Надеюсь и люблю

До тех пор, пока в один прекрасный день не поймет, что искал мыльный пузырь. И тогда боль в его сердце станет мучительной и останется с ним до самой смерти.

Кайла очень его любила, поэтому сумела разглядеть пустующее место в его сердце. Она понимала, что настоящая любовь не может взрасти на такой бесплодной, каменистой почве. Она надеялась, что он вернется к ней другим человеком, но в глубине души предполагала, что может ошибиться. Вот почему она никогда не рассказы-зала дочери о нем. К чему морочить девочке голову романтическими сказками о человеке, которого она никогда больше не увидит?

– Пожалуйста. – Лу поставил бокал со скотчем перед Вэлом. – Что-нибудь еще, Джулиан?

– Нет, спасибо.

– Ты кого-то благодаришь? – изумился Вэл. – Боже, Джулиан, что с тобой?

– Кайла заставила меня по-новому взглянуть на свою жизнь.

– Ты похож на девочку-старшеклассницу, которая увидела в журнале фото супермодели и думает, что она и вправду выглядит именно так, – задумчиво вымолвил Вэл. – Мы-то с тобой знаем, каким способом достигается эта красота. Ты сейчас думаешь, что лучше было бы жить обычной, незаметной жизнью, состоящей из стрижки газона перед домом, покера с соседями и игры в футбол за местную команду. Ты обманываешь себя, ты не такой. Ты понимаешь, что все эти парни, которые работают по семь часов в день, чтобы обеспечить своих сопливых ребятишек и изнуренных домашней работой жен, готовы убить любого за то, чтобы хоть один день прожить так, как ты?

– Они могут с легкостью позволить себе это.

– Джулиан, она замужем, – вдруг переменил тему Вэл.

– Я знаю. Но что делать, если я люблю ее?

Когда жизнь человека рушится, это не проходит незаметно для окружающих. Этот процесс схож с землетрясением, с извержением Везувия. Какое уж тут спокойствие обычной, нормальной жизни!

Его жена любит другого мужчину. И он не мог избавиться от этой мысли, к каким бы ухищрениям ни прибегал.

Лайем лежал на супружеском ложе и смотрел на москитную сетку под потолком. Было далеко за полночь, но он не мог заснуть.

Вокруг него лежали кипы газет, на первых полосах которых была отпечатана ненавистная фотография. Несмотря на плохое качество печати, радость на лицах Кайлы и Джулиана легко прочитывалась.

«Истинная любовь творит чудеса. Невзирая на время».

Под этим заголовком был второй, поменьше: «Спящая красавица просыпается от поцелуя Прекрасного принца».

Лайем сам не понимал, почему с таким упорством перечитал все газеты, зная, что в каждой написано одно и то же, а потом еще пересмотрел все новости по телевизору.

Везде он наталкивался на образ счастливой пары, его Микаэла радостно улыбалась с фотографий.

Это была женщина, которую он не только не знал, но и никогда не видел. Именно поэтому он продолжал читать и смотреть в надежде найти в ней хоть какую-то знакомую черту. Он не переставал надеяться на это до последнего, но куда ни падал его взгляд, везде была все та же счастливо улыбающаяся Кайла.

А на самом деле, потеряв память, она перестала быть и Кайлой, и Микаэлой. Она стала похожа на подхваченный сильным ветром лист дерева, пребывала в водовороте собственных ощущений, но вскоре ей предстояло снова спуститься на землю. Она вспомнит последние шестнадцать лет своей жизни с ним. Лайему приходилось в это верить. У него не было другого выхода.

А что потом?

Она выкарабкается, и единственное, что может ей помочь, – это любовь к детям. Эта любовь является краеугольным камнем ее души, и никто, даже Джулиан, не сможет порвать эту связь, разлучить ее с Джейси и Бретом.

Когда Майк придет в себя, дети станут для нее важнее всего. Так было всегда. Она ушла от Джулиана из-за Джейси и вышла замуж за него из-за Брета.

И если ей снова предстоит встать перед выбором, то она принесет себя в жертву во имя своих детей, ради их благополучия.

