Страница 59 из 77
2
Двое рабочих стягивали с фронтона главного корпуса потускневший лозунг: «Исторические решения ХХIV съезда — в жизнь!» Готовились заменить его другим, расстеленным на траве: «30-летию Великой победы в Отечественной войне — достойную встречу!» Носов поднялся на второй этаж, робко постучал. Заведующая аспирантурой — крупная брюнетка с густыми бровями — поднялась навстречу.
— Так вы и есть следователь Носов? Ну вот, столько разговоров, а я вас и не знаю…
— Ну, какие обо мне могут быть еще разговоры… — заскромничал Носов. — Кто я такой? Как это в математике — ничтожно малая величина…
— Идут, идут разговоры! — быстро сказала брюнетка. — Вы вообще очень вовремя сегодня подошли: Юрий Витальевич сейчас здесь, он хотел с вами сам переговорить. Подождите, я сейчас ему доложу.
О проректоре Клыкове Михаил не знал ничего ни хорошего, ни плохого: во времена, когда он учился, тот заведовал кафедрой истории КПСС; помнил только его лысину и несколько лягушачий рот. Но вот — защитил диссертацию на тему борьбы партии с оппортунизмом, попер наверх…
Ждать пришлось довольно долго: за дверью что-то бубнили, звякал телефон. «Ну мало ли у них дел и без меня! — думал Носов. — Университет — хозяйство немалое». Но предстоящий разговор тревожил его. Недаром ведь Морсковатых сказал: «Она проректора по науке в скрытом диссидентстве заподозрила. Однажды секретарша вышла куда-то, вернулась, слышит — кто-то шуршит, стучит в его кабинете; заглянула — а это Клюева в столе шарится… И пишет, и пишет на него заявления…» Так что Клыков больше, чем кто-либо другой, заинтересован в клюевском деле.
Наконец голоса стихли, дверь распахнулась, и Носов услыхал:
— Заходите!
Брюнетка сразу вышла, и они остались один на один.
— Рад вас видеть! — проректор протянул руку. — Будем знакомы. Слыхал, слыхал о вас.
— Но, мне кажется, не в научных кругах?.. — пытался пошутить Носов, но тотчас сообразил, что сморозил глупость: широкий рот профессора дернулся, желвак стянул кожу. Надо бы поосторожнее с ними, это тебе не Фаткуллин с Колей Хозяшевым.
— Д-да, обстоятельства сложились таким образом, что мы вынуждены в данный момент прибегнуть к вашей помощи… Но мы справлялись у руководителей факультета, у доцента Литвака, руководителя вашего диплома, у самого Григория Александровича, будущего вашего научного руководителя — ни у кого нет возражений против вашей кандидатуры. Литвак так вас даже просто рекомендует, говорит, что вы были старостой у него в научном кружке, защитились на отлично… Так что — давайте, давайте… У самого-то есть желание?
— Да, я бы очень хотел.
— Ну вот видите.
Тихонько приоткрылась дверь, и в кабинет шмыгнул Кириллин. Поздоровался только с Михаилом и тихо сел на стул возле стеночки. «Выходит, они уже виделись сегодня. Все заранее обговорено, подготовлено, — игра идет по их плану. Мое дело тут маленькое: сидеть и не трепыхаться».
— Зна-ачит, так… — продолжал Клыков. — Мы поддержим вашу кандидатуру. Были, не скрою, известные сомнения, руководство факультета, сама кафедра выдвигали поначалу другого человека; однако мы с парткомом заняли принципиальную позицию, и вас удалось отстоять. Все-таки вы из рабочих, имеете стаж практической деятельности… это тоже, согласитесь, имеет значение. Правда, не член КПСС — но ведь это дело поправимое, верно же?
Носов закивал.
— Отлично… Оформляйте документы и сдавайте экзамены. Да! — как бы спохватился он. — Как у вас движутся дела относительно нашей уважаемой Татьяны Федоровны?
— Ну… лежит у меня этот материал. Там официально вынесено постановление об отказе, за отсутствием события преступления… но, поскольку она не унимается, боюсь, его придется снова возобновлять, проводить новую проверку…
— … Менять формулировки… — подал голос Кириллин.
— Да, да, и это… Мы, к сожалению, скованы здесь в своих действиях: не имеем возможности, к примеру, провести психиатрическую экспертизу потерпевшей… по некоторым причинам…
Ученые мужи сочувственно, понимающе закивали.
