Страница 217 из 244
— Верно излагаешь! Но граждан, желающих прохаживаться мимо ужасного здания, где у входа торчит часовой с автоматом, что-то не видно было. И ещё: когда батюшку посадили в подвал с окнами на улицу, то враги соображали стандартно для всех органов: "у этого русского с невинным лицом, могут быть пособники, и они обязательно выйдут на контакт с ним! Следовательно, всякий, кто будет замечен в попытках установить контакт — должны немедленно задерживаться!"
По прошествии трех, или менее, суток с момента ввержения батюшки в "узилище иродово", единственным человеком, не обратившем ни малейшего внимания на вооружённого часового у входа в бывшее здание дворянского собрания, был Василий Васильевич Крайродной.
Что привело Краяродного к подвальным окнам Гестапо, какая сила вела его — об этом можно только догадываться. Схема его рассуждений могла быть такой: "лучший друг не появляется на работе вторые сутки, его нет и дома. Где может быть? Сгинул в поездке от рук партизан? Да нет, вроде бы за последнее время крупных диверсий на дороге не было, я бы знал. Тогда что? Что думать, где искать друга? А может…" — и ноги Краяродного понесли к зданию Гестапо. Наитие, или знания? Никаких планов спасения у Василь Василича не было, появление у здания Гестапо можно было определить, как "разведка по наитию". Военные люди не дадут соврать о видах разведок: "разведка боем", "разведка с целью добыча языка", "авиационная разведка". Василий Васильевич применил основной, его ещё "русским" называют, вид разведки: "авось". Родное и могучее, вечно живущее "авось", кое только среди нашего народа срабатывает на девяносто процентов!
Получилось! Из подвала, с окнами без стёкол, отец успел рассказать о бедственном положении до момента, пока до часового у входа не дошло, что он присутствует при сговоре задержанного с возможным пособником и часовой приступил к борьбе всех подчинённых:
"задержать русского и доставить начальству, или будет достаточно напугать?" — победил второй вариант и часовой выразительно махнул стволом "Шмайсцера" в сторону Василь Васильича:
— Мол, отойди от окна и от греха! — вольный перевод намерений немца-часового на русский язык.
Василь Васильич не пожелал рисковать жизнью: нужные сведения получены и далее задерживаться у окна полвала с разбитыми стёклами нужды не было. Удивительно, но Крайродной был уверен, что часовой не откроет огонь на поражение и далее угроз не продвинется. Но и проявлять кинематографический героизм отцов друг не собирался по причине сомнения прописанного только у нас: "кто знает, что у него в голове…".
Аргумент часового с названием "пулемёт-пистолет" был выше, поэтому Василь Васильич вежливо откланялся часовому и прямым ходом отправился к общему начальству с плохой вестью…
За что Гестапо "взяло" батюшку? Неправильный вопрос, на него можно ответить так: "за жопу".
— Удлини предложение следующим образом: "что совершил ужасного вражеский прислужник, чем нарушил клятву "на верное служение Рейху", если его схватила страшная немецкая организация военных лет? За обмен коробки немецких спичек, пусть даже и в прифронтовой полосе, даже и Гестапо не стало бы карать!
Всё оказалось хуже: когда подозрительного мужичка из русских с мешками и сумками взяли в прифронтовой полосе, то, естественно, жандармы произвели обыск сумок. Ни на грязную соль, ни на ядовитый самосад стражи порядка не обратили внимания, но почему-то заинтересовались изготовленными в Рейхе спичками. Как они попали к русскому мужичку? Жандармы оказались настоящими, "дотошнотными", и спичечный коробок исследовали полностью. Результаты исследований оказались не в пользу отца: на внутренней части верхней коробки был мелкий, убористый текст на немецком языке. Главное: на немецком!
Текст адресовался получателю посылки, одному из работников поездных бригад. В письме сообщалось, что какая-то авиация в "пух и прах" разнесла город адресата, и все его родня погибла. Сам адресат не догадался исследовать коробку спичек и отдал её отцу на обмен. Письмо, да ещё тайное, было явно "деморализующим германскую армию фактом и распространяло упадочнические настроения среди рядовых Вермахта"! И к этому, пусть и не осознавая, "приложил руки и ноги" отец! Такое деяние могло для него закончиться всего одной пулей. Решение о пуске пули в лоб родителя принималось не жандармами, задержавшими отца, поэтому он и оказался в Гестапо на "предмет выяснения всех обстоятельств попадания спичек в его руки".
После доставки батюшки в Гестапо начались допросы. Без истязаний, всего лишь "вопросы и ответы". Батюшка был "тёплым" и не собирался что-то утаивать. Подвал был потом:
— Кто, где, когда, и при каких обстоятельствах вручил вам этот коробок спичек!?
— Солдат из проходящего эшелона — живо начинает работать фантазия, когда телу грозит уничтожение! Всё выглядело правдоподобно: немецкий солдат из проходящего эшелона просит передать коробку спичек другому солдату, что служит в этом городе! Европейские представления: как не выполнить пустяковую просьбу? А то, что работник из русских не знает ни единого слова из немецкого языка, кроме "ферфлюхтер" и что разговор немецкого солдата с русским коллаборационистом походила на беседу глухого со слепым — работники мудрой организации с названием "Гестапо" почему-то не приняли в рассмотрение.
— О, Мать-фантазия!? Как, где и о чём она может зародиться, если мозг от ужаса за сохранность тела не способен что-либо понимать!?
— Ты хочешь сказать…
— Да, хочу сказать, что один из наших вдохновлял батюшку на импровизации!
— Уж не ты ли?
— Может, и я — ранее более спокойного и равнодушного признания от беса я не слышал!
— Друг, бесик, временами бывает, что вижу сцену допроса отца. Не твои старания?
— Возможно…
А допрос продолжается:
— Какой солдат? Как происходил акт передачи спичек? Это не простая коробка! — и отцу показали злосчастные письмена на внутренней стороне коробка.
— Какой эшелон и куда!? Вы работник транспорта, вы можете знать о всех передвигающихся эшелонах! — сплошным косяком пошли неразрешимые, безответные вопросы.
Простое, естественное поведение в такой ситуации — "сдать" того, кто дал спички. Чего терять? Если предал "страну советов", работаешь на врагов, так стоит ли выгораживать какого-то немца? Чужака!? Врага и захватчика, наконец? Старшего напарника по работе? Кто он тебе!? "Отец родной"?
— Батюшка о начальнике Гестапо думал: "ты большой начальник, но и мы не "пальцем деланы". Не думай, что тебе одному решать, кто виноват, а кто — нет! Мы тоже кое-что можем! Твой соотечественник — мой коллега, "брат" по профессии! Какой он мне "враг", если его семья погибла, и он остался в целом мире один! — вот оно, проявление христианского учения! Когда ты силён, нагл, драчлив — ты враг, а когда "сокрушен сердцем" — тебе нужна милость.
— Как вы оказались в прифронтовой полосе!?
— Метель была, заблудился… — совпадало, если бы не коробка спичек. "Не простая, а золотая", с деморализующим текстом сообщения из Рейха… Она-то и портила картину отцовой невинности.
На третьи сутки пребывания родителя в Гестапо, туда явилось высокое железнодорожное начальство на "предмет выяснения степени вины их работника". Нужно сказать, что начальство кинулось спасать прислужника незамедлительно, сразу, как только Крайродной уведомил "командиров" о бедственном положении друга.
Начальники двух серьёзных организаций, железной дороги и Гестапо, быстро пришли к выводу, что преступление работника из русских не так и велико. И главное: всё было совершено не по злому умыслу, а по неведению. Лично он не писал на коробке сообщений о бомбардировке англо-американской авиацией городов Германии? Нет, боже упаси, как такое можно допустить!? Или даже подумать!? Как он мог написать "разлагающее и деморализующее германскую армию сообщение" на немецком языке, если не знает языка!? Два, или три бранных слова на языке Гёте не в счёт! Русский работник добросовестный, исполнительный и нужный на вверенном ему месте в столь трудное для Рейха время! — помнил начальник отцовы портфели старинной работы! Вот они, милые "таше" из свиной кожи отечественного изготовления, всплыли! Ничего не проходит в этом мире без следа!