Любовь не купишь

Она еще не заметила его и скользила по комнате, проводя кончиком пальца по резьбе на креслах, изучая гобелены на стенах. Потом потрогала оконные стекла точно так же, как Кристиана в тот первый вечер.

Нет, он не станет вспоминать о Кристиане, иначе вряд ли сможет выполнить то, что ему сейчас предстоит. Он и так уже в последнее время больше думал о черных глазах своей невесте, чем о тщательно спланированном возмездии. Сегодня его час пробил, и менее всего ему хотелось, чтобы мечты о хорошей женщине сделали его слабым с плохой.

Лицо гостьи было белее, чем ее руки. Он знал, что она пользуется для этого пшеничной мукой. Искусно наложенная краска разрумянила ее щеки. Если бы это не было ему безразлично, то он нашел бы тактичный способ дать понять, что краска выглядит чересчур яркой в сочетании с медовыми волосами, которые с возрастом уже начали тускнеть. По-видимому, она принадлежала к числу тех женщин, которые часто смотрятся в зеркало, но не видят, что оно отражает.

Он неслышно переступил с ноги на ногу, но это движение все равно привлекло ее внимание. Янтарные кошачьи глаза обратились к нему. Он увидел в них сначала пристальное внимание, потом облегчение. «Да, – подумал он, – уж если эта женщина хочет заполучить мужчину, то, несомненно, молодого и красивого». Она продолжала смотреть на него, и в глазах ее не мелькало ни капли узнавания.

– Дэвид де Абиндон? – спросила она, прищурившись.

– Леди Кэтрин. Сожалею, что не смог увидеться с вами раньше.

Она неверно истолковала его слова и, польщенная, улыбнулась уже доброжелательнее.

Он жестом пригласил ее пойти с ним, и она приблизилась. Увидев, что это вход в спальню, она укоряюще взглянула на него, но порог все-таки переступила.

Медленно войдя, она вновь неторопливо осмотрелась, обращая внимание на детали, оценивая стоимость вещей. Ее взгляд то и дело останавливался на большой лохани, установленной у камина. Ее только что принесли слуги. Быть может, такая прихоть хозяина и вызвала у них удивление, но они благоразумно промолчали.

Лохань была наполнена водой, и у камина в ведрах тоже стояла вода. Дэвид поднял ведра и вылил воду в лохань.

Она насмешливо наблюдала за ним.

– Возможно, я пришла слишком рано.

– Это для вас.

– Думаете, мне следует очиститься?

«Ты настолько запачкана, что вся вода мира не очистит тебя».

– Нет, но я помню, как вы любите принимать ванну, и решил побаловать вас.

– Мой муж полагал…

– Я знаю, что полагал ваш муж. Но либо вы будете делать то, что я скажу, либо наша встреча закончится. – Он прислонился к стене и стал ждать.

Слегка раздраженная, она начала снимать свою дорогую одежду. Дэвид без труда подсчитал, сколько долгов наделал ее муж из-за гардероба жены.

Она развязала подвязки и сняла пояс. Происходящее ничуть не смущало ее. Он явно был далеко не первым незнакомцем, перед которым она обнажалась.

Рубашка упала на пол, и Кэтрин призывно посмотрела на него. Дэвид жестом указал на лохань, и она, подавив раздражение, подчинилась.

У нее не было детей, и фигура ее хорошо сохранилась. Пышная грудь заколыхалась в воде.

– Ну? – поторопила она.

– Ваш муж прислал вас сюда, чтобы убедить в чем-то. И уполномочил вести переговоры от его имени, так?

Она раздраженным жестом указала на ванну. Дэвид улыбнулся.

– Я делаю это лишь затем, чтобы вы имели все преимущества, миледи. Я помню, что вы лучше всего добиваетесь своего именно при таких условиях.

Снова пристальный взгляд. И огонек желания, погасший до того, как вспыхнуло пламя. Она тут же перешла к делу.

– Мой муж говорит, что вы скупили все его долги.

Ее муж брал деньги в долг у торговцев и банкиров в течение нескольких лет. Когда он стал занимать деньги у одного банкира, чтобы расплатиться с другим, стало понятно, что он на грани краха, и Дэвид задешево скупил его долговые расписки. Он даже не искал случая добиться торжества справедливости. Судьба сама дала ему в руки эту возможность. Это был один из ее многочисленных даров.

