Страница 26 из 104
— Не беспокойся, — сказал Килонзо. — Агенты будут там в любом случае, даже если считают его «подсадной уткой». Не могут не быть!
Проныра мысленно взвесил слова Килонзо. Да, конечно, они будут там, решил он.
— Меня еще одно волнует, певца-то так и нет. До сих пор не можете его найти.
— Так уж и не можем?
— А что, смогли?
Килонзо нерешительно откашлялся:
— Ну ладно, ты прав. Теперь, когда ученый обнаружен, осталось разыскать певца. Если это, разумеется, действительно ученый.
— Да он это, он, — опять начал уверять Проныра. — Боюсь только, вы опять что-нибудь напортачите, как с певцом и с «подсадной уткой».
— Давай-ка отложим страхи на потом… когда Эразмус будет у нас, — сказал инспектор.
Проныра дважды нажал кнопку звонка. Дверь приоткрылась, и в проем выглянула Лора.
— О, это ты, Проныра? — удивилась она, оттягивая засов. — А я уж думаю, куда это ты исчез.
Проныра вошел в гостиную и сел.
— Вид у тебя усталый, — сказала Лора.
— Так оно и есть — с ног валюсь.
— Выпьешь чего-нибудь?
— Хорошо бы пива холодного.
Она поспешила на кухню и вскоре вернулась с двумя бутылками и стаканами. Открыв одну бутылку, она наполнила стакан и протянула его Проныре. Тот поднес его ко рту, одним долгим глотком опорожнил наполовину, поставил на стол и умиротворенно вздохнул. Лора налила себе пива из другой бутылки и села около Проныры.
— Рассказывай, — попросила она.
Он взглянул на нее и пожал плечами:
— Новости и хорошие, и неважные.
— Начни с неважных, — скрывая волнение, обронила Лора.
— Я только что расстался с Килонзо. Он сказал, что о Шэйне пока ничего не знает. Это начинает меня серьезно беспокоить.
— Ты не думаешь, что им что-то известно, но они молчат?
— Может быть, кто знает! Их люди следят за квартирой Шэйна. Возможно, они надеются, что кто-нибудь явится туда и выведет их на след. Но, увы, пока что там побывал лишь я один.
Лора отпила пива.
— А хорошие новости?
— Эразмуса как будто нашли.
— Что?
— Почти нашли. Вскоре после твоего ухода мне позвонил в редакцию из Момбасы человек и сказал, что он Эразмус. Сейчас он едет поездом в Найроби. Завтра утром я встречу его на вокзале. Надеюсь, что и агенты Управления безопасности будут там.
— Ну, Проныра, это действительно хорошая новость, — взволнованно сказала Лора. Потом добавила более спокойным голосом: — Ты уверен, что это Эразмус, а не какая-нибудь…
— «Подсадная утка»? Разумеется, твердой уверенности нет, но все же думаю, это Эразмус. Молю бога только, чтобы наши агенты опять чего-нибудь не напортачили.
Некоторое время они сидели и пили молча. Внезапно Проныра заметил слезы на глазах у Лоры. Она поняла, что он видит, и вытерла их.
— Не обращай внимания, Проныра, — нервно сказала она. — Просто я в последние дни совсем развинтилась. Мы сделали все, что в наших силах, а о Шэйне ни слуху ни духу. Даже не знаем, жив ли он!
— Лора, я уверен: вот-вот все прояснится, — успокоил ее Проныра.
— И ты сможешь об этом написать? — спросила Лора. В голосе ее почувствовалась горечь. — Если нашелся Эразмус, это отличная новость, тема для большой статьи. Она докажет, что ты был прав с самого начала, не правда ли, Проныра?
Проныра слишком хорошо знал Лору, чтобы попасться на крючок. Он допил пиво и поднялся.
— Я уже жалею, что пришел, — сказал он.
— Но ведь правда, Проныра, тебя волнует только тема для статьи, а не люди. Шэйн, Эразмус, «подсадная утка» — они просто фарш для твоей пишущей машинки. Сами по себе они для тебя ничего не значат, так?
Он молча направился к двери и открыл ее.
— Доброй ночи, Лора, — сказал он. — Я буду в восемь на вокзале, встречу поезд. Если тебе интересно, поедем вместе.
Она подняла на него глаза, полные слез.
— Тебе все равно, да?
Он снова пожелал ей спокойной ночи и захлопнул за собой дверь.
