Страница 13 из 29
Трудно сказать с уверенностью, была ли такая размытость формулировок результатом обдуманной интриги или элементарной юридической безграмотности. Обращает на себя внимание в высшей степени странный состав советской делегации, подписавшей в Тарту мирный договор. Если договоре «социалистической рабочей Финляндией» или Постановление о создании КТК подписывали первые лица государства (Ленин, Троцкий. Калинин. Сталин), то в Тарту были отправлены второразрядные чиновники: руководитель РОСТА (российское телеграфное агентство) Керженцев, бывший генерал царской армии Самойло, бывший капитан 1-го ранга Беренс (военные эксперты) и сотрудник НКИД Тихменев. Единственной заметной фигурой был глава делегации Ян Берзин, будущий руководитель советской военной разведки.
Как бы то ни было, «мина замедленного действия», заложенная в виде двусмысленных формулировок мирного договора, сработала меньше чем через год после его подписания. В августе 1921 г. правительство Финляндии, апеллируя к обязательствам советской России по Тартускому договору, стаю требовать создания Карельской автономии. Советское правительство, с выражением оскорбленной невинности, отвечало, что таковая уже давно создана в форме КТК. Когда же Финляндия предложила рассмотреть спорный вопрос о толковании условий мирного договора в Лиге Наций. Москва ответила в том же духе, в каком через 18 лет, в первые дни «зимней войны», будет изъясняться газета «Правда» а именно: «Не дадим империалистическим свиньям совать свое грязное рыло в наш советский огород».
Пока в дипломатических кабинетах шла словесная перебранка, карельские и русские крестьяне практически знакомились с той властью, которую им принесла на своих штыках «Рабоче-крестьянская Красная Армия». Результат был совершенно стандартный, в нем не было ничего специфически местного, карело-финского. Отнюдь не только в Карелии, но и в Поволжье, на Тамбовщине, на Урале, в Западной Сибири крестьяне поднимали массовые восстания против грабежа и произвола «комиссародержавия». Разница была лишь в том, что от Тамбова до Лондона и Парижа слишком далеко, и свалить вину за организацию «антоновщины» на империалистов Антанты сегодня не рискнет ни один вменяемый российский историк. Карелия же непосредственно граничила с Финляндией, участие финских добровольцев в антибольшевистской борьбе есть бесспорный факт, и этот факт позволяет недобросовестным авторам даже на рубеже XXI века писать такие перлы: «Карельская авантюра: белофинская интервенция 1921–1922 гг. с целью отторжения от РСФСР территории Восточной Карелии от Белого моря до Балтики и создания Великой Финляндии» [67].
Во всей этой фразе есть лишь одно слово правды: «авантюра». Без серьезной поддержки со стороны демократических стран Западной Европы — а этой поддержки не было крестьянское восстание в Карелии (равно как и все прочие) было обреченной на поражение авантюрой. Иди актом «мужества отчаяния» - читатель опять же вправе выбрать любое определение.
Восстание началось в октябре 1921 г. и вскоре охватило огромную территорию Северной Карелии от Поросозера до Кестеньги. Впрочем, ни о каком «сплошном фронте» в заснеженной таежной глуши говорить не приходится. Были отдельные очаги, отдельные деревни и села, занятые повстанцами, между которыми лежали десятки и сотни верст лесного бездорожья. Центром восстания был сначала поселок Тунгуда, затем — Ухта. Крестьяне («кулацкие бандиты» в терминах советских и некоторых российских историков) создали очередной «Временный Карельский комитет» и очередную (на этот раз — уже последнюю) «Карельскую освободительную армию» численностью порядка 3 тыс. человек. Участие Финляндии в этих событиях свелось к моральной поддержке восставших и неявном согласии властей на сбор добровольцев. В конечном итоге под командованием всё того же П. Талвела собралось 500 человек, карелов и финнов, которые в ноябре 1921 г. двумя группами перешли почти не охраняемую советско-финскую границу в районе Поросозера и Реболы (по условиям Тартуского мирного договора эти два уезда были возвращены России, жителям, поддержавшим присоединение к Финляндии, была объявлена амнистия, но части регулярной Красной Армии в Поросозеро и Реболы не вводились) и соединились с восставшими.
