Страница 93 из 244
Внутри самой идеи о захвате чужой земли крылось что-то похожее на оправдание разбоя: "захватывай ты, иначе такое сделает кто-то другой".
Во все исторические времена идеи о захватах чужих земель всегда рождались "на западе". Выражение "рождались" будет не совсем правильным: нехорошие идеи грабежа не умирали, и не умрут никогда. Они существовали всегда и правильно будет о них сказать так: "мы о них вспоминаем по нужде, или по обстановке".
Мечты поживиться чужой территорией спят в каждом из нас до времени. Как инфекция. Сила идей перед инфекциями очевидна: если со временем медицина побеждает очередную телесную заразу, вырабатывает способы успешной борьбы с ней, то с идеями такое не получается: они бессмертны
Особенно "идеи построения общества без эксплуатации человека человеком". Жиденькие демонстрации почитателей "джугошвиля", что проводятся на главной площади стольного града каждый год в день его поминовения — тому яркий пример.
Повторяю: идея-зараза о захвате чужих земель сидит в каждом из нас и чтобы пустить её в действие — нужна малая причина.
Идея захвата "России по Урал" изначально была фантастической, но в неё поверили умные люди, чем весьма испортили себе репутацию на долгое время. Порча репутации подобными историческими выходками — это что-то вроде осложнения после болезни.
Параллельно с чужой фантастикой о захвате территории до Урала, проживала своя, родная, выращенная нами фантастика о "построении бесклассового общества в отдельно взятой стране". Таковое общество нами мечталось сварганить на том куске территории, на который, без всякого на то основания, "зарились иностранные захватчики".
Нам не везло со дня рождения, но древние прорицатели своими трудами утешили нас: вечное наше, застарелое невезение кончится самым неожиданным образом: "всех, кроме нас, смоет водная стихия" — но куда смоет — уточнений пророки не сделали.
Итог всех осуществляемых фантазий на тему о захвате чужих земель известен. Беда в том, что одну и ту же фантазию каждый принимает по-своему. Нет, и никогда не будет единого толкования фантазий о захватах чужих земель: они воспринимаются по-разному.
Одни поняли, что "захват чужих земель с применением оружия — тяжёлое и опасное занятие добром не оканчивающееся", а другие ничего не поняли из того, что "построение светлого коммунистического общества в отдельно взятой стране" — занятие не менее опасное, чем захваты чужих земель способом, именуемым простым народом как в "наглую". Если все "строительства" попытаться объяснить с медицинских позиций, то видно: одни успешно избавились от недугов, а другим такое не грозит и до сего времени. Всему причиной был неправильно понятый чужой призыв:
— "Правь, Британия"!
— Каков процент захватчиков намертво верил, что захваченную землю у них получится удерживать бесконечно долго?
— Таким вопросом не задавались. Зачем им было думать? Они, как и вы, верили своим "отцам командирам". Так и говорили:
— "Фюрер за нас думает!"
— Как сегодня нужно рассматривать древних пришельцев? Как простых захватчиков, или носителей "враждебной советскому народу идеологии"? — Как вот это, любимое вами: "два по сто в одном стакане".
— Неужели враги были разделены на две части? Одни несли только "идеологию", а другие — мечтали о земле? Как сегодня обстоит дело с захватами чужой земли и с "коммунистической идеологией"?
— А сам что думаешь?
— Мне думать не положено, за меня "вожди думают". Они всегда за меня думали. А теперь ты у меня вместо "вождя". Вот и думай. Больше половины написанного — твоё.
— "Срослось", одинаково, как и у врагов ваших. И вы "думы вождей" неправильно претворяли в жизнь. Идти покорять чужие земли с массой невыясненных вопросов в сознании — это явный проигрыш в задуманном деле. Иллюстрация к сказанному: ещё ни одного "дня победы" не прошло без того, чтобы ОРТ не показало впечатляющих кадров военной хроники, где молодой немецкий солдат, обхватив голову руками, сидит на лафете громадного орудия и Среднерусский ветерок шевелит его светлые волосы. Задумался человек. Шестьдесят лет кадры вам показывают, шестьдесят лет после окончания войны молодой немецкий солдат сидит на лафете отстрелявшегося орудия и о чём-то думает.
