Нпзк

Похоже, его приход остался незамеченным.

Стараясь не шуметь, Сергеев прошел к себе в комнату. Голоса доносились с кухни. Снял ботинки, куртку. Прежде, чем он успел принять какое-нибудь решение - объявить, что он вернулся, попытаться подслушать, о чем может идти речь в его отсутствие, разговор выкатился в коридор.

-- Я еду с тобой.

-- Послушай, это бессмысленно.

-- C тобой там что-нибудь может случиться.

-- Нам прежде всего нужна оперативность.

-- А со мной здесь.

-- Ты знаешь, я просто должен лично все проконтролировать, причем в очень сжатые сроки.

-- Я тоже.

-- Ты мне до такой степени не доверяешь?

-- Знаешь сам. На то есть причины.

-- Одни фантазии.

-- В таком случае, о чем тебе беспокоиться? Мы партнеры, в равных долях, и такими и останемся. Билеты уже взяты. Сам говоришь, нужна оперативность. Я вызвала машину.

-- А визы?

-- Готовы.

Судя по всему, отец смирился. Голоса удалились по направлению к родительским покоям. Через некоторое время отчаянно прислушивавшийся Сергеев уловил щелчок входной двери. На всякий случай выждал минут десять и направился на родительскую половину.

Комнаты были не заперты.

Быстрота казалась и ему важнее всего остального. Торопливо обыскав обе спальни и кабинет отца (он не слишком старался замести следы), Сергеев нашел две карточки - материнскую "визу" Промстройбанка, на которую перечислялась ее официальная зарплата, и финскую "мастер-кард", которую отец обычно брал во время поездок в Хельсинки. Код "визы" он знал, код "мастер-кард" был вписан среди телефонов в старой записной книжке отца. Когда-то в редком у него воспитательном порыве отец объяснил этот способ и даже показал Сергееву книжку. В ней обнаружилось еще три пятидесятидолларовых бумажки. Кроме того, поколебавшись, Сергеев взял из шкатулки, стоявшей на тумбочке у кровати матери, серьги с бриллиантами и кольцо.

Рассовал все по карманам.

Надо было спешить, но уходить не хотелось - Сергееву подумалось, что, может быть, он сюда уже не вернется.

Прошел на кухню. Чай оказался еще теплый - он налил себе полчашки. Достал из кармана клочок бумаги - на нем был записан городской номер, оставленный Леной. На холодильнике стоял телефон. Сергеев взял трубку, набрал. На том конце раздался голос сухорукого брата.

-- Лену... можно? - робко попросил Сергеев.

Брат разразился длинной матерной тирадой.

-- Ты тот сосед, что ли?

-- Да.

-- Ломка у нее, знаешь такое слово?

-- Слышал.

На этом связь прервалась.

8

С каждой карточки Сергееву удалось снять эквивалент 300 евро. Слишком поздно он вспомнил об ограничениях на скорость получения денег. Но снова возвращаться домой он не рискнул.

Несколько раз возникало желание включить мобильный телефон и попытаться еще раз позвонить Лене, но из осторожности он решил этого не делать - за включенным мобильником, говорят, вполне можно проследить.

По дороге к тете Маше он старался вспомнить все способы избавления от слежки, о которых слышал или читал. Остановиться перед витриной, всматриваясь в отражения. В метро дождаться, пока все сядут в поезд, и только после этого сесть - или, наоборот, не садиться, а дождаться следующего - главное, сохранять обзор, и чтобы твои дейтствия было трудно предсказать.

Уверенности в достигнутых результатах у него не было.

За время его отсутствия тетя Маша созвонилась со знакомым хирургом.

-- Какой это был хирург... Ты не представляешь! - тетя Маша затянулась сигаретой, окуталась облаком дыма. - Стал пить, его лишили права оперировать. Людей то есть. Подрабатывает как ветеринар. Золотые руки!

-- А он... сможет?

-- Сможет. Если держать его под контролем.- Было ясно, что эту часть операции тетя Маша берет на себя.

-- Где договорились?

-- Надо ехать к нему.

-- Где он живет?

-- Ну... тут у нас небольшая проблема. Понимаешь, он продал городскую квартиру и переехал. За город, но недалеко. Около Песочной.