– Ему нужно время, чтобы выплатить долги, – продолжила она.

– Срок давно истек.

– Он подумал, что со мной вы можете оказаться более покладистым. Я пришла просить о продлении срока. Наши владения в последнее время приносили меньше дохода, но дела должны поправиться.

– Ваше хозяйство убыточно, потому что запущено. То, что оказалось в моих руках, уже приносит доход.

– Кредиты были выданы с условием, что владения будут нам возвращены.

– При своевременной выплате долгов. – Он помолчал. – Однако я полагаю, мы могли бы кое-что обсудить. У вас еще есть пожелания?

Ее лицо просветлело. Дело оказалось более легким, чем она ожидала.

– Да. Нам нужен новый кредит. Небольшой, пока все не уладится.

Ее муж воистину высоко оценивал услуги своей жены.

– Вы хотите, чтобы я выбросил деньги на ветер?

– Мы все вернем.

– Мадам, ваш муж игрок. Вы сами расточительны. Эти пороки редко кто может преодолеть. Я подумаю о продлении срока старых кредитов, но надежды получить долг мало. Так зачем мне снова давать вам деньги?

Она вызывающе посмотрела на него, и легкая улыбка появилась на ее накрашенных губах. Неторопливым, расчетливым движением она легла в лохани так, чтобы он мог видеть все ее тело в полной красе.

Годы снова отступили, и вот он уже стоял в другой комнате перед более молодой женщиной. Она часто посещала их лавку, но в тот злополучный день Дэвида Константина не было. Она купила дорогие ткани и оставила задаток, как было принято у части покупателей. Потом настояла, чтобы молодой ученик доставил товары в ее особняк, где она полностью оплатит покупку.

И он поехал, как и другие до него. Он наивно отправился за пять миль на север, в Хэмпстед.

Она приняла его в своих покоях, лежа в лохани, как лежала сейчас. Делая вид, что не замечает его присутствия, она потребовала, чтобы слуги распаковали все покупки и проверили их. А сама все это время медленно и томно мыла свое тело, временами вызывающим взглядом проверяя его реакцию на ее наготу.

А он не реагировал. В свои шестнадцать лет он был достаточно развит и имел кое-какой опыт, но держал тело в узде. Его знание женщин основывалось на связях с разбитными служанками, для которых переспать с ним было равносильно веселой игре. Инстинктивно он понял, что эта женщина на них не похожа и искушает его совсем с другой целью.

Она продолжала демонстрировать свое тело, и теперь уже гнев помогал ему держаться. В конце концов он отвернулся. Ему не нравилась эта игра в кошки-мышки. Она использовала свое положение, чтобы унизить его, и это его возмущало.

Наконец он почувствовал, что и она разозлилась. Она обратилась прямо к нему и стала заново торговаться. Она тянула время, отказываясь заплатить сполна. Ему все же пришлось взглянуть на нее, и тогда она положила ногу на край лохани, открыв его взору все свои прелести.

Он потерял над собой контроль, но не так, как ей хотелось. На лице его отразилось много разных чувств, но только не желание. Он смотрел на нее сверху вниз, и взгляд его был полон отвращения. Затем он повернулся и ушел.

Он уже почти вышел на дорогу, когда ее люди нагнали его и притащили назад. Они привязали его к металлическому кольцу на дубе, росшем во дворе. Просвистела плеть, он повернул голову и увидел в окне ее волосы цвета меда.

– Вы не помните меня, – сказал он. – Да, нас было много, так с какой стати вам помнить одного?

В последующие годы они нашли друг друга, мальчики, ставшие взрослыми мужчинами, те, кого она заманила в свои сети. Нездоровый аппетит этой женщины открыто не обсуждался, но о нем было известно. Именно поэтому Дэвид Константин никогда не позволял своим ученикам обслуживать ее или доставлять ей товары.

Но Дэвид не стал играть по ее правилам, поэтому плеть была более безжалостной к нему, чем к другим, виноватым лишь в том, что послушно возжелали ее. А потом их пороли по ее распоряжению, а она смотрела из окна. Однажды в Египте Дэвида отстегали, но сейчас впервые на его спине появились рубцы. В тот день из него выбили остатки романтических иллюзий юности.