Страница 61 из 121
Потом наступила вдруг тишина, и она показалась еще страшнее, чем шаги моего преследователя. Сколько я ни вглядывался в туман, как ни прислушивался, внезапно останавливаясь и снова трогаясь с места, больше не было слышно ни звука.
Но, видимо, небеса покровительствуют бедным безумцам, заблудившимся в тумане, ибо я оказался почему-то не в Ричмонде и не в Илинге, как можно было ожидать после всех моих беспорядочных метаний, а возле ворот Гайд-Парка. Уже без особых затруднений я добрел до «Камберленда», и, когда я без сил свалился на постель, Биг-Бен пробил двенадцать.
Наутро я примчался в Скотланд-Ярд.
Я провел мучительную ночь и чувствовал себя совершенно разбитым. Я с ужасом сознавал, что тупое отчаянье, в котором я все время пребывал после исчезновения Пат, сменилось у меня болезненными галлюцинациями, когда уж не понимаешь, что с тобой происходит, когда самые безобидные предметы, самые привычные вещи приобретают угрожающий вид, когда из-за малейшего пустяка вдруг приходишь в неистовство. У меня начиналась мания преследования, я становился невропатом; надо было с этим кончать. То, что произошло накануне, наверняка могло дать в руки сэру Джону новые возможности для расследования и максимально его ускорить.
Но, увы, сэр Джон Мэрфи не разделял моих надежд. Начать с того, что на сей раз мне стоило большого труда добиться приема; я долго и настойчиво упрашивал сержанта Бейли доложить обо мне шефу, потом больше часа дожидался в приемной.
Я сразу увидел, что начальник отдела без вести пропавших был в дурном настроении. Возможно, его разозлило что-то другое, но отыгрывался он явно на мне.
Для начала я спросил, в каком состоянии находится дело розыска моей жены.
— На мертвой точке, — сухо ответил он. — Больше никто не откликнулся на наше объявление. Придется, очевидно, его повторить.
— А гостиница «Кипр»? — спросил я.
— Бейли мне сказал, что обыск не дал результатов. Если я не ошибаюсь, миссис Тейлор уехала оттуда десять дней назад?
— Так утверждает хозяин, но мне показалось, что сержант Бейли хотел проверить его показания.
— Наверно, он это и сделал, — сказал Мэрфи.
Я едва не вспылил, но все же взял себя в руки.
— Как долго, по-вашему, может продлиться расследование?
— Понятия не имею.
— Но ведь уже больше двух недель, как моя жена исчезла, а…
— Чтобы найти герцогиню Питерборо, нам потребовалось шесть месяцев, а банкира Джона Гейнора мы искали около года.
— Думаю, что могу сообщить вам некоторые дополнительные сведения, — сказал я как можно спокойнее.
— Ах, вот как? — без всякого интереса откликнулся Мэрфи.
Я бы с удовольствием влепил ему пощечину, но я только сжал кулаки, так что ногти впились в ладони, и продолжал:
— Вы, конечно, слышали о миссис Крейн, которая вчера вечером попала под поезд на станции метро Ноттинг-Хилл-Гейт?
— Да, я читал об этом в газетах.
— Я считаю, что это находится в прямой связи с исчезновением моей жены.
— Любопытная мысль! — сказал Мэрфи с полнейшим безразличием.
Мне следовало рассказать ему подробно о моей встрече с Кэтрин, но я из какой-то робости не решился. Мне трудно было признаться, что я сам занимаюсь розысками. Я знал, с каким презрением относятся полицейские к частным лицам, которые «играют в сыщиков», особенно когда они делают это так неуклюже, как я…
И я удовольствовался тем, что сказал:
— Вы помните тот случай, когда моя жена в сорок пятом году попала в автомобильную катастрофу? Да вы сами мне об этом рассказали. Так вот, миссис Крейн была второй пассажиркой в той машине.
— Что-то не помню такой фамилии.
— Конечно. Ведь тогда ее звали Кэтрин Вильсон, а потом она вышла замуж за человека по фамилии Крейн.
— Вы уверены, что ваши сведения точны?
— Абсолютно уверен.
— Но даже и в этом случае я не вижу, какое отношение может иметь та давняя авария ко вчерашнему случаю в метро. Я происшествиями в метро не занимаюсь, они идут по другому отделу, но я читал или слышал от моего коллеги Маршалла, что у этой миссис Крейн был ревнивый муж, которого она часто обманывала. Если то, что произошло на Ноттинг-Хилл-Гейт, не просто несчастный случай, а убийство, объяснение, наверно, надо искать именно в этом.
