Пылкий романтик

Слова Найтриджа и взгляд его были обращены к судьям, но огромный зал безошибочно понял, что на самом деле он ищет поддержку у него. И что тут началось!

– Конечно! Конечно! – раздавались голоса. – Браво, мистер Найтридж! Закрывайте заседание, ваша честь! Щеки судьи побагровели. Но противостоять такому напору мог лишь человек, безрассудный до тупости. Деваться было некуда.

– Хорошо, – крайне неохотно вздохнул судья. – Вынужден согласиться с вами по обоим пунктам.

Слова его потонули в восторженном реве. Видавший виды судебный зал не мог вспомнить подобного неистовства.

Не замечая ничего вокруг, Пен смотрела на Джулиана. Ей хотелось броситься к нему, обнять и плакать от счастья, от того, что самое страшное, слава Богу, позади.

Джулиан посмотрел на нее. Лицо его было по-прежнему мрачным, но в глазах светились огоньки – огоньки счастья, надежды, возрождения к новой жизни. Но было в глазах Джулиана еще кое-что. А это могли знать только он и Пен.

Пен знала. Вчера она узнала, что Джулиан все эти годы неизменно любил одну лишь ее. Сегодня же она поняла, что всю оставшуюся жизнь не только любовь Джулиана, но и он сам будет с ней.

Огромное, точно океан, счастье лежало перед ней. Пен оставалось только взять его.

Глава 29

– Значит, это ты рассказала мистеру Найтриджу о нашей находке в шкафу графа? – спросила Пен. Впрочем, слова ее прозвучали скорее утверждением, а не вопросом.

Они с Шарлоттой стояли перед зданием суда, поджидая Джулиана. Любопытствующие уже начинали расходиться, однако многие еще толпились вокруг мальчишки, продававшего бюллетень с последними новостями о неожиданном освобождении Джулиана. Какие-то бойкие журналисты уже успели его отпечатать.

Признание судьей своего поражения не было, правда, последним словом суда по поводу Джулиана. Старый крючкотвор, желая предпринять последнюю попытку реванша, потребовал голосования присяжных. И слава Богу, большинство из них высказалось в пользу невиновности Джулиана. После этого Джулиану осталось лишь пройти пару небольших формальностей, необходимых для того, чтобы получить официальное освобождение. Но скоро он должен выйти. Пен не могла дождаться его.

– Разумеется, – усмехнулась Шарли, – я ему рассказала. Ты не учитываешь, что первый обыск производили сразу же после того, как графа обнаружили мертвым, то есть до того, как ты рассказала всему свету о его нездоровых развлечениях. Неудивительно, что тогда им и в голову не могло прийти, что они могут обнаружить у графа нечто подобное. Стало быть, ничего подобного они и не искали. Теперь же, когда в свете только и разговоров что о проделках Глазбери, я решила, что если Найтридж продемонстрирует всем «игрушки» графа, то твой Джулиан может считать себя свободным.

– Блестящий ход, Шарли! Но согласись, что и Найтридж неглуп. Ловко он все-таки загнал этого судью в угол!

Шарлотта поморщилась.

– Я думаю, судьи не любят его еще больше, чем я, если он каждый раз подобным образом оставляет их в дураках!

Открылась дверь, и из-за нее показалась адвокатская мантия.

– Вот он! – шепнула Пен. – Надеюсь, хоть при нем, Шарли, ты будешь соблюдать приличия! Я все-таки обязана ему освобождением Джулиана!

– Ты преувеличиваешь его роль. По сути дела, он лишь воспользовался тем, что сделали ты, я и сеньора Перес. Без нас Найтридж вряд ли бы смог защитить Джулиана. Признаться, я не ожидала, что сеньора Перес встанет на нашу сторону! Что это вдруг ее подвигло? Слава Богу, муж ее оказался человеком понимающим, если позволил ей выступить с подобными заявлениями перед всем светом.

Пен хотелось еще кое-что оказать о сеньоре Перес, а также с ней поговорить. Но все это она сделает потом. Сегодняшний день она будет только с Джулианом.

Найтридж уже вышел на крыльцо. Рядом с ним стоял Джулиан. Все беды наконец позади!

Джулиан посмотрел на небо, словно наслаждаясь запахом свободы. Он закрыл глаза, очевидно, желая сосредоточиться. Он снова был тем мистером Хэмптоном, каким привык его видеть свет, – холодным, неразговорчивым, замкнутым в себе.

Пока не увидел Пен.

Глядя на нее, Джулиан уже не мог оставаться холодным и бесстрастным. Пен смотрела на Джулиана, читая в его глазах все, что ему пришлось пережить за эти дни: и страх перед казнью, с которым он боролся в тюремной камере, и радость неожиданного освобождения, и твердую решимость спасти Пен, пусть даже ценой собственной жизни.

Найтридж что-то говорил ему, но Джулиан не слышал его слов, не замечал и сотен любопытных глаз, смотревших на него в ожидании каких-нибудь новых сенсаций.

Джулиан уже бежал навстречу Пен, и она побежала к нему.

Пен пригласила Джулиана в свой дом.

Он, казалось, все еще не осознавал до конца своей свободы. События повернулись как-то совсем уж неожиданно. Джулиан был как в бреду. Ощущение свободы кружило ему голову. К тому же он чувствовал себя очень уставшим, не столько физически, сколько морально.

Пен усадила его за стол и приказала слугам принести бренди, а затем приготовить ванну.

– Надеюсь, – усмехнулась она, наливая себе и Джулиану, – ты никому не расскажешь, что я пью такие крепкие напитки? Мне просто надо прийти в себя после всего того, что я пережила.

Джулиан осушил бокал и почувствовал, что понемногу приходит в себя. По жилам его разливалось блаженное тепло. Он понял, что снова вернулся в нормальный мир.

Пен сидела на диване и потягивала бренди маленькими глотками. Она выглядела очень спокойной и счастливой.

Джулиану вдруг пришло в голову сказать Пен одну вещь. Он не был уверен, стоит ли. Но на всякий случай решил оправдаться.

– Пен, – произнес он, – надеюсь, ты веришь, что на самом деле я ни разу не был у сеньоры Перес, тем более той ночью?

– Разумеется, верю, Джулиан! – поспешила уверить она его.

– И я понятия не имею, что вдруг заставило ее выступить с подобными показаниями. Она мне ровным счетом ничем не обязана, а тут вдруг взялась защищать меня.

– Может быть, – прищурилась Пен, – она просто влюблена в тебя? – Пен поставила бокал на столик и подошла к Джулиану. – Как бы то ни было, я благодарна этой женщине. Чувствую себя обязанной выразить ей свою благодарность лично. Но не сегодня. Сегодняшний день я хочу посвятить немножко другим вещам. – Она игриво посмотрела на него. – Иди ко мне, Джулиан!

Пен взяла его за руку и вывела из комнаты.

– Куда мы идем? – удивился он.

– Туда, где я о тебе позабочусь. И не говори мне, что это неприлично. Сегодня я хочу быть нехорошей девочкой!

– Что ж, – усмехнулся Джулиан, – ведь о нашем романе знает целый свет! И в этом тоже, оказывается, есть свои преимущества. Поскольку и так уж все всё знают, мы можем ничего не бояться и позволить себе все, что хотим!

– Я это давно поняла.

Пен привела Джулиана в свою спальню.

Неприличным было то, что Пен предлагала заняться любовью среди бела дня, когда слуги не спят и догадываются обо всем. Но об этом он скажет ей позже. Сейчас Джулиану самому хотелось забыть на время обо всех приличиях, законах и правилах.

Ванну Пен распорядилась поставить прямо в спальне, у камина. Под нее подстелили большую холстину, чтобы не намочить ненароком ковер.

– Я думаю, тебе хотелось бы принять ванну, – сказала она, – чтобы смыть, так сказать, все неприятные воспоминания прошлой недели.

Джулиану и самому казалось, что он все еще пахнет тюрьмой. Если не в прямом, то по крайней мере в переносном смысле. Правда, в последнем случае ванна ему мало поможет, но принять ее все равно было бы приятно.

Джулиан сел и начал снимать ботинки.

Щелкнул замок. Джулиан обернулся. Нет, Пен не ушла. Заперла дверь изнутри.

Пен подошла к нему и положила руки на грудь, под фрак.

– Я сказала, что я хочу позаботиться о тебе. Ты, наверное, решил, что буду заботиться, как мать?

– Нет, – улыбнулся он, – я понял, что ты имела в виду. Скажем так, это немножко другое!