Уникум Потеряева

Вот она, мощь поэзии! Умели, умели люди писать.

Итак, троица вошла в низину вечером, и сразу приступила к осмотру ее. Для этого на бумагу нанесен был примерный план местности, разбитый на квадраты; квадраты закреплялись за конкретным человеком, и он должен был каждый тщательнейше обследовать. И мыслилось мероприятие так: начинать с вечера, когда меньше палит солнце. Что ползать днем, словно снулые мухи, и привлекать ненужное внимание! Вот вечерком, в бодрящей атмосфере, можно обеспечить пару часов отменной работы! Ночь предполагалось проводить по-походному, у костра, за неторопливой мужскою беседой. И с рассвета часов до восьми — самое замечательное время! — снова продолжать поиски.

Сказать правду — вначале никто не представлял, что же на самом деле предстоит делать? И Крячкин долго бился, пока каждый не уяснил, что искать надо — знак: он может быть на старом дереве, на пне, на камне, на земле, покрытой травою. Что он собою являет — неизвестно, поэтому следует брать на заметку все, что покажется необычным или странным.

И вот — первый вечер поисков: три следопыта разошлись по своим квадратам, и принялись тщательно их прочесывать. Сговорились встретиться через пару часов, в половине одиннадцатого, чтобы отправиться жечь костер. Однако получилось почему-то так, что на место встречи вышло лишь двое: Опутя и Посяга. Ничтяк как в воду канул. Впрочем, это сказано автором для красного словца: никуда он не канул, а карабкался по краю низины, прорываясь к потеряевским огородам.

— Куда это он? — спросил Посяга, глядя на прыгающую в вечернем зыбком мареве фигурку.

— Домой отправился, — молвил Опутя. — Я, мо, не дурак, — ночь возле костра дыбать. У меня, мо, и койка есть. У меня, мо, и так хроническая простуда.

— Ну и подумаешь! — бодро вскричал Посяга. — Нам и вдвоем, небось, нескучно будет!

— Видишь ли, Паша, — вкрадчиво сказал Опутя. — Такое дело: я тут договорился, понимаешь, с одной… Так что ты уж это… действуй, понимаешь, короче!

— Вот ни хрена себе! Ведь договорились, что вместе. Мне тут, поди, скучно будет!

— Ну, не поверю. Ты же у нас романтик, рыцарь дальних дорог. Одинокий ковбой. Верная Рука, друг индейцев. Ветер странствий гудит в парусах и заднице. Посидишь, помечтаешь. Подведешь итоги и наметишь вехи. А мы подрулим часикам к пяти, и — снова вперед! Ладно, пока, некогда мне!

Не то чтобы Посяга был сильно расстроен предстоящим одиночеством: в какой-то мере оно его даже устраивало: что, действительно, может быть лучше летней ночи, проведенной под звездами? Да и зимней. Да даже и осенней, пожалуй. Суровый романтик, сильный мужчина, не лишенный чувств — таков был его идеал. И он старался ему соответствовать.

— Эй! — крикнул он вдогонку Опуте. — У меня же ничего… Оставь свою балду, на всякий случай.

И тот отдал ему боевой трофей — украденную из музея булаву разбойного атамана Нахрока. Теперь стало спокойнее, и можно было разжигать костерок.

И вот он запалился; Посяга сел на притащенную сушинку, и жадно вдохнул густой воздух: а-а-ахх!!.. Подвесил котелок с чаем. От недальнего древнего, изъеденного пня шло голубое свечение, и он подумал: «Сколько же ему лет? Весь светится, словно гнилушка». Пожалел, что не взял с собою подруги-гитары; но и без нее замечательно выпелась над костром давняя любимица:

Слезы застлали взор Рататуева слуги: безусловно, ему была знакома суровая мужская тоска одиночества! И, отерев их и глянув на костер, он встрепенулся.

Вокруг объявились и затусовались странные личности. Похожий на гнома карлик в поддевке, жеваная личность с тухлым взором, похожая на деревенского алкаша, шныряющая лиса-огневка, большой толстогубый гриб, свесивший ножку с притащенной им же аккуратной охапочки; птица хлопала крыльями, топотала и клекотала в небольшом отдалении; змея резко двигала головою, свиваясь и развиваясь. Насквозь просвечивающий казак сидел на земле и, напевая, что-то ладил в своей амуничке. А девчонка в несовременном платьице с виднеющимися из-под подола панталоничиками шлялась тут же, норовя то толкнуть, то зацепить, то укусить. Визгливо хихикала. Но вообще она была какая-то непонятная: то объявится в полном объеме, то повернется и станет плоской, словно ее содрали с картинки.