Я мог бы, конечно, крикнуть ему в ответ: «Да как же вы не видите, что именно здесь кроется разгадка всего! У меня было назначено свидание с миссис Крейн, назначено на тот самый час, когда она погибла; она собиралась сообщить мне сведения о похитителях моей жены, потому-то ее и убили! А после этого за мной следом шел в тумане хромой человек, и это, конечно, не кто иной, как тот самый Рихтер, третий пассажир машины, в которой чуть не погибла моя жена десять лет назад… Разве вы не видите, как все здесь связано! Нужно скорее найти Рихтера, он в самом центре этого заговора!»
Но вместо всего этого произошло нечто чудовищное, о чем мне до сих пор стыдно вспоминать: я потерял всякое самообладание, забыл про все, о чем мог бы рассказать, и неожиданно для самого себя принялся во весь голос вопить:
— Вы просто дурак! Дурак и бездарность! Вы ни на что тут не годитесь! Понять не могу, почему во всем мире так расхваливают этот Скотланд-Ярд! Любой нью-йоркский полицейский в тысячу раз сообразительней и умнее!..
Мэрфи молча выслушал меня, не рассердился, не обиделся; он вел себя как настоящий джентльмен: подождал, пока я успокоюсь, потом мягко сказал:
— Эта история сильно на вас повлияла, мистер Тейлор. Вам надо обратиться к врачу.
Он положил руку мне на плечо, вышел со мной из кабинета и даже проводил до лестницы.
Я был настолько смущен, что, кажется, не попрощался и не поблагодарил.
Моя выходка окончательно меня пришибла. Когда мы встретились с тобой за ленчем, мне хотелось лишь одного: ни о чем не говорить, ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Вот почему я не рассказал тебе ни о смерти Кэтрин Вильсон, ни о Хромом, ни о моем визите к Мэрфи.
Том, ты опять оказался на высоте. Ты прекрасно понял, как мне необходимо отдохнуть и расслабиться, ты сознательно избегал разговора о событиях последних дней. Я узнал только, что Мэрфи тебе позвонил, потому что ты сказал мне:
— Сэр Джон считает, что ты слишком переутомлен. Он советует тебе обратиться к врачу. Он, конечно, прав. Мне тоже не нравится твой вид. Зайди к Дику Лоутону, он пропишет тебе что-нибудь успокаивающее.
И все. Ты сказал это так дружески, что я не рассердился. Я и сам чувствовал, как ты прав.
Потом ты мне вот еще что сказал:
— Верь сэру Джону, он отыщет Пат и вернет ее тебе целой и невредимой. Он только кажется таким вялым, а на самом деле он поразительный человек, который не успокоится, пока не решит стоящую перед ним задачу. Честно говоря, я думаю, будет лучше всего, если ты предоставишь ему действовать одному и не станешь вмешиваться. Мы с тобой в последние дни немножко взвинчены. На твоем месте, старина, я бы сейчас просто вернулся в Милуоки…
Всю вторую половину дня мы провели у тебя, читали, слушали пластинки. Ты сказал, что завтра тебе нужно ехать в Бирмингем, чтобы на месте ознакомиться с очень запутанным делом, по которому ты должен выступать на следующей неделе в суде, но в воскресенье мы можем с тобой снова встретиться, потому что ты не собираешься на этот раз проводить уик-энд за городом. Меня это очень обрадовало: я бы не вынес еще одного воскресенья в Лондоне, если бы опять пришлось провести его одному.
Мы пообедали дома, возле камина; в десять часов ты предложил проводить меня пешком до «Камберленда».
Туман был такой же плотный, как накануне, и мы держались за руки, чтобы друг друга не потерять. Несмотря на туман, мы решили пройти через Гайд-парк: в такую погоду идти по садовым дорожкам не опаснее, чем по Пикадилли.
В парке было совершенно тихо. Несколько раз мы натыкались то на скамью, то на дерево, несколько раз сбивались с дорожек на газоны, и ты чуть не свалился в озеро. Но это были пустяки. Кошмар начался позже, когда мы уже шли по мощеной широкой аллее, которая выходит на Ланкастер-Гейт.