Праведник поневоле

Пожав плечами, Верджил помог ей спешиться.

– Вы желаете войти внутрь, не так ли?

– Мой кузен Найджел стал наследником дома и земли, но мне оставлено личное имущество деда, и я хочу на него взглянуть. Если вы объясните, кто я такая и какие у меня права, прислуга позволит мне осмотреть дом.

Верджил выполнил просьбу Бьянки с готовностью, которой она от него не ожидала. Уговорив слуг впустить их, он проследовал за ней в кабинет Адама Кенвуда.

Бьянка встала посреди комнаты и вдохнула воздух, который еще помнил ее деда. Внизу стены были обшиты деревом, в углу располагался огромный письменный стол. Полки заполняли подшивки документов и гроссбухи, остальные бумаги кучей лежали в деревянных ящиках, размещенных вдоль одной из стен и возле одного из сундуков.

Бьянка почувствовала, что Верджил наблюдает за ней, и обернулась.

– Вы хорошо были с ним знакомы? – спросила она.

– Построив Вудли, ваш дед свел дружбу с моим старшим братом, Милтоном, а после смерти Милтона я тоже сошелся с ним довольно близко.

– У вас передо мной преимущество. Я знала, что у меня в Англии есть дед, но родители никогда о нем не рассказывали. Став постарше, я поняла, что этот старик оставил отца прозябать в нищете, в то время как сам имел все это. – Она обвела вокруг рукой, указывая на роскошную обстановку.

Верджил медленно вошел в комнату и остановил взгляд на ящиках.

– Ваш дед сколотил немалое состояние на морских грузовых перевозках и прочей торговле. В начале наполеоновских войн его корабли сослужили неоценимую службу правительству, и за это король пожаловал ему титул баронета. Как и большинство подобных ему новоиспеченных аристократов, он хотел сделать из своего сына настоящего джентльмена, дал ему образование. Но у вашего отца, судя по всему, были иные планы, и он уехал в Америку.

– Полагаю, причиной их отчуждения стало не решение отца переселиться в Америку, а скорее его женитьба на моей матери, которая считалась неподходящей парой для сына того, кто всеми силами пробивает себе путь в светское общество.

Верджил вытащил из ящика подшивку документов и быстро пролистал их.

– Как я уже упоминал, ее профессия здесь считается в некотором смысле неприличной.

– Подозреваю, что она везде такова, но моя мать была лучше многих хотя бы потому, что состояла в родственных отношениях с бабушкой Эдит. Выйдя замуж за отца, она перестала выступать. Отец преподавал, а она, несмотря на бедность, умудрялась прекрасно справляться с хозяйством и поддерживать порядок в доме. Но старику этого казалось мало.

Верджил отправил документы обратно в ящик и, порывшись, достал оттуда другую подшивку.

– Однако в конце жизни он вспомнил о вас.

– К сожалению, конец этот пришел слишком поздно.

– Вы очень жестоки.

Что ж, жизнь – жестокая штука. Бьянка нахмурилась.

– Крошечная частица его состояния могла избавить мою мать от горя и, возможно, даже спасла бы ей жизнь. Она сгорела от лихорадки во время одной из наших поездок.

Верджил оторвался от изучения бумаг и поднял глаза, словно его подопечная сказала что-то чрезвычайно интересное.

– Понимаю. И теперь вы отомстите Адаму за ее смерть, пустив его состояние на то, чтобы стать певицей, как та женщина, от которой он отрекся.

Обвинение Верджила разозлило Бьянку.

– Вы все опошляете. Я избрала для себя карьеру оперной певицы задолго до того, как узнала о наследстве. – Она снова оглядела комнату. – Хотя, как вы сами подсказываете, в том, чтобы с помощью его денег сделаться тем, что дед презирал, есть определенная справедливость.

– Это скорее шутка, нежели справедливость. Пока вы не очень увлеклись ею, я должен сообщить, что вам известна не вся правда о деде.

– И что же мне неизвестно?

– Видите ли, вовсе не он был инициатором разрыва отношений, а ваш отец.

– Я в это не верю.

– Хотите верьте, хотите нет, но Адам говорил именно так.

Хотя данное уточнение не изменило намерения Бьянки восстановить справедливость, оно растопило лед, сковавший однажды ее сердце, когда она в съемной квартире где-то на краю земли, в Богом забытом захолустье, смотрела на задыхающуюся от кашля мать.

