Праведник поневоле

Джейн бросила взгляд на растерянную девушку, которая жалась к дверному косяку.

– Кажется, все кончено? А жаль. Я-то думала, что дело у меня выгорит. – Она подозвала девушку повелительным жестом, и мисс Кенвуд, приблизившись, стала помогать ей снимать с крючков одежду и складывать ее.

Верджил встал между ними, взял платье из рук своей подопечной и отшвырнул его в сторону.

– Мы отбываем немедленно. Если у мисс Кенвуд здесь или там, где вы проживаете, остались какие-то личные вещи, я за ними пришлю.

Мисс Ормонд дерзко и надменно улыбнулась.

– О, вы точно один из них! Весьма самоуверенный молодой человек. Сам себе хозяин и, кроме того, всегда убежден в своей правоте. Меня предупреждали, что в этой стране много таких, как вы, мужчин, которые считают, что никогда не ошибаются.

Лицо Верджила вспыхнуло от такой наглости. Довольно! Он схватил девушку за рукав.

Мисс Ормонд, поменяв позу, загородила ему выход своим пышным нарядом. Она положила теплую, мягкую ладонь поверх его руки и тихонько впилась в нее ногтями.

Голубые глаза смотрели на него снизу вверх с насмешкой и восхищением.

– На этот раз вы все-таки допустили ошибку, Верджил Дюклерк, виконт Леклер. На самом деле вы все перепутали. Она не Бьянка Кенвуд. Бьянка Кенвуд – это я.

В первый миг Верджил ничего не понял, но потом, когда значение ее слов, наконец, дошло до его сознания, предчувствие беды повеяло на него: простое дело могло обернуться опасным предприятием. Верджил посмотрел на притихшую серую девицу, сцепившую руки замком, а потом перевел взгляд на самоуверенную яркую райскую птицу и подумал о том, что бы сказал Данте на подобное неожиданное развитие событий.

Хлоп. Хлоп, хлоп.

Хлыст ударялся о высокий сапог виконта Леклера. Виконт расхаживал взад и вперед перед камином.

Бьянка, расположившись на козетке и обняв Джейн, поглаживала ее по плечу. В противоположном конце гостиной в зеленом платье восточного покроя стояла испуганная сестра виконта графиня Гласбери и сонно щурилась.

Бьянка подумала, что со стороны Верджила Дюклерка было весьма неучтиво притащить их с Джейн в дом графини, да еще и поднять хозяйку с постели. Если бы он, наконец, оставил свои мрачные размышления, она бы уже все объяснила, и тогда им можно было бы уйти.

Хлоп. Хлоп.

– Вы ведь не собираетесь воспользоваться им? – спросила Бьянка, прерывая напряженное молчание, которое воцарилось после того, как Верджил рассказал графине, где нашел свою подопечную после двухнедельных поисков.

Верджил резко остановился и, круто развернувшись, воззрился на нее. Это был высокий, стройный, хорошо сложенный человек лет двадцати пяти с изумительными голубыми глазами и волнистыми темными волосами, взъерошенными по последней моде. Очень привлекательный молодой человек. Если бы он еще не хмурился, его, пожалуй, можно было бы назвать красавцем, но хмурился он всегда.

– Хлыст, – пояснила она. – Вы не собираетесь использовать его по назначению? Должна сообщить вам, что мне двадцать лет, а Джейн двадцать два, то есть мы уже вышли из того возраста, когда детей секут. Хотя никогда ничего не знаешь наперед. Вот у моей бабушки была горничная, за которой ухаживал один англичанин, так он рассказывал ей, что в Англии многие мужчины секут взрослых дам. При этом есть и такие джентльмены, которые сами желают быть высеченными. Если первое обстоятельство я нахожу престранным, то во втором вообще не усматриваю ни капли здравого смысла.

Графиня ахнула и, по-видимому, окончательно проснулась.

Верджил, сохраняя полную невозмутимость, повернулся к сестре и указал на козетку, словно призывая ее в свидетели: «Вот видишь!»

– Право, мисс Кенвуд, – проговорила графиня с неуверенной улыбкой. – Конечно же, мой брат не собирается… не собирается…

Верджил сделал вид, что ничего не слышал. Заложив руки за спину, он сурово посмотрел на мисс Кенвуд и сказал:

– Мой брат прибыл в Ливерпуль, чтобы встретить ваш корабль. Как получилось, что он пропустил вас?

