Любовь не купишь

Дэвид старался уловить сквозь толстые стены какие-нибудь звуки, но в доме стояла тишина, лишь издали доносился какой-то гул. Сражение будет происходить у моста. Если горожане сумеют отстоять его, то река окажется более грозной преградой, чем любые стены.

Он надеялся – ради Кристианы, – что мост устоит. Если англичане прорвутся и наводнят эти улицы, его жена, как и прочие, окажется в опасности. Он сомневался, что они поверят, будто она англичанка. Они никого не станут слушать, когда ворвутся в этот дом и начнут грабить. Дэвид усмехнулся, подумав об иронии судьбы. Он, несомненно, сегодня погибнет, но если все же уцелеет, то в случае поражения Эдуарда его повесят французы. Но тогда хоть Кристиана будет в безопасности.

Он заколотил кулаком по стене в отчаянии от того, что не может помочь ей. Ее отправили к Элоизе и остальным женщинам сразу после его ареста. Она вырывалась из рук стражей, уводивших ее. Дэвид молился, чтобы эти рыцари по-прежнему охраняли комнату, в которой находились женщины. Хоть какая-то, но все же защита.

Он поднял свечу и осмотрел свою тесную темницу, жалея, что в ней нет ничего, кроме селедки. Тот, кто потрудится сломать эту дверь, убьет его уже из-за одного того, что не найдет здесь ничего ценного.

Словно вторя его мыслям, у двери раздался какой-то звук. Но это был не топор и не лом, а скрежет металла о металл.

По-видимому, Эдуард решил идти дальше. Значит, его все-таки повесят. Он отошел к дальней стене и стал следить, как открывается дверь.

На пороге, бледная как привидение, появилась Элоиза. Кристиана стояла за ней, прижимая лезвие кинжала к горлу их белокурой хозяйки.

– Извини, Дэвид, это был единственный способ. Она из тех женщин, которые подчиняются только мужу, поэтому мне пришлось немного подбодрить ее, – сказала Кристиана и убрала кинжал в ножны, висевшие у нее на поясе.

Элоиза была близка к обмороку и прислонилась к стене, чтобы не упасть.

– Что там происходит? – спросил Дэвид.

– Мост захвачен, – сообщила Кристиана, изо всех сил стараясь выказать бесстрашие. – Охранявшие нас рыцари давно ушли, и я следила за происходящим с крыши. Наша армия в городе, как ты и говорил. Они тащат все, что можно унести. Люди кидают в них скамьи и камни с крыш, и это замедляет их продвижение, но ненадолго.

– С нами никого не осталось! – запричитала Элоиза. – Ворота охраняются кучкой слуг и грумами. Когда мост пал, все солдаты ушли.

Кристиана подошла к мужу и тихо сказала:

– Она хотела взять дочерей и бежать, но я убедила ее, что лучше оставаться здесь, чем оказаться на улице. Это, конечно, не крепостные стены и долго они не выстоят, но хотя бы на время защитят от солдат, которые убивают всех без разбору. Я видела это с крыши.

Дэвид посмотрел ей в глаза и понял, что она все понимает. Он повернулся к Элоизе.

– Вы правильно сделали, что освободили меня, мадам, – успокаивающе проговорил он. – Судьба всегда улыбалась мне. Возможно, она и сегодня будет добра. Давайте пойдем и оценим ситуацию.

Плохие новости ждали их уже во дворе. Слуги, охранявшие вход, бежали, и ворота стояли нараспашку. Издалека до них доносились крики и стоны: по городу шли победители.

Он подбежал к воротам и закрыл их. За мгновение до этого во двор ворвались шесть женщин, бросившихся с мольбой в ноги Элоизе.

– Этот дьявол, английский король, приказал убивать всех! – воскликнула одна из них. – Они снимают одежду с трупов и отрубают пальцы, чтобы забрать кольца. Они насилуют женщин, прежде чем перерезать им горло.

Дэвид задвинул засов на воротах и обвел взглядом двор. Кристиана права. Стены были не из самых крепких, зато подчеркивали богатство дома. В конце концов солдаты либо начнут крушить ворота, либо полезут через стены. Но все равно здесь было спокойнее, чем в городе.

Кристиана стояла в стороне и, на глазах бледнея, слушала рассказы о резне и насилии. Шум бесчинствующей армии становился все громче. Воины приближались.

Дэвид подошел и обнял ее.

– Ты помнишь чердак над спальнями, куда ведет узкая лестница? Отведи женщин туда.