Это понимание не только не успокоило его, но, напротив, навалилось дополнительной тяжестью. Джулиан никогда не представлял угрозы для их брака, и Лайем это знал. Опаснее была любовь Микаэлы к Джулиану. Прежде Лайем не сомневался, что жена его любит. Но теперь, когда он увидел, как она смотрит на Джулиана на свадебных фотографиях, растиражированных средствами массовой информации…

Лайем закрыл глаза. Казалось, сама жизнь остановилась, воцарилась гнетущая тишина. И в этой тишине билось сердце стареющего человека, жаждущего… неизвестно чего.

Глава 25

Микаэле снилось, что она снова в большом бревенчатом доме.

Снова плакал ребенок, и на этот раз она испугалась сильнее. Поэтому она побежала наверх и быстро пересекла пустующую веранду. За ее спиной кресло-качалка скрипнуло и дернулось, как будто его толкнули чьи-то невидимые руки.

Она повернула ручку входной двери и рванула ее так, что дверь отскочила и ударилась о противоположную стену.

– Эй? – позвала она шепотом.

Плач усилился. Она пошарила по стене и нащупала выключатель. У нее отлегло от сердца. Свет вспыхнул – огромный канделябр, который поддерживали оленьи рога, разбрасывал золотистую сеть по столовой. Она вдруг увидела себя со стороны, сидящую за столом: «Ну-ка, дети, расскажите, как вы провели сегодняшний день…»

Но вокруг не было никого, только откуда-то раздавался стук вилок и ножей по фарфоровым тарелкам. Где же все?

И снова раздался плач. Она прошла вдоль стола, затем поднялась наверх по лестнице из старых, расщепленных бревен. Казалось, что вокруг множество людей, что позади нее собралась толпа, которая перешептывалась и тем самым толкала ее в черную глубину. Однако стоило ей обернуться, как позади никого не оказывалось – она была в одиночестве. Только ее тень следовала за ней по пятам на второй этаж.

– Ма… мамочка…

– Где вы? – крикнула она. Тишина.

Она бросилась бежать, но теперь вокруг не было ни окон, ни дверей. Только детский плач…

Она бежала и бежала, пока не уперлась в глухую стену.

– Где вы?

Она резко обернулась. Выяснилось, что она стоит на крохотном обрывке ковра. Перед ней появилась дверь.

Дрожащей рукой она потянулась к ручке. За дверью лежала чернота. И вездесущий детский крик… Она пошарила по стене и включила свет.

В углу комнаты сидел ребенок, поджав колени к подбородку. На нем были фланелевые боксерские шорты – «как у папы» – и зеленая майка с эмблемой бейсбольной команды.

Он поднял на нее глаза. На его щеках виднелись следы слез, в карих глазах застыла боль.

Мальчик из больницы.

– Мама? – прошептал он.

– Брет! – воскликнула она, упав перед ним на колени и крепко прижав его к груди.

Она проснулась. Воспоминания кружились в мозгу бешеным водоворотом.

Брет. Брет. Брет. Это тот мальчик, которого она отвергла своим равнодушием, когда он поцеловал ее в лоб ласковым поцелуем, похожим на прикосновение крыла бабочки.

Это ее малыш.

Она потянулась к телефону, но, прежде чем снять трубку, взглянула на стенные часы. Было три часа ночи. Звонить слишком рано. Тогда она закрыла глаза, откинулась на подушки и снова отдалась во власть воспоминаний.

Она резко пробудилась. Половина десятого.

«Черт побери!» – мысленно выругалась она. Дети наверняка уже в школе.

Рядом с кроватью на столике стоял поднос с едой. Завтрак выглядел отвратительно. Казалось, она снова впадет в кому, если съест его. Она вздохнула и отодвинула поднос. Закрыв глаза, она вернулась к воспоминаниям прошлой ночи.

Брет. Джейси. Ее драгоценные дети. Она не помнила деталей, но главное к ней вернулось.

И еще Джулиан. Она помнила все бесконечные дни и ночи, когда ждала его звонка, когда засыпала в слезах.

И Лайем. Она вспомнила все вопросы, которыми терзалась, стремясