Праведник поневоле

Верджил решил не вдаваться в рассуждения о том, как много восхитительного может здесь для себя найти Уидерби: в большом и спокойном загородном доме были все возможности для интимного уединения.

Верджил решительно отогнал от себя эти мысли.

– О, на тебе костюм для верховой езды, – заметил Уидерби. – Стало быть, я задерживаю тебя.

– Ну да, я собрался пройтись немного, а потом, пожалуй, проедусь верхом. А ты иди, располагайся, чувствуй себя как дома. Здесь, кстати, Сент-Джон, он тоже рано встает, так что тебе, скорее всего не придется долго скучать в одиночестве.

Энергичной, свободной походкой Уидерби направился к дому, а Верджил, подождав, пока тот скроется из виду, круто повернулся и поспешил вслед за Бьянкой.

Когда, наконец, вдалеке показалась ее фигурка, Верджил, чтобы оставаться незамеченным, замедлил шаг.

Он был вынужден признаться себе, что преследовал девушку, не столько беспокоясь о ее безопасности, сколько желая проверить, не поджидает ли ее где-нибудь Найджел.

Пройдя по лесу с милю, Бьянка свернула на тропу, ведущую на восток, и Верджилу стало ясно, что она направляется к руинам старого замка. Это дурной знак: средневековый замок являлся идеальным местом для тайных свиданий.

Когда Верджил вступил в высокую траву, которой заросли развалины древних укреплений Леклер-Парка, Бьянка снова пропала из виду. От старой крепости остались лишь развалины и часть зубчатой стены с бойницами. Стена местами обвалилась, местами осыпалась, на заросшей поляне, некогда служившей двором замка, в беспорядке валялись огромные камни. Из всего строения более-менее невредимой оставалась лишь одна квадратная сторожевая башня.

Ностальгия по далекому детству, воспоминания об играх, которые устраивались здесь, внезапно охватили Верджила, и он с горечью пожалел о беспечно утраченных и почти разрушенных близких отношениях, некогда связывавших их с Данте.

Он огляделся вокруг в поисках мисс Кенвуд и вдруг в утренней тиши услышал слегка приглушенный, мелодичный голос. Голос то поднимался ввысь, то опускался мягкой волной и маленькими вихрями кружил вокруг. Определив, что пение доносилось из сторожевой башни, Верджил переступил через каменный порог.

Всем своим существом он внимал звуку этого голоса, который, отражаясь от стен и каменных сводов, становился все насыщеннее. Наверху, в гарнизонном помещении мисс Кенвуд пела гаммы. С каждой следующей, более высокой, нотой ее голос обретал новую силу. Виконт застыл на месте, прислушиваясь к звучанию этого бесценного инструмента, которое становилось все увереннее и точнее.

Бьянка перестала петь, и Верджил услышал, как она заговорила. С Найджелом? Он мог заманить ее сюда под предлогом занятия музыкой. Если так, то ей ничто не грозит. Сомнительно, чтобы Бьянка могла забыть о своей истинной страсти в угоду другой, более земной.

Сверху вновь послышалось пение. Звук голоса волной лился вниз по ступеням. На сей раз это были не гаммы, а ария из оперы Россини.

Пение произвело на Верджила совсем особое, непостижимое впечатление. Точно и непогрешимо, как прихотливые рулады тонкой птичьей трели, пленительные звуки глубоко проникали в его сознание и заполняли сердце, рождая в душе неизъяснимые эмоции. Голос Бьянки пробуждал в Верджиле именно те чувства, которые он старательно, но тщетно пытался подавить в себе.

Повинуясь безотчетному порыву, Верджил поднялся вверх по темной лестнице, влекомый пением сирены, которая, сама того не ведая, манила его к запретным берегам.

Бьянка была в зале одна: стоя спиной к Верджилу, она словно в раме застыла между стенами башни, которые сужались кверху и заканчивались каменным сводчатым потолком. Найджела рядом с ней не было – должно быть, Бьянка разговаривала сама с собой.

Верджил остановился и, прислонившись плечом к портальной раме, продолжил слушать ее пение. Ему захотелось увидеть ее глаза, но и без этого сияющее лицо девушки навсегда запечатлелось в его памяти с того самого дня, как он впервые увидел ее на сцене игорного дома.

Не пытаясь более сопротивляться охватившим его чувствам, осознав тщетность этой борьбы, Верджил полностью отдался им, позволил ее чистой, невинной страсти и своему непреодолимому и настойчивому желанию заполнить все вокруг.

Бьянка чувствовала себя на седьмом небе, уносясь в заоблачные выси; она вся сияла. Ее голос взял власть над телом, и она полностью растворилась в звуках. Исчезло все, кроме музыки. Великолепная акустика каменных руин превосходила акустику любого концертного зала, потрясающе обогащая звук. Слышала бы ее сейчас Каталани!

Ария показалась ей слишком короткой, и Бьянка с сожалением тянула последнюю ноту дольше, чем требовала партитура. Нота повисла в воздухе, словно последняя капля нектара из волшебного бутона, который пила ее обнажившаяся душа. Но вот и конец. Бьянка почувствовала опустошение и грусть. Вдруг она явственно ощутила чье-то присутствие и, испугавшись, что это Данте выследил ее, обернулась.

Виконт стоял в непринужденной позе, опершись плечом о портальную раму, и наблюдал за ней. Он был поразительно красив в этой театральной обстановке; в его небрежной позе чувствовалась скрытая сила.

– Дядя Верджил, вы что, шпионите за мной?

– Да, если угодно. Но я делаю это с одной лишь целью – защитить вас.

– В вашем Леклер-Парке я в полной безопасности – доблестные браконьеры, должно быть, переместились в другое место или стали пользоваться капканами. За последнюю неделю не прозвучало ни единого выстрела.

– Если вы об этом заявляете с такой определенностью, значит, часто здесь бываете. И всегда только для того, чтобы петь?

Окно в стене было ужасно узким, не шире бойницы для лучников, но все жё Бьянка отошла к нему, подальше от Верджила. Эхо каменных стен придавало тону Верджила излишнюю резкость, и девушка слегка оробела. К тому же в глазах виконта таилось нечто непонятное для нее, и Бьянка вдруг почувствовала исходящую от него опасность. Ее испуг ей самой показался смехотворным, но освободиться от этого чувства она никак не могла.

Бьянка отвернулась и, чтобы не смотреть на Верджила, который не сводил с нее глаз, уставилась в окно на открывавшийся перед ней вид.

– Я не желаю, чтобы вы устраивали мне допросы. Да, я часто прихожу сюда, обычно по утрам, как сейчас. Однажды, прогуливаясь верхом, я наткнулась на эту башню и теперь пою здесь.

– Одна?

Бьянка оглянулась на него.

– А вы, верно, решили, что у меня тут тайные встречи с Найджелом, и следите за мной, чтобы предотвратить какие-либо неподобающие поступки с моей стороны? – От этой мысли Бьянка развеселилась и не смогла сдержать смешок. Он печется о ее девичьей чести, преследуя ее по всей округе, тогда как в библиотеке его собственного дома ее гнусно домогался его брат. – Напрасно вы пожертвовали своей утренней верховой прогулкой. Мне никогда не приходило в голову, что эта башня – удобное место для свиданий. Буду иметь это в виду.

– Сомневаюсь, что вы решитесь на свидание, ибо тогда у вас не останется времени для занятий. Я никогда раньше не замечал, что в этом зале такая замечательная акустика, не хуже, чем в древних норманнских храмах. Какое бы влечение вы ни испытали к своему кузену, эти камни для вас много важнее.

– Может быть, когда-нибудь он тоже придет послушать, как и вы.

Верджил оторвался от стены и чуть улыбнулся.

– Раз так, то защита вам непременно понадобится.

Верджил небрежной походкой приблизился к Бьянке, и она поймала себя на том, что старается осторожно отойти от него в сторону. Девушка сознавала, как глупо ведет себя, но произошедшая в виконте перемена была очевидна: сила, исходящая от него, порабощала ее волю и одновременно сбивала с толку.

– Пен объявила, что нынче вечером вы намерены петь. Готовитесь к выступлению перед Каталани, хотите увериться, что будете в своей лучшей форме?

– Да.

– У вас с ней минувшим вечером состоялся долгий разговор тет-а-тет. Полагаю, вы сообщили ей о ваших намерениях?