— Что ж, будем, как говорится, выбираться своими силами…
— Вся надежда только на вашу помощь! — умоляюще загудел Кириллин. — Ну это же невозможно, что она творит!
— Н-ну ладно… — проректор снова дернул ртом. — Я полагаю… смею надеяться, что мы найдем в этом вопросе общий язык. Но вот что я хочу еще спросить: долго нам… ждать вашего окончательного решения? Или как — постановления, да? Не разбираюсь я в ваших юридических тонкостях.
Но следователь твердо помнил совет Морсковатых: выдать им бумагу только тогда, когда будет уже подписан приказ о зачислении. Иначе — могут бортануть, все переделать, забыть вообще…
— Думаю, раньше лета вряд ли что получится. Ну посудите: надо теперь собирать документы, готовиться к экзаменам, сдавать, другие материалы рассматривать… С Клюевой ведь, сами понимаете, не так просто, с ней надо разбираться капитально, ответственно…
— Мы понимаем, понимаем! — донеслось от стеночки. — Дело почти политическое, что вы! И вот в связи с этим, Михаил Егорович, мне о чем хотелось бы вас просить: вы, когда будете формулировать свой документ — не поленитесь, позвоните мне! Даже домой, я дам телефон. Приду, и мы с вами… Чтобы не было, так сказать, никаких уж двусмысленностей, недоговоренностей. Да и само слово вузовского партийного органа не будет, мне кажется, лишним для следственного аппарата!
Носов великодушно кивнул.
— Договорились.
Все остались довольны друг другом. Конечно, Михаил понимал: он завис на крепком крючке у этих людей. Но ведь и они зависят от него. Значит — как бы то ни было, а в аспирантуру он поступит. И неважно даже, в конце концов, закончит он ее или нет, — по крайности там, в тихом месте, всегда будет возможность найти приличную работу. А главное — он уйдет из милиции: без нервотрепки, без пакостей, которые любят здесь устраивать в спину каждому увольняющемуся.
Заведующая аспирантурой послала его на факультет: обговорить с Морсковатых тему реферата, сроки экзамена по специальности. Впервые Носов подумал всерьез об этих экзаменах, и ему стало не по себе: в истории государства и права он вообще пень пнем, а надо еще сдавать английский, историю КПСС! Истории он боялся меньше, память на даты и события была у него неплохая, но вот иностранный! Ведь все, все забыл. Действительно, приходится уповать разве что на кириллинскую поддержку… ну, если тот порадеет, тройка обеспечена. Но все равно же надо выбирать текст, читать, хоть немного восстанавливать произношение… Морока, право! Надо ее выдержать, не вечная же она, кончится когда-нибудь…
Что касается Клюевой… Ну доброе же дело, как ни толкуй, делают эти мужики: сколько можно ее терпеть, несет разную ересь, ведь позор! Надо, надо помочь. Носов приосанился, ощутив причастность к большим, таинственным вузовским делам.
3
В отделе его встретил матом дежурный Вася Меркушев:
— Ты где, в душу тв-вою, пропадаешь? Почему не сказался, куда ушел?
— А я и не обязан сказываться. Пошел вообще в баню со своими претензиями.
— Я тебе покажу еще «в баню»! Я тебе еще сделаю! — Вася наполовину высунулся из окошка: вот-вот выпадет. — Тебя сам Монин ищет, рвет и мечет, давай к нему бегом!
— Бегом еще? И не подумаю…
Ишь ты — сам Моня его обыскался. Что такое еще стряслось? Может, разбушевался насчет характеристики, которую они вчера сотворили втроем? Не должен… Аня и Федя-комбайнер не такие болтуны, чтобы сразу нестись к нему с подобной вестью.
Выждав, когда Моня исторгнет из себя весь крик типа: «Вы где пропадаете в рабочее время, т-товарищ старший лейтенант? Поч-чему вас должны искать всем отделом?!! Опять продолжаете свое прежнее разгильдяйство?!» — Носов осведомился:
— Все у вас, Алексей Гаврилович? Можно идти?
— Куда идти?.. Зачем еще? — захлопал белыми ресницами начальник отдела. — Я разве неясно сказал: в райком, в райком партии тебя вызывают! Уже три раза звонили. И мне выговорили: где это шляются ваши сотрудники!