– Он сказал, что, узнав об этом, вы не будете считать его холодным и бессердечным.

– Мое мнение его не очень-то занимало.

– Тогда, значит, он лгал себе, стремясь очиститься перед смертью.

– Возможно.

Бьянка посмотрела на подшивки документов. Вероятно, где-то здесь скрыта правда. Тут могли найтись и письма отца, и даже письма овдовевшей матери с просьбой о помощи.

Казалось бы, прошлые дела теперь никого не волнуют, но Бьянке очень хотелось знать все обстоятельства давних событий. Собираясь использовать богатство этого человека, она хотела определить свое отношение к наследству: должна ли она принять его с благодарностью или вправе тратить деньги с легкостью, как ей заблагорассудится.

– А можно узнать, что из этого принадлежит мне?

– Адвокат разделил документы. В этих ящиках личные бумаги покойного, а на полках счета. – Верджил указал на маленький сундук. – Полагаю, здесь заперто содержимое письменного стола и все мало-мальски имеющее ценность.

– Я хочу ознакомиться с личными бумагами, когда спрошу кузена, позволит ли он мне прийти и просмотреть их.

– Лучше перевезем их в Леклер-Парк. Я это устрою.

– Я уверена: кузен не будет против, если я сделаю это здесь.

– Против буду я.

Бьянка насмешливо посмотрела на Верджила:

– Нет смысла перевозить все это дважды. Я подожду, пока смогу отправить бумаги в Лондон, к себе на квартиру.

Виконт выдержал ее взгляд.

– У вас нет в Лондоне квартиры, и еще долго не будет.

Бьянка вовсе так не считала, но Верджил этого еще не подозревал.

– Превосходно. Тогда давайте сначала перевезем все это в Леклер-Парк.

Выйдя из дома, Бьянка заметила, что Верджил взял с собой одну из подшивок. В ответ на ее вопросительный взгляд он пояснил:

– Здесь письма моего брата: я взял их на время, чтобы прочесть. Надеюсь, вы не против?

– Нет-нет. – Этот жест тронул Бьянку. Она не ожидала от виконта такой сентиментальности. – Когда скончался ваш брат?

Верджил помог Бьянке взобраться на лошадь.

– Менее года назад.

– Быть может, среди бумаг есть и другие его письма. Мы их найдем, когда перевезем все в Леклер-Парк.

Они пустили коней галопом и только тут заметили, что навстречу скачет белокурый молодой человек, приветственно махая рукой. С искусно завязанным галстуком, в высокой касторовой шляпе и модной куртке, он походил на картинку со страницы модного журнала.

Всадник осадил лошадь и залихватски снял шляпу.

– Мисс Кенвуд, какое счастье снова видеть вас! Останься я в Лондоне днем дольше, и мне бы стало вас не хватать.

При слове «снова» Верджил и глазом не моргнул.

– Вы, должно быть, Найджел Кенвуд, кузен моей подопечной. А я – Леклер.

– Рад знакомству, лорд Леклер.

– Я бы и сам заглянул к вам, если бы знал, что вы в Вудли, а не во Франции. Примите мои извинения.

Найджел улыбнулся Бьянке. Они были немного похожи – те же голубые глаза и золотистые волосы. Довольно привлекательный мужчина, решила про себя Бьянка; вот только есть что-то такое в его лице, что намекает на неуравновешенный характер.

– Я здесь всего неделю. Был занят: разгребал дела Вудли, но теперь жизнь налаживается.

– Тогда вы должны как можно быстрее наведаться в Леклер-Парк. Уверен, дамы будут вам весьма признательны. Новые лица в деревне – такая редкость.

– Благодарю вас, обязательно воспользуюсь вашим приглашением.

Найджел вновь нежно улыбнулся Бьянке, и она ответила ему тем же. Глядя на них, вяло улыбнулся и Верджил: ему показалось, что восторженный взгляд Бьянки задержался на Найджеле дольше, чем позволяли приличия. Благодаря своей проницательности Верджил понял, что она своим поведением вовсе не собиралась ввести его в заблуждение, а лишь пыталась зародить в нем опасения относительно ее пагубного влияния на невинную Шарлотту.