– А ты?

– Я вскоре присоединюсь к вам. Похоже, мне все-таки понадобятся доспехи. Я никогда не предполагал, что придется надевать их для защиты от своих соотечественников. Мой отец был бы доволен. Судьба наказывает меня за предательство, подвергая тебя опасности.

– Не вини себя в этом. Не ты привез меня сюда, – успокаивающе сказала Кристиана.

– Но ты все равно здесь. – Он заколебался, не желая говорить о грозящем ей ужасе. – Если они придут, скажи им, кто ты. Говори только по-английски, ссылайся на защиту брата и короля.

– Это не поможет. – Она повернулась к женщинам. – Я уже видела такое раньше, в Харклоу. Мой брат признал поражение и пошел на верную смерть, чтобы спасти мою мать от того, что нам грозит сегодня.

Она подошла к женщинам и что-то сказала им. Обрадовавшись, что кто-то руководит ими, они последовали за ней на чердак.

Дэвид зашел в комнату за доспехами. Интересно, смог бы он, надев их, провести Кристиану по улицам? Он покачал головой. У него не было с собой никаких доказательств причастности к армии Эдуарда, а герб на его щите не был знаком солдатам. Они примут его за француза. Впрочем, в любом случае он не бросит остальных на произвол судьбы, да и Кристиана не позволит ему этого. Хотя бы в момент гибели он должен оказаться мужем, которого она заслуживает. Взяв меч, он направился к лестнице, ведущей на чердак.

Кристиана уже нашла женщинам занятие. На полу были расстелены рулоны ткани. С помощью кинжала Дэвида они разрезали ее на полосы.

– Что вы делаете? – спросил Дэвид.

– Знамена, – объяснила его жена. – Белые с зеленым – это цвета Харклоу. Есть еще цвета Томаса Холланда. Мы вывесим их из окон. Кто знает, может, они привлекут внимание тех, кто сможет прийти на помощь.

Помогая Дэвиду надеть доспехи, она протянула ему кинжал.

– Он не защитит меня от вооруженных солдат, – сказала она, вдевая кинжал в ножны на его поясе. – Я недостаточно смела, чтобы использовать его против других, да и против себя тоже.

Женщины открыли окна и вывесили импровизированные знамена. Летний ветерок доносил крики умирающих. Когда они укрепляли ткань, раздался громовой удар в ворота. Все мгновенно замолчали.

Казалось, сам воздух пропитан страхом. Дэвид взглянул на восемь женщин и трех девочек. Их лица были едва различимы в сумрачном свете. Он притянул к себе Кристиану и отвел ее в сторону.

Взяв ее лицо в ладони, он закрыл глаза, наслаждаясь ее нежными, мягкими губами. Его сердце переполнила щемящая нежность. Он всей душой чувствовал ее страх и мучился оттого, что не может помочь.

– Когда я поеду осенью в Геную, ты поедешь со мной, – прошептал он. – После этого испытания переход через Альпы покажется мелочью. Мы проведем зиму в Италии, побываем в Риме и Флоренции.

– Я готова, – прошептала она. – И может, нам даже удастся поплавать по морю, попасть в земли сарацинов и любить друг друга в тени какого-нибудь шатра.

Он поцеловал ее веки и почувствовал соленый вкус слез. До них донесся звук, означавший, что ворота не выдержали ударов.

– Посмотри на меня, Кристиана, – попросил он.

Ее веки медленно приподнялись, и он вгляделся в сверкающую бриллиантовым блеском глубину ее глаз. Она улыбнулась отважно и грустно и запечатлела на его губах прощальный поцелуй.

Они отстранились друг от друга. Со двора доносились крики и топот. Кристиана протянула ему меч. Позади них, на чердаке, стояла мертвая тишина. Женщины уже не могли плакать. Молоденькие дочери Элоизы с мольбой смотрели на своего единственного защитника. Взглянув в последний раз на свою красавицу жену, Дэвид открыл дверь и встал на верхней площадке узкой лестницы.

Звуки погрома заполнили здание. Дэвид стоял на своем посту, прислонив меч к стене и ожидая солдат, которые рано или поздно должны были появиться.

Дверь на чердаке была закрыта, но, к сожалению, она не запиралась изнутри. Когда его убьют, ничто не спасет Кристиану и остальных. Солдаты уже около часа бесчинствовали в спальнях, зале и кладовках, так что вскоре должны были объявиться и здесь.