Бьянка прикинула, стоит ли начинать подробную историю бедствий, которую она сочинила на тот случай, если все пойдет наперекосяк. Но история эта вдруг показалась ей малоубедительной.

Она заглянула в голубые глаза, которые, казалось, видели ее насквозь. Бабушка Эдит говорила, что английские аристократы живут в праздности, у них до смешного изысканные манеры и, как правило, они не отличаются особым умом. Именно на это и рассчитывала Бьянка, сочиняя свою историю. Но этот Верджил, к сожалению, оказался исключением из правил. Вряд ли он клюнет на сказки о злоключениях бедной невинной девицы.

– Один матрос с корабля помог нам спустить сундуки на землю и нанял для нас экипаж, прежде чем кто-либо из встречающих успел подойти к нам.

– Вы с матросом состояли в дружеских отношениях?

Графиня искоса взглянула на брата.

– Не кажется ли вам, мисс Кенвуд, что здесь какое-то недоразумение. Адвокат вашего деда нанял поверенного в Балтиморе, некоего мистера Уильямса, чтобы вести ваши дела. Он ведь уже разговаривал с вами, не так ли? Меня правильно информировали?

– Да, он приходил. Очень приятный молодой человек. На самом деле только благодаря его хлопотам мы и оказались на этом корабле.

– Я получил от него письмо. Он объяснил вам, что в Ливерпуле вас будет встречать представитель нашей семьи?

– Объяснил, причем весьма доходчиво. Моя бабушка никогда не позволила бы мне ехать, не будучи уверена в том, что меня встретят.

– Так, стало быть, вы подтверждаете, что сошли с корабля сами, не дождавшись сопровождения, и что мой брат пропустил вас не случайно?

– Нет, не случайно. Так было задумано.

Подобная непосредственность лишила Верджила дара речи. Он посмотрел на женщину так, словно силился и не мог ее понять.

– Полагаю, Верджил, тебе лучше сесть и не мельтешить перед глазами, – проворчала графиня. – Быть может, она тогда сможет говорить о деле спокойно. Я уверена, что у мисс Кенвуд на все найдется объяснение.

Верджил присел на скамейку, но продолжал жестикулировать, обращаясь к мисс Кенвуд:

– У вас имеется объяснение?

– Безусловно. – Джейн уснула, склонив голову ей на плечо, и это очень мешало говорившей; парик у нее слегка съехал набок. Кроме того, твердый каркас старинной юбки не позволял нормально сидеть: все эти подушечки, прикрепленные к кринолину, образовывали целую платформу, а корсет пребольно впивался в талию и в бока.

Бьянка чувствовала себя смешной, нелепой и ощущала раздражение оттого, что этот важный, могущественный виконт затащил ее в свой экипаж, даже не дав переодеться.

– Ваше объяснение, мисс Кенвуд. Я хотел бы его услышать.

– Вообщё-то, мистер Дюклерк, я не вижу необходимости в каких-либо объяснениях.

Глаза Верджила сузились.

– И все же давайте попробуем.

Бьянка подогнула одну ногу, устраиваясь поудобнее. Ресницы графини затрепетали. Виконт строго выгнул бровь. Бьянка тотчас сообразила, что ее другая нога, свесившись с козетки, осталась открытой до середины голени, и, сконфуженно улыбнувшись, опустила задравшуюся юбку.

– Мистер Дюклерк, мне было известно о том, что меня должны встретить. Просто мне захотелось внести в этот распорядок кое-какие изменения. Если мистер Уильяме поддерживал с вами связь, вы, может быть, знаете, что я жила со своей двоюродной бабушкой Эдит, причем, скорее в качестве ее компаньонки, чем подопечной. При жизни моей матери я много путешествовала и научилась заботиться о себе сама. Поэтому я считаюсь весьма опытной особой для своих лет.

– Он писал только то, что ваша бабушка – оплот балтиморского общества, а вы молодая благовоспитанная дама с хорошими манерами. – Тон Верджила, которым была сказана эта фраза, подразумевал, что мистеру Уильямсу тоже не избежать объяснений.

– Мне известно, что мой дед в своем завещании назначил вас моим опекуном. Это очень старомодный, милый и изящный жест. Вероятно, он хотел предупредить мою возможную потребность в покровителе, которой у меня на самом деле нет. К тому же я американка, а потому никак не возьму в толк, как это я могу быть поставлена в подобную зависимость английским завещанием.