Командование Красной Армии отнеслось к восстанию вполне серьезно. На территории Карельской Трудовой Коммуны и Мурманской области было введено военное положение. Была сформирована Оперативная группа войск Карелии численностью в 8,5 тыс. штыков, по данным советских историков, или 13 тыс. — по оценкам финских историков [27]. Активное участие в подавлении восстания приняли воинские формировании «красных финнов»: лыжный батальон под командованием Т. Антикайнена и батальон Петроградской интернациональной военной школы под командованием А. Инно. Значительный перевес в численности и подавляющий перевес в вооружении (Оперативная группа войск Карелии получила 166 пулеметов и 22 орудия) позволяй достаточно быстро подавить мятеж. В начале января 1922 г. части Красной Армии заняли Поросозеро и Реболы, 25 января вошли в Кестеньгу и в начале февраля 1922 г. заняли Ухту — главный центр восстания. Более 8 тыс. человек — уцелевшие участники восстания, их семьи и соседи — ушли на территорию Финляндии. Остался в живых и П. Талвела, впереди у которого был еще один поход в Карелию…
11 февраля 1922 г. председатель Реввоенсовета Л. Троцкий подписал приказ № 141: «Советская Карелия очищена красными полками от белых банд, организованных финляндским офицерством на средства финляндской и иной буржуазии. В тягчайших условиях севера, в пустынных холодных пространствах солдаты революции снова выполнили свой долг до конца. Преступление правящих классов Финляндии и ее покровителей дало трудовым массам России новые лишения и жертвы и внесло в историю Красной Армии новые подвиги героизма» [37].
Отдадим должное товарищу Троцкому — он (в отличие от позднейших советских историков) не стал рассказывать про то, как 500 добровольцев Талвела вознамерились создать «Великую Финляндию от моря и до моря». Финляндское «офицерство» в Карельском восстании действительно участвовало: среди добровольцев было 27 бывших егерей (бойцов элитной части белой армии Маннергейма, прошедших военное обучение в Германии), и они, скорее всего, стали командирами подразделений в крестьянской «освободительной армии» [27]. Условия для ведения боевых действий были и вправду «тягчайшими», противник был вооружен и упрям, многие красноармейцы, несомненно, совершили «подвиги героизма». Что делать — в огне гражданской войны у каждой стороны была своя правда…
В боях при подавлении Карельского восстания войска «Оперативной группы» потеряли убитыми 352 человека.
Сравнение этой печальной цифры с цифрами безвозвратных потерь Красной Армии в других операциях 1921–1922 гг. позволяет оценить реальное место «карельской авантюры» в история первых лет советской власти:
- подавление мятежа в Кронштадте — 1912 человек;
- подавление Западно-Сибирского мятежа — 3744 человека;
- подавление мятежа Сапожникова на Урале и Нижней Волге — 4164 человека;
- подавление мятежа Антонова на Тамбовщине — 6096 человек;
- оккупация Армении и Грузии — 9388 человек;
- боевые действия в Белоруссии против белогвардейских отрядов Булак-Булаховича и других — 14602 человека [9].
Как видно, никаких причин называть бои в Карелии «войной», да еще и «советско-финской войной», нет. «Карельская авантюра» была всего лишь одним из — причем не самым заметным и значимым — эпизодов Гражданской войны в России. Ни одно подразделение регулярной армии Финляндии в боевых действиях не участвовало. Позиция официальных властей Хельсинки по отношению к добровольцам, на свой страх и риск записавшимся в отряд Талвела, была отнюдь не самой доброжелательной (пограничная охрана препятствовала как переходу добровольцев в Карелию, так и проникновению карельских беженцев в Финляндию; дело дошло до многочисленных вооруженных столкновений и убийства министра внутренних дел Финляндии одним из карельских повстанцев). Да и количество «красных финнов», принявших участие в подавлении восстания, было ничуть не меньшим, чем число «белых финнов» в отряде Талвела…