Страница 91 из 104
В кабинете нависла давящая тишина, все были потрясены услышанным.
— Прошу вас хорошенько подумать, прежде чем отвечать. Может, Макс и Ванджиру хотя бы вскользь обмолвились, где их можно отыскать?
Оба лишь покачали головой. Один бог знает, на что я рассчитывал, задавая вопрос.
— Кстати, капрал, давно вы служите в полиции?
— Шесть лет, сэр.
— Шесть лет, — повторил я с укором, — и, по правде сказать, так ничему и не научились!
Я видел, как он зажмурился от стыда. В самом деле, преступники без труда обвели его вокруг пальца.
— Среди момбасских полисменов кто-нибудь может опознать Ванджиру?
— Есть тут два констебля, которых я сам с ней знакомил.
— Вот и отправляйтесь втроем в бары и гостиницы, куда она хаживает. Спрашивайте, не видел ли ее кто. Если отыщете, доставьте сюда, мне надо ее допросить.
— Слушаюсь, сэр.
— Что же до проступка, стоившего жизни арестованному, то пусть местное начальство решает, как с вами быть.
Остаток дня мы провели в гостинице "Манор", подводя итоги тому, как продвинулось расследование. Мы пришли к единодушному мнению, что нам ничего не остается, как задержать и допросить Шмидта. Время не ждет, промедление недопустимо, никакой альтернативы у нас нет.
Шеф уголовного отдела момбасской полиции заехал к нам в гостиницу и за пивом сообщил, что больница дала официальное заключение: пациент скончался от инъекции инсулина.
— И самая плохая весть: со вчерашнего дня никто не видел управляющего "Санглории", он исчез!
— Но его ждут?
— Конечно, они звонили и ездили к нему домой, однако все без толку. Связались с Найроби, и там ответили, будто Шмидта срочно вызвали в столицу. Его возвращения ждут с часу на час, мои люди начеку.
— Ладно, — вздохнул я, — нам не привыкать к неудачам. Как только он объявится, доставьте его сюда, есть о чем с ним потолковать.
— Не беспокойтесь, от нас ему не уйти.
— Сегодня утром я говорил по телефону с комиссаром, он склоняется к тому, чтобы выделить целый отдел на розыски и поимку известных нам членов синдиката. Я убедил его дать нам еще неделю, широкомасштабная акция спугнет преступников. Однако сомневаюсь, что нам удастся захватить их своими силами.
— А мне сдается, что планируемые комиссаром меры не дадут желаемого результата.
— Господи! — в сердцах воскликнул я и продолжал, понизив голос: — Нам до сих пор не известно, где их пристанище. Все, чем мы располагаем, — это имена, отпечатки пальцев и кое-какие вещественные доказательства, вроде бутылей со смолой. Эта девица, Ванджиру, не отыскалась?
— Есть тоненькая ниточка. Она вроде бы сказала приятельнице, что собирается на пару дней в Найроби. Нам удалось выяснить адреса ее столичных знакомых.
— Спасибо и на этом, — сказал я. — Вообще создается впечатление, что все члены синдиката подались в Найроби.
— Довольно странно с их стороны.
— Не исключено, что их собрали на совещание, где будет решаться тактика на будущее. Мы задали им перцу, и они, естественно, переполошились.
— Вероятно.
— Однако все это одни догадки, — сказал я, — а каковы же непреложные факты? Им совсем не обязательно ехать для этого в Найроби, можно было бы и в Момбасе собраться. Тот властный голос на пленке — у меня такое ощущение, что это не кто иной, как глава синдиката. Выходит, он был здесь вчера.
В тот вечер я с умыслом выпил больше обычного и наутро проснулся в тяжком похмелье. Голова прямо-таки раскалывалась от боли, меня подташнивало. Заметив на столе бутылку виски "Блэк энд Уайт", я вылил в стакан остатки спиртного и залпом выпил. Приняв ванну и тщательно почистив зубы, я воспрянул духом.
За завтраком ко мне присоединился начальник местного уголовного розыска. Он был чем-то возбужден и взволнован, его волнение передалось и мне.
— Приветствую вас, гонец, принесший добрые вести! — улыбнулся я. — Это как раз то, чего нам так недостает сейчас.
— Звонили из Найроби.
