Состояние хаоса

— Я не понимаю, о чем вы, доктор… — начал было Макаби.

— Позвольте мне договорить, — криво усмехнулся Гарниш. — Вы ознакомились с докладом, который я читал на той конференции?

Макаби наморщил лоб.

— По-моему, вы оспаривали утверждение Хокинга о термодинамическом векторе времени, о его направлении, когда увеличивается энтропия.

Гарниш кивнул.

— Хокинг считал, что энтропия также определяет направление нашего психологического вектора времени, наше чувство времени. Та последовательность, в которой мы запоминаем события, зависит от возрастания энтропии. Так мы устроены. Это делает второй закон термодинамики нерелевантным. Хаос возрастает с течением времени, потому что мы измеряем время в направлении возрастающего хаоса.

Макаби слегка успокоился, когда они заговорили о науке.

— Да, припоминаю. Вы пытались доказать, что если изменить состояние хаоса в закрытой системе, то ее можно будет перемещать назад во временном пространстве.

— Да, назад по отношению к человеческому вектору времени.

— Насколько мне известно, ту часть вашей работы слушали с интересом.

Гарниш раздраженно махнул рукой.

— Это банально. Очевидно. А сутью моей работы вы заинтересовались?

Макаби вздохнул, понимая, к чему клонит хозяин.

— Вы предлагали создать закрытую систему, в которой можно было бы уменьшить энтропию с помощью бомбардировки антиматерии, кажется. Подробностей я не помню.

Несколько секунд Гарниш смотрел на гостя не мигая.

— Подробностей вы не помните, — повторил он. — Да, конференция состоялась довольно давно. И вас на ней не было, поэтому вам не известно, как ваша работа повлияла на мою.

Губы его кривились в улыбке, но глаза оставались холодными. У Макаби пересохло в горле. Он отпил шерри.

— Я занимался исследованием, связанным с проблемой черных дыр. Действительно, это имело отношение к вопросам границ энтропии, но…

— Ваши исследования обнаружили ошибку в моей теории, Макаби. Определение границ. Телбронд из Массачусетского технологического развил вашу теорию в докладе, с которым он выступил после меня. Я доказал, что мой метод уменьшит энтропию всего вещества, находящегося внутри системы. А Телбронд указал на то, что энтропия стенок системы, в которой содержится это вещество, увеличится и сведет на нет уменьшение энтропии вещества. — Его губы задрожали. — Общая энтропия в моей системе возрастет, а не сократится.

Макаби молчал, не в состоянии отвести взгляд от лица Гарниша. Рука, в которой он держал стакан, вспотела.

— Телбронд разрушил мою карьеру. И сделал он это, используя вашу работу, Макаби. Это теперь тоже часть истории, — Гарниш говорил бесстрастно — как ученый, подводящий итог эксперимента. Если он что-то чувствовал, его лицо этого не выдавало.

Однако по спине Макаби пробежал холодок.

— Доктор, я понятия не имел о том, что Телбронд использовал мои ранние работы против вас.

Гарниш прервал его, подняв руку.

— Я вас не осуждаю, я просто констатирую факт. После конференции меня высмеивали везде: на симпозиумах, на факультете. В конце концов мне отказали в финансировании.

Хозяин встал и подошел к маленькому окну. Куски грубой ткани, висевшие на кривом карнизе, служили занавесками. Его взгляд устремился куда-то вниз, на улицу. Неловкая пауза, уродливая, как тряпки на окне, повисла в воздухе. Макаби собирался уже положить конец этому странному вечеру, когда Гарниш обернулся к нему.

— Такой милый район. Боюсь, я его забуду… Прошу к столу. Сейчас я подам обед.

Размышляя над его странными словами, Макаби сел за стол лицом к кухне. Чтобы незаметно наблюдать за временем, он положил часы с разорванным ремешком перед собой. Раздался сигнал микроволновой печи, и Гарниш появился в дверях с двумя тарелками, в которых что-то дымилось. Они приступили к жидкому картофельному супу, нещадно пересоленному.

Гарниш хмыкнул, и Макаби поднял голову от тарелки.

— Макаби, а вы знаете, на что я потратил последние деньги? Макаби покачал головой.