— Кто изготовил кадры?
— Что не вражеский оператор-хроникёр — точно. Стал бы немец оставлять для истории кадры своего поражения? Те кадры — гордость ваших операторов.
— Сколько сидеть задумавшемуся немцу на лафете орудия? Века?
— Не знаю.
— А ещё "бесом" называешься! "Не знаю"… Коли в "соавторы" метишь, то будь любезен отвечать на вопросы. Кто у нас "главный оформитель"?
— Ты. Давай о главном говорить: в том кадре и минус есть.
— Какой?
— Тогда следовало посадить рядом с молодым немцем и вашего солдата.
Чтобы думали в паре.
— А чего было думать советскому солдату? За него тогда всё обдумал "вождь": "наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!"
— Вот-вот! А сегодня Европа собирается уровнять законом ваш недоделанный коммунизм с фашизмом. Вот, что значит во время не посидеть с побеждённым на одном лафете отстрелявшей пушки и вовремя не задуматься!
К настоящему времени идея "построения бесклассового общества" сильно захирела, но заявить, что она впала в "кому четвертой степени" — нельзя: ещё не все оголтелые старички, "беззаветно преданные коммунистическому прошлому" ушли в мир иной.
Миром правит особая порода людей с сильно развитым чувством стада. Стадность выражается желанием быть в "партии", а в какой — безразлично. Главное — это "чувствовать локоть товарища", а какой тот локоть — тоже безразлично…"Локотные товарищи" обожают любые партии и свободно в них вступают. Не менее свободно и "отступают", и делают отступления с желанием кому-то навредить. Что-то похожее на "держание кукиша в кармане".
Очень стойкая порода: им ссут в глаза, а они вытираются и продолжают "гнуть линию партии":
— У вас руки в крови, сволочи! Как подыхать собираетесь!?
— Под знамёнами и с именем "вождя революции на устах"! Уря, товарищи!
— Бес, не слишком ли много места уделяем "вождю"?
— Нет. Поясняю: вспомни, сколько в прошлом в многострадальные уши твои было сказано высоких слов "о великом друге и вожде"? В "Законе о балансе" сказано: "Природа стремится к равновесию" и согласно закону, сегодня ты должен сказать о "вожде" столько слов, сколько когда-то выслушал. "Восстановить равновесие". Что о нём скажешь — дело десятое, но ты должен сказать в меру твоих сил и способностей. Такое состояние очень похоже и на "наркотическую ломку".
— Послушай, друг дорогой, рассуждая о столь высоких материях, мы не подпадём под пословицу "Куда конь с копытом — туда и рак с клешнёй!?" И не обвинят ли нас в том, что мы "пинаем мёртвого льва"?
— С чего взял, что "вождь" был "львом"? Совсем недавно, и не мы с тобой, выяснили, что он был палач. Лев убивает для пищи, а "вождь" для чего убивал? Да и что с того, если и подпадём?
Глава 24.
Возврат в фантастику.
Я и бес в фантастике — нули. Понятнее: самостоятельно ничего фантастического "до захвата дыхания" мы породить не можем. Не дано. Мы и чужие фантазии с трудом понимаем. Бывает, правда, что сходит некое озарение, "проблеск", и тогда открываются "умственные чакры".
Когда такое случается — тогда чужую и понятную фантазию выдаём, как свою. "Рождённую и выстраданную". Проще: воруем. Как сектанты. "Пастыри" сект берут в "эксплуатацию" такие места из христианского учения, кои дают максимум власти над "пасомыми". Поскольку христианское учение объёмно, то места для сытного проживания в нём места всем хватает: "пятидесятникам", "баптистам", "адвентистам седьмого дня", "иеговистам"… Короче: всем, у кого "хвост" кончается на "стам".
Наше отличие такое: мы не говорим слабоумным о скором "приходе последнего времени" и не требуем отказаться в нашу пользу от недвижимостей с названием "квартира". Главный наш грех — "нарушение авторских прав".