— Они сцапали немца и Ванджиру? Ничего не скажешь, быстро сработано.
— Нет, никто из этой компании до сих пор не арестован. Однако комиссар просил передать, что индиец по имени Урдин находится в руках полиции. Это на тот случай, если вам понадобится его допросить.
— Понадобится? Еще бы!
Глава десятая
Мне не удалось переговорить с Урдином сразу по возвращении из Момбасы он был серьезно болен.
Мои часы показывали четверть двенадцатого утра. Я поднялся по лестнице, ведущей в отделение интенсивной терапии. Мне велели надеть поверх одежды широченный зеленый халат и полотняные бахилы, доходившие до колен.
Койка, на которой лежал Урдин, была отгорожена ширмой с прикрепленной к ней табличкой "Посещения запрещаются". Отодвинув ширму, я увидел, что лежит он без подключенных к аппаратам трубок, и обрадовался: выходит, его состояние не так уж плохо. Урдин спал, его дыхание было ровным.
— Вы из полиции? — спросила меня сестра.
— Угу.
— Пройдите, пожалуйста, вон туда. Вас хочет видеть доктор.
Она подвела меня к столу, за которым белый мужчина с орлиным профилем заполнял историю болезни.
— Этот господин из полиции к пациенту, — представила меня сестра.
— Да-да! — простуженным голосом произнес врач. — Я доктор Кларк.
— Кибвалеи, старший инспектор уголовной полиции.
— Садитесь, пожалуйста. Итак, вас интересует наш больной?
— Хотелось задать ему несколько вопросов, это помогло бы распутать одно дельце.
— Боюсь, с этим придется повременить. Ему необходим абсолютный покой.
— Долго ли ждать, доктор?
— Самое малое месяц.
— Но это просто-таки невозможно. Если не удастся переговорить с ним на этой неделе, то потом от его показаний будет мало проку.
— Как бы это сказать? Моя первейшая обязанность — печься о благе пациента. Я должен как можно скорее поставить его на ноги. В его нынешнем состоянии любой стресс или волнение могут привести к фатальным последствиям. Полицейский допрос в данный момент ему абсолютно противопоказан. Вы отдаете себе отчет в том, что с ним стряслось?
— Мне сказали, будто бы сердечный приступ.
— На самом деле он перенес инфаркт, инфаркт миокарда, то есть поражение сердечной мышцы. Ему еще повезло — сравнительно легко отделался. Однако шрам может зарубцеваться лишь при строжайшем соблюдении постельного режима.
— Шрам?
— Вы не ослышались. Видите ли, сердце состоит из мышечной ткани, и, пока мы живы, оно качает кровь, заставляя ее циркулировать по всему телу. Оно нуждается в кислороде и питательных веществах. Если же один из капилляров, по которым бежит кровь, закупоривается, небольшой участок сердечной мышцы, не получая притока кислорода, оказывается парализован.
— Понятно.
— Вот и хорошо! — Доктор кивнул, довольный собой и столь усердно внимавшим ему слушателем. — К счастью, сердце само начинает сразу заживлять пораженный участок. Когда у вас случается увечье, что при этом обычно происходит?
— Сначала бывает очень больно, — ответил я, — вокруг раны все опухает.
— Верно. Таким образом, сама природа дает вам знать, что следует оставить эту часть тела в покое, так сказать — на время ремонта. Но сердце не остановишь, его ремонт — дело куда более тонкое и кропотливое. Оно должно все время стучать, без остановки. Значит, чтобы помочь его восстановлению, необходимо снизить на него нагрузку.
— Ясно. Раз так, пусть он себе лежит, мы с ним только потолкуем, и все.
— Ваши вопросы приведут его в волнение, заставят нервничать, а это дополнительная нагрузка на сердце. Разве не ясно?
— Он до сих пор без сознания?
— Это из-за седативных препаратов, но постепенно мы будем снижать их дозировку, и через два-три дня он придет в себя.
— В таком случае у меня к вам две просьбы. Вы говорите, что наши расспросы повергнут его в волнение. Раз так, не спросите ли вы сами, нет ли у него сведений относительно синдиката, занимающегося торговлей наркотиками? У нас есть основания полагать, что ваш пациент связан с этим преступным бизнесом.