— С тех пор вы не опубликовали ни одной работы. Вы уволили всех своих помощников…

— Они предали меня, — тихо проговорил Гарниш, — выдали секреты моим врагам, украли мои идеи…

«Он сумасшедший», — пронеслось в голове Макаби.

— Да, но как бы то ни было вы работали один. И никто не знал, над чем.

Гарниш холодно улыбнулся.

— Тогда сегодняшний вечер станет откровением. — Совсем тихо, едва слышно он добавил: — И кое-чем еще.

Он пристально посмотрел на Макаби, затем огляделся, как будто впервые увидел свою комнату, и гримаса исказила его лицо.

— Времени прошло достаточно, — пробормотал он, поднялся и, прихрамывая, направился к закрытой двери в другую комнату.

Макаби услышал звук поворачиваемого ключа, стук двери, а потом воцарилась тишина. Он ждал… Ничего! Его терпение иссякло, и он встал, намереваясь уйти. Вспомнив о часах, вернулся к столу и остановился: часы исчезли. Он искал на столе, на полу… Безрезультатно.

Часы пропали.

Комнату заполнил низкий гул, заглушивший шум с улицы, который быстро превратился в завывание на очень высокой ноте. По спине Джеймса пробежал озноб, он почувствовал головокружение и слабость. Макаби тяжело опустился на стул, задел стол и разлил шерри. Пятно расползлось по скатерти там, где только что лежали часы.

Какой-то звук заставил Макаби поднять голову. Одна из стен треснула по диагонали и распалась на две части. Но в щель была видна не крошечная кухня, а белая пустота. От ужаса Джеймс даже не мог закричать. Он с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, пошел к двери. Однако комната стала невероятно длинной. Предметы начали расплываться, цвета тускнели. Несчастный пронзительно закричал, мир вокруг него разбился, словно зеркало. Осколки реальности закружились и стали превращаться в белое ничто. Он услышал, как Дэвид зовет его: «Папа!», — потом свой собственный крик, почувствовал, что падает, ощутил…

Пустота.

Тик-так.

В голове одна мысль: почему такие маленькие часы тикают так громко? Может быть, это ей только кажется… да, впрочем, неважно. Она тянется к часам…

Макаби вытер рот дорогой льняной салфеткой. Последние звуки концерта Вивальди затихли. Чуть слышно щелкнул магнитофон.

— Отличное ризотто, доктор, спасибо вашему повару.

Гарниш сдул пылинку со своего ладно скроенного пиджака, тонко улыбаясь Макаби, который сидел по другую сторону стола.

— Льстите, коллега. Подобной роскоши я не могу себе позволить. Пока. Я нанял повара из ресторана.

Гарниш был радушным хозяином, но Макаби все еще чувствовал себя неуютно.

— Вам не стоило идти на такие расходы, доктор. Бледные губы Гарниша тронула улыбка.

— Уверяю вас, по сравнению с другими приготовлениями к сегодняшнему вечеру, еда — просто мелочь.

Он позвонил в маленький серебряный колокольчик, из-за стеклянной двери появился официант, убрал тарелки и снова исчез на кухне.

Макаби еще раз оглядел Гарниша: коротко стриженные седеющие волосы к прямая, как в молодости, осанка.

— Вот уже второй раз вы намекаете на то, что этот обед особенный. Чем же?

— Как же! Годовщина того обеда! — Гарниш предпочел не заметить озадаченного выражения лица своего гостя. — Хотя «годовщина» не совсем точное определение. Но подходящего слова просто не существует, ведь это событие беспрецедентно.

Он вновь улыбнулся,

— Я вас не понимаю, доктор, — сказал Макаби.

Гарниш встал и подошел к огромному окну, занимавшему всю стену от пола до потолка. Ухоженной рукой он отодвинул гардину и пристально посмотрел вниз, на улицу. Макаби не понял, что могло завладеть вниманием коллеги, хотя бульвар с пышными деревьями и изящными скульптурами в саду был действительно хорош.

— Вы ведь не помните наш первый обед в этот же самый день? — спросил Гарниш, все еще стоя спиной к своему гостю.

Джеймс почувствовал, что запас его терпения скоро иссякнет.