15
Альберт Конноли подбежал к телефону.
— Конноли слушает, — бросил он, глядя на часы: девять пятнадцать. Он ослабил узел галстука и сел. — До Мтито-Андеи чуть меньше трех часов. И еще часа полтора до Вои. Можем быть там к часу. Но так далеко ехать не придется. — Он потянулся за пачкой сигарет и золотой зажигалкой, лежавшими на столе, и, зажав трубку между плечом и щекой, закурил. — Джон готов, — сказал он в ответ на вопрос. — Да, как только вы сообщили о звонке из Момбасы. Слушаю… Мтито-Андеи… Прекрасно. А вдруг не поспеем вовремя?.. Я знаю, но вдруг… Другой план на этот случай есть?.. Понимаю… Да, понимаю… Верно. Значит, Мтито-Андеи… На взлетной все организовано?.. Почему спрашиваю? Да просто так…
Конноли положил трубку и, сделав несколько глубоких затяжек, придавил окурок к дну пепельницы. Он встал и прошел в спальню, оделся потеплее — натянул рубашку с длинными рукавами и свитер. Потом подвесил кобуру и, открыв ящик, тщательно осмотрел три лежавших там автоматических пистолета. Выбрав один из них, он засунул его в кобуру, после чего закрыл и запер ящик. Надев пиджак, Конноли вернулся в гостиную, поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Джон, говорит Альберт. Встретимся через десять минут. Все. — Он повесил трубку.
Альберт Конноли был холостяком. Подтянутый, атлетически сложенный, энергичный, он выглядел в свои сорок чуть старше тридцати. Друзья удивлялись, как он умудряется сохранять такую форму, и подозревали, что он сидит на какой-то особой диете. Но они ошибались. Иногда он поигрывал в сквош и занимался плаванием, если выпадало свободное время, в остальном же вел обычную жизнь. Правда, работа у него — а он заведовал автомастерской автомобильной компании «Бритиш моторз» — была довольно изнурительной. Считалось, что он должен лишь указывать рабочим-африканцам, что именно следует делать, но часто ему самому приходилось залезать под автомобиль и устранять неисправности. Он знал, что в противном случае посыплются бесчисленные жалобы от клиентов.
Альберт Конноли запер квартиру и уселся в свой «ягуар». Он обожал «ягуары». Машина — класс! Не то что «мерседесы», в которых по Найроби разъезжает любой выскочка африканец. «Ягуар» — автомобиль особый, его могут оценить только знатоки. Он включил зажигание и прислушался к урчанию мощного двигателя. Да, удовлетворенно подумал он, «ягуар» может оценить только знаток, а африканцы в машинах ни черта не смыслят. Он хорошо знал африканцев, работал с ними долгие годы. Десять лет в Родезии. Родезийские африканцы ему нравились. Дружелюбные, любознательные. Может быть, не такие сообразительные, как здешние кикуйю, но ведут себя куда лучше. Там он тоже занимался ремонтом автомобилей.
Сколько Конноли себя помнил, он всегда был механиком, с того времени, как лет в пятнадцать-шестнадцать начал в Англии учеником. Всю жизнь имел дело с двигателями, постепенно узнавая индивидуальные свойства каждого из них, отдавая всего себя уходу за ними. Только так и можно стать настоящим механиком, а не на трехмесячных или полугодовых курсах, через которые прогоняют африканцев, чтобы присвоить им громкий титул мастера или десятника.
Альберт Конноли включил первую скорость и осторожно вывел «ягуар» из примыкавшей к дому аллейки. Оказавшись на дороге, он нажал на газ и сразу ощутил тягу мощного мотора, бросившего автомобиль вперед.
— Джон, уже десятый час, — сказала миссис Сэлли Брэдли своему мужу, занятому переодеванием. — Куда это вы с Альбертом так поздно?
— Я же говорил, дорогая, — мягко ответил Джон Брэдли. — Просто пойдем выпьем и поболтаем.
— О чем?
— Ну, выпьем, и все дела, — осторожно сказал он. — Что в этом плохого?
— Джон, выпивки и дома хватает. Если вам надо выпить, пейте здесь.
— Тебе не понять. Дома пить совсем не то. Послушай, я в два счета вернусь.
— Ты всю неделю пропадал по вечерам, — сказала миссис Брэдли. — И сегодня где-нибудь застрянешь.