Страница 10 из 14
– И сахар положил...
– Мало? Я добавлю.
– Нет, нормально. Просто у меня с сегодняшнего дня диета, сахара нельзя... но ради такого случая я отменю диету. А обед ты тоже приготовишь? И ужин? Я все съем.
– Ну, ты, мать, даешь! – хмыкнул Степа, поражаясь женскому коварству. Ни на йоту нельзя послабления давать. – Сегодня я тебе сделал подарок, а подарок потому так и называется, что он редкость. Так что на ужин не рассчитывай, если ты не приготовишь, его никто не приготовит. А теперь подъем!
Степа подхватил Яну на руки и понес в душ.
Не успел Степан переступить порог УВД, как дежурный окликнул:
– Заречный! К Куликовскому на ковер.
– В честь чего это? – удивился Степа и поторопился в кабинет зам. начальника.
Давно не требовал к себе Кулик, с весны, а прошло ни много ни мало пять месяцев. Неужто опять случилось сверхъестественное событие? Вот некстати!
Войдя в кабинет, моментально оценил, что Кулик не в духе. Его грузное тело ссутулилось над столом, был он хмур, разговаривая по телефону, указал Степе на стул глазами, не поздоровавшись. Да, явно что-то случилось, иначе Куликовский хоть на миг, но оторвался бы от телефона, обычно он бывает вежливым. Положив трубку на аппарат, Семен Сергеевич выжидающе уставился на Степана, словно пришел тот по собственной инициативе, затем, набрав воздуха полную грудь, начал:
– Все. Достали меня крупно.
И замолчал. Как будто Степа сам должен догадаться, кто да чем его достал!
– Вчера моя соседка, – все же продолжил Куликовский, – шла поздно вечером домой через территорию металлургического завода. Ты же знаешь, в обход идти долго, да оно и через завод путь не близкий! – вспылил, потому что Степа не догадался о чем речь. – Ну вот. На нее напали бомжи. Где-то кантуются под трубами, там же тепло. Ну сумочку отобрали – полбеды, хорошо еще, не надругались над женщиной! А она, прямо скажу, интересная внешне. И вот результат: соседка с сердечным приступом попала в больницу. И это не единичный случай.
– Извините, – вступил в диалог Степа, – а я чем могу помочь?
– Степан, прошу тебя как человека. Сделай так, чтоб ни одного бомжа там никогда больше не было. С начальством твоим я только что договорился, бери в помощь кого хочешь, но чтоб их на территории завода... ты понял.
– Семен Сергеевич, – недовольно протянул Степа, – ну что это за дело – с бомжами воевать? Снарядите туда наряд милиции...
– Ты как разговариваешь? – елейно сказал Куликовский. Он обожает ставить на место неслухов тихо и мягко. Но это только начало. А далее обычно следует отборный мат. – Это приказ, а приказ, как известно, не обсуждается. И потом, наряды милиции там были не раз, но бомжатник не находили. Так, хватали отдельных индивидуумов, а они все равно живут на территории завода и совершают разбойные нападения. Мало того, не так давно там был обнаружен убитый, тоже бомж, охрана завода организовала рейд. И что ты думаешь? Бомжей как корова языком слизывает. Придумай что-нибудь, Степан, ты ж у нас с головой, но чтоб духу их там не было. Ступай. Ну что еще?
– Я хотел спросить, вы не знаете, к кому попадет дело по театру. Я вчера был на спектакле, двое артистов...
– Трое, – поправил Куликовский.
– Двое! Я там был...
– ... мед-пиво пил, знаю. Трое, Степа, трое. Микулин едва вернулся из театра, как снова его группе достался вызов и туда же. Актер Галеев выпил с заслуженной артисткой Овчаренко водки, когда в театре уже никого не было, и... Она жива, а он в морге.
– Ну и ну! – вытянулось лицо у Степы. – Так кто будет вести следствие?
– А тебе зачем?
– Да так... – замялся Степа. Но от Кулика лучше ничего не скрывать, он либо догадается, либо ему доложат. – Я бы помог следствию... немножко. Вчера кое-что пришло на ум...
– Степан! – строго прикрикнул Куликовский. – Ты это брось!
– Что именно?
– В следственные органы потянуло? Брось, брось. Ты неплохой опер, можно сказать, хороший опер, вот и занимайся сыском. Это нужное дело, ответственное.
– Угу, поэтому вы вместо сыска приказываете разогнать бомжей?