-- Как туда добираться?

-- Лучше бы машиной...

Сергееву всюду виделись угрожающие знаки. Ловить машину на улице он наотрез отказался. К счастью, один из соседей по лестнице у тети Маши подрабатывал извозом. Он оказался дома и, поторговавшись, согласился свезти куда надо за какие-то двадцать долларов.

Тетя Маша, как знающая дорогу, села рядом с водителем. Сергеев, с клеткой, прикрытой платком, на заднее сиденье. Все же, со своей стороны, он оставил просвет, чтобы общаться с Птицей.

Мокрый асфальт шелестел под колесами. Скрипели "дворники". Старый "жигуль" потрескивал на поворотах, угрожая развалиться. Минутами Сергеев жалел, что не взял одну из родительских машин.

-- Не жалей, - глаз Птицы насмешливо смотрел на Сергеева. - Представь-ка свою машину получше, чтоб я видела. Ну точно, маячок GPS. Ее отследить ничего не стоит. На этой у нас больше шансов.

Гаишник с коротким автоматом через плечо у поста на выезде из города проводил их оловянным взглядом, но останавливать не стал.

Дождь шел все сильнее. Рыжие листья слетали на дорогу.

-- Осеннее недержание, - сказал водитель.

Сергеев промолчал. Несмотря на дождь, на низко нависшее небо, была в проносящихся мимо осенних пейзажах, какая-то отчаянная, хватающая за душу красота -хотелось выпить водки (он пробовал ее раз или два с однокурсниками), добавить к дождю и свою слезу. Он подумал, что больше не будет писать стихов. Началась совершенно другая, серьезная, новая и отчаянная жизнь. Тетя Маша тоже молчала. Непонятно, о чем она думала.

9

"Жигуль" замедлил ход, съехал на узкую, покрытую лужами дорогу и осторожно направился вглубь поселка.

Здесь тетя Маша время от времени давала указания: "Направо... налево...". Наконец остановились у серого, потерявшего цвет от непогод деревянного дома за разношерстой - частью штакетник, частью ржавая металическая сетка - оградой.

Расплатились.

Пока шли по дорожке к крыльцу, с деревьев сорвалась целая стая ворон и с карканьем скрылась за соседними домами.

- Двоюродные полетели, - Птица казалась больной, но старалась бодриться.

-- Здесь живет кто-нибудь? - Сергеев с недоверием смотрел на заколоченные окна.

-- Он дома. Просто он один, боится. Дача когда-то принадлежала его родителям. Там даже телефон есть.

Сергееву подумалось, что в свое время этот неуклюжий запущенный дом принадлежал к той же категории, что сейчас - дача его собственных родителей или соседние с ней виллы.

Дверь отворилась до того, как успели постучать. Вероятно, хозяин успел разглядеть через какую-нибудь щель, что к крыльцу идут именно те, кого он ждал. На вид ему было лет пятьдесят. Высокий, сутулый, небритый, с мышиного цвета волосами. Сергеева поразили его руки - большие, с желтыми жесткими пальцами, со следами ожогов. Пахло от него какой-то химией, к которой примешивался слабый запах перегара. На нем был ватник и брюки, заправленные в валенки.

-- Привет, Машенька. Проходите. - Он махнул рукой по направлению к темной глубине дома.

Когда дверь захлопнулась, наступила почти полная темнота. Свет в передней пробивался только через щели между досками щитов, закрывающих окна. За второй дверью было еще темнее, но хозяин прошел первым и открыл третью, в конце короткого коридора. Там под потолком горела лампочка без абажура, свече й на 60.

В центре комнаты стоял стол, накрытый потертой клеенчатой скатертью.

Кроме него, в комнате были только массивный буфет и два стула.

Хозяин по-прежнему обращался только к Маше.

-- Ну где тут наш пациент. Показывайте. - Он махнул рукой в сторону стола.

Сергеев поставил клетку на стол и снял платок. Птица больше не казалась сонной. Слегка вытянув шею и откинув назад голову, она смотрела на хозяина дачи. В глазах ее зажглось красноватое сияние. Он тоже выпрямился и даже немного отшатнулся назад.