Вся эта гоп-компания активно не понравилась Посяге. Ведь только присел! Да дадут или нет хоть когда-то покой?!

— А ну тихо, — скомандовал он. — Замолчали? Теперь слушай сюда: в шеренгу по одному, и — чтобы никого больше здесь не видел. Все поняли? Даю минуту. Время пошло.

— Ah, mоn аmi, сrоуеz quе jе sоuffrе аutаnt quе vоus, маis sоuеz hоmmе,[40] — послышался вдруг вблизи голос с бархатными раскатами; Посяга огляделся, но не увидал его обладателя.

— Шагом марш, я сказал.

— J'аi реur, j'аi реur![41] — девчонка взвизгнула, захохотала, и, догнав лису, принялась валять ее по траве.

— Ну, хорош. Давайте теперь так: кто первый?

О том, чтобы Посяга испугался окружившей его мелюзги, не могло быть и речи. Он никогда, ничего и никого не боялся, и это соответствовало всем принципам боевой философии. Во всех школах, где его учили быть сильным и искусным, ему противостояли настоящие мужчины, а не такие задрипанные шмакодявки. Да он размечет их на молекулы.

Собравшись внутренне, Посяга мгновенно установил в себе состояние пустоты просветленного духа, позволяющее освободить мозг от условностей цивилизации, достигнуть гармонии с природой и самим собой. Сконцентрировал в нижней части живота внутреннюю энергию ки, и принял стойку непоаши-дачи (из стойки кокутцу-дачи передняя нога подтягивается к задней до тех пор, пока не поднимется пятка, и опора будет приходиться лишь на основание стопы. Колено передней ноги будет сильно согнуто, а задняя нога, наоборот, слегка выпрямится. Соответственно произойдет перемещение центра тяжести на ноги. Если нога, расположенная впереди, отрывается от пола, это не должно отражаться на положении и устойчивости задней ноги.) И, создав пальцами левой руки фигуру накадаки-кен, с криком «КЬЙЯ-ААА!!!» Посяга ринулся на мужичка-алкашика. Предвидя, что противник может использовать прием ои-зуки-шодан, провел левой блок сото-уде-уке. Однако мужичок как-то неожиданно, между делом, подсунулся к нему под ноги, — и Посяга, кувырнувшись через него, улетел в сырую траву. Девица истерически хохотала и кричала: «Убей его! Убей его!..». Посяга поднялся на ноги, — но снова едва не упал: змея упруго напрыгнула сзади, пытаясь свалить. Ах, вот как. Что ж, вы сами этого хотели. Он упал, перекатился к сумке, и выхватил оставленную Опутею булаву.

Так! Хоть в руках и не меч, но лучше всего использовать приемы школы кэндо. Принять исходную позицию сидзентай. Выражение лица — спокойное, подбородок слегка выдвинут вперед. Сухожилие шеи выпрямлено, затылок несколько напряжен. Спина прямая, ягодицы не выпячены. Ноги напряжены от колен до стоп, нижняя часть живота не расслаблена. Самый ближний аналог оружия, что есть у него в руке — это кусаригана. Так! Какой удар он будет наносить? Сдергивающе-цепляющий? Собственно рубящий, или раскалывающий? Огибающий? Не забывать об аси-сабаки! И-и-и: ДЗЕГО СУБУРИ!!

Из тюдзи но каиаэ делаем большой замах, почти касаясь кончиком орудия ягодиц, и, не останавливая его, опускаем его до тех пор, пока локти обеих рук не выпрямятся, а левый кулак практически не коснется нижней части живота. Выжимающее движение руками!.. Все!!

Однако избранный объектом атаки вышедший из тумана высокий кудрявый мужик с бородкою неожиданно сместился в сторону, и ловко выхватил из рук Посяги музейную булаву.

40

Ах, мой друг, поверьте, я старадаю не меньше вас, но будьте мужчиной (франц.).

41

Мне страшно, мне страшно! (франц.)