– Так надо же еще найти их месторасположение, – лукаво улыбнулся Куликовский. – А это под силу лишь оперативнику. Не кисни, не кисни. Здесь работа творческая, можно сказать, а в следствии рутинная, одни бумажки составляют. Разве это интересно? Сам подумай. Даю тебе на все про все... недели хватит? Думаю, за неделю управишься. Помоги, Степа, гражданам города, это твой долг. А мы всегда отметим заслуги.
Ох и язвительно же прозвучало про долг! Степа поднялся, негодуя внутри на злодейку судьбу в образе Куликовского, подсунувшего бомжей, и пошел к двери.
– Стой! – приказал Семен Сергеевич. – Если так жаждешь помочь прокуратуре, то помогай. Но в свободное от работы время. А у тебя его не будет. Ступай.
Степа вышел из кабинета злющий как черт. Кулик о соседке печется! Ага, соседка. Да наверняка его пассию ограбили, потому и разозлился Кулик на несчастных бомжиков. Подумаешь, забрали сумочку! Людям тоже есть надо. А Степа теперь из-за пассии Кулика вынужден будет по помойкам ползать.
Во дворе управления стояли сыщики, курили и ржали, наверное, анекдоты травили. А впрочем, нет худа без добра. Как сказал Кулик: «Бери в помощь, кого хочешь»?
– Спасибо за идею, – усмехнулся он, так как идея родилась мгновенно.
Заречный с пристрастием отбирал из оперативников подходящую кандидатуру. Получил бы задание за маньяком гоняться, тогда бы и не думал отлынивать. Но ничего, теперь он в выигрыше окажется вдвойне. Если театральное дело попадет незнакомому следователю и тот откажется от его помощи, Степа отдохнет, совершит все запланированные мероприятия с Янкой. Это худший вариант. Знакомый же следователь от него не отмахнется, рад будет, что с ним пашет еще кто-то.
Остановил выбор на Косте Луценко. Парень что надо, правда, есть один существенный недостаток – молодой. Но это ничего, поправить можно. Степа насмотрелся в театре, как актеры меняют внешность, кажется, это не трудно. Подозвав его, отошел с ним в сторону и за дело:
– Так, Константин, тебе велено поступить в мое распоряжение. Кулик приказал. Поехали к тебе, следует провести психологическую подготовку, легенду состряпать, лицо подправить. Будем играть пьесу в моей постановке. Но сначала заедем в прокуратуру.
В прокуратуре заскочил к приятелю, кабинет был пуст. Степа нашел его в приемной, тот диктовал секретарше.
– Можно тебя на минуту? – подозвал. Когда вышли в коридор, спросил: – Кому дело по театру досталось?
– Точно не знаю, кажется, Волгиной.
– Да ты что! – воскликнул Степа. – Я пошел, извини.
Оставив в недоумении приятеля, рванул к Волгиной, в душе сомневаясь, что удастся столковаться. Она девчонка нормальная, в смысле вежливая. Только тщеславная, своенравная и высокомерная. Все доказать стремится, что трупы, убийцы и насильники по плечу слабому полу. Желание стать на одну ступень с мужчинами – не лучшая черта, а работа в прокуратуре вообще не женское дело. От этого милое создание грубеет, а оно должно облагораживать сильную половину человечества. Так нет, отпихивают мужиков от их законной деятельности!
Степа открыл дверь в кабинет. Тридцатилетняя Оксаночка с зеленовато-желтыми глазами рептилии, перед которыми замираешь, как кролик перед удавом, сидела за столом, изучая бумаги. Он отметил про себя, что в какой-то степени Куликовский прав: когда б ни пришел в прокуратуру, следователи в бумагах вязнут. Или это совпадения? Он спросил:
– Оксана, делом по театру ты занимаешься?
– Еще не занимаюсь. Дело не передали. Но буду заниматься. А что?
– У меня к тебе предложение. Я был вчера в театре, смерть видел собственными глазами, да и с Микулиным опрашивал свидетелей. Есть у меня кое-какие мысли. Ты не откажешься от моей помощи?
– Я-то не откажусь, – совсем неожиданно для Степы сказала она, отчего он мгновенно поменял о ней мнение. Волгина ему вдруг понравилась: такая симпатичная, почти красавица, очень умная. Тем временем Оксаночка скептически ухмыльнулась, что совсем не идет ей: – А тебе своей работы мало?