжала я. Отправив в рот последний кусок бутерброда, я не смогла его жевать. Я застыла, прислушиваясь. В гостиной кто-то ходил.
21
Я проглотила кусок целиком и опрометью бросилась в гостиную.
— Мама? Папа?
Вернулись? На самом деле? Нет.
Я остановилась в дверях, увидев Клариссу. Она стояла посреди комнаты с довольной улыбкой на лице; ее черные волосы слегка блестели от света, падающего из окна. На плечи была свободно накинута красная шаль. Поверх белой блузки с высоким воротником надет черный джемпер.
— Вы! — перехватило у меня дьгхание. — Как вы сюда попали?
Она пожала плечами и еще шире улыбнулась.
— Зачем вы это сделали со мной? — взвизгнула я, дав волю ярости, обуревавшей меня. — Как вы могли так поступить со мной? — указывала я ей на пустую комнату, пустой дом.
— Я этого не делала.
Она подошла к окну. В ярком полуденном солнце кожа ее выглядела бледной и морщинистой. Она казалась совсем старой.
— Но… но… — Меня душила злоба.
— Это ты сама сотворила. — Ее улыбка потухла. — Ты загадала желание. Я его исполнила.
— Но я не желала, чтобы исчезла вся моя семья! — завизжала я, сильно сжав кулаки. — И все люди на земле! Это вы сделали! Вы!
— Ты пожелала, чтобы исчезла Джудит Бэллвуд, — сказала Кларисса, расправляя шаль на плечах. — Я исполнила твое желание самым лучшим образом.
— Нет! Вы одурачили меня! — сердито настаивала я.
Она усмехнулась.
— Волшебство бывает часто непредсказуемым, — сказала она. — Я предполагала, что ты станешь несчастлива из-за своего второго желания. Поэтому я и вернулась. У тебя осталось еще одно желание. Ты сейчас его загадаешь?
— Да! — воскликнула я. — Хочу вернуть назад свою семью. И всех людей. Я…
— Осторожно, — предупредила она, вытаскивая красный шар из пурпурной сумки. — Хорошенько подумай, прежде чем загадаешь свое последнее желание. Я пытаюсь отблагодарить тебя за твою доброту ко мне. Я не хочу, чтобы ты была несчастна, когда исполнится это желание.
Я раскрыла рот, но остановилась. Она права. Я должна быть осторожна. Сейчас мне нужно загадать правильное желание. Правильно его выразить.
— Не торопись, — мягко настаивала она. — Поскольку это твое последнее желание, оно постоянно. Будь очень осторожна.
Я глядела ей в глаза, которые, отражая отблески красного мерцания шара в ее руке, из черных становились красными, и напрягла все свои мысли.
Что же пожелать?