Лорд-грешник

– Еще бы! Пойми, случилось несчастье. Полная катастрофа. Вот, читай, и сам все узнаешь. – Эван протянул Данте письмо, и тот с письмом в руке сел на софу, даже не заметив маленькую бронзовую статуэтку – вчерашнее приобретение Эвана. Нимфа, обслуживающая Пана, созданная в эпоху Возрождения, пополнила его знаменитую коллекцию произведений эротики, и Эван чрезвычайно гордился ею.

– Боже, – произнес Данте через несколько минут, в недоумении глядя на письмо.

– Теперь ты понимаешь, насколько это существенно?

– Да, весьма неожиданно. Не знаю, поздравлять тебя или сочувствовать.

– Будь я проклят, если собираюсь горевать. Но что за преступная опрометчивость с их стороны! Где разум Хэмиша? Если он хочет лезть на проклятую гору и погибнуть в чертовой лавине – пусть, но тащить за собой младшего брата, рисковать жизнью другого человека… – Эван закрыл глаза. Это точно было уж слишком.

– Жаль, что оба занимались пустяками, собираясь жениться.

– Ты говоришь, жаль? Это просто безответственно! Смотри, куда привела меня их небрежность.

– Похоже, она сделала тебя графом Линдейлом.

– Вот именно. Проклятие!

Эван спустил ноги с дивана и сел.

– Устраивайся поудобней. Я собираюсь напиться, и мне нужна компания. Надеюсь, ты предупредил жену, что будешь нескоро…

– Когда Флер прочла твое драматическое послание, она решила, что у тебя большие неприятности, и сама настояла, чтобы я пошел к тебе, не имея представления, что твои ужасные новости означают наследование титула и большого состояния.

– Обойдемся без насмешек, Дюклерк. Человек должен иметь право как-то подготовиться к такому повороту судьбы. Между титулом и мной стояли двое молодых, совершенно здоровых людей. Были шансы, что оба умрут, не оставив сына? Никаких. А теперь…

Выхватив у Данте письмо, Эван швырнул его на пол, но это не помогло. Что-то по-прежнему продолжало его беспокоить, что-то столь же неприятное, как и само письмо.

– Черт возьми! – внезапно воскликнул он.

– Понимаю твое потрясение, Маклейн, но ты будешь хорошим графом. И жизнь тебе это не так уж испортит, как ты полагаешь.

– Возможно, но «черт возьми» вовсе не по этому поводу. – Эван встал и направился к письменному столу, стоявшему в темном углу комнаты. – Я обещал дяде Дункану после его смерти отдать Хэмишу кое-что и захватил это «кое-что» с собой.

Разыскивая письмо дяди, Эван принялся раздраженно открывать и закрывать ящики, а когда наконец нашел, посмотрел на печать и осушил еще стакан вина.

– Дюклерк, позволь задать тебе философский вопрос. Предположим, умирающий человек выманил у тебя обещание. Ни ты, ни сам этот человек не верили, что он и правда умирает. Предположим, вы оба думали, что последняя обязанность ляжет на кого-то еще, но причудливое стечение обстоятельств привело к тому, что это выпало тебе. Учитывая все странности, ты бы не сказал…

– Нет.

– Конечно. Ты прав.

– Наверное, ты должен его прочитать. Может, это какая-нибудь мелочь.

– Хотелось бы верить… – Вздохнув, Эван сломал печать.

– Ну? – Данте явно не терпелось узнать, что в письме.

– Оказывается, много лет назад мой дядя причинил зло человеку по имени Камерон, разорив его. Теперь он хочет, чтобы я позаботился об этом Камероне и его семье, обеспечив их всем, в чем они нуждаются. Очень неопределенно. А вдруг они захотят карету с четверкой лошадей… или двадцать тысяч в год?

– Думаю, ты сам должен решить. Вряд ли твой дядя хотел, чтобы ты предоставил им все, что они пожелают.

– Хорошая мысль. Я не зря позвал именно тебя, а не кого-нибудь другого: женившись, ты стал таким… благоразумным.

– Ну-ну, я не потреплю оскорблений.

– Ладно, извини. – Эван снова заглянул в письмо. – Кажется, этот Ангус Камерон живет на севере, у восточной границы Стратнейвера. Следовательно, я должен вернуться в холодные горы Шотландии.

– Ты сказал, Ангус Камерон? Мой отец не раз упоминал некоего Ангуса Камерона и даже вел с ним оживленную переписку…

– Может, ты помнишь какие-нибудь подробности? Дядя обещал, что письмо все объяснит, но так и не потрудился написать, как навредил этому человеку.

– Помню, но только то, что отец считал Камерона чересчур эксцентричным.

– Не слишком обнадеживающе, Дюклерк. Твой отец и сам был довольно эксцентричен. Если ониспользовал это слово для характеристики Камерона, боюсь, мне придется иметь дело с сумасшедшим.

– Не думаю, что все так плохо. Насколько я помню, отец говорил о глубоких познаниях Камерона в древне-кельтской культуре – друиды и прочее. Отца это лишь слегка интересовало, а Камерон был увлечен всерьез. Возможно, тут есть некоторая странность, но скорее это не сумасшедший, а всего лишь неординарный человек.

– Как будто мне от этого легче! – Эван опять наполнил стакан. – Черт, быстрее бы напиться. Ты должен остаться, Дюклерк. Женщин не будет, обещаю – все это дело напрочь отбило у меня охоту к удовольствиям.

– Похоже, ты действительно свихнулся от горя, друг мой, раз нуждаешься в моей компании на таких условиях. Никогда бы не подумал, что услышу от тебя подобные слова.

Да, черт побери, он свихнулся! А еще потрясен и едва сдерживает раздражение. Он не хотел быть графом, и Камерон только одна из причин. Теперь, куда бы Эван ни повернулся, он отовсюду будет слышать надоедливые слова «ответственность», «долг», «обязанность».

– Возможно, ты скоро поймешь, что такое ответственность, – тут же сказал Данте, указывая на письмо, валявшееся теперь среди прочих бумаг. – И обязанность станет еще более тягостной, если ты начнешь откладывать ее исполнение. Приближается зима, так что ты должен поскорее отправляться в Шотландию, разумеется, после того как выполнишь свои обязанности при дворе…

На этом месте Эвану очень захотелось ударить друга кулаком в нос.

Глава 2

– Наверно, это там. – Эван кивком указал куда-то вниз слуге Майклу.

– Слава Богу.

С вершины холма они некоторое время смотрели на долину, где стоял дом Ангуса Камерона. Безлесные холмы, красивая долина, небо, такое голубое, что слепило глаза, воздух, настолько чистый и живительный, что болела грудь. Наверняка все это вдохновило бы поэта… Однако мысли Эвана отнюдь не напоминали прекрасные стихи. После адского путешествия, большей частью в седле, под ледяным дождем, по грязи, которой с лихвой хватило бы, чтобы заполнить эту долину, он добрался до цели едва живым.

«Надеюсь, ты сейчас получаешь удовольствие, дядя Дункан», – промелькнуло в его мозгу.

– Не спеши благодарить провидение, Майкл: вряд ли окончание путешествия улучшит нашу судьбу. Возможно, у Ангуса Камерона есть шестеро громадных рыжих сыновей, и они носят клетчатые юбки, а также швыряют друг в друга для забавы стволы деревьев. А еще здесь, без сомнения, на ужин подадут хаггис, а я не поклонник ливера в телячьем рубце.

– Сэр, неужели у вас нет добрых слов для соотечественников?

– Ах вот ты о чем. Ну да, я шотландец и, тем не менее, не люблю горцев. Они только мнят себя чистокровными шотландцами. Многие горцы не согласны с объединением, с признанием своей земли частью Великобритании, и поэтому большинство из них до сих пор живет в забытых Богом долинах вроде этой, мирясь с мерзкой погодой, от которой сбежал бы любой нормальный человек.

Спускаясь в долину, Эван отнюдь не рассчитывал на радушный прием; он не сообщил Камерону о своем приезде, чтобы не получить отказ, и теперь хотел поскорее выполнить тягостную обязанность.

Долг. Обязанность. После церемонии у короля он больше не Эван Маклейн, светский человек, игрок и пьяница, замечательный любовник, устроитель превосходных лондонских оргий, а пэр, член палаты лордов, глава семейства, состоящего из многочисленных родственников, чьих имен он не знал, и знать не хотел.

Но еще хуже другое. Свет давно привык не замечать его поведение, зато теперь оно вдруг стало печально известно всем. Эван даже слышал, что какой-то бездельник присвоил ему титул «лорда-грешника». Вот уж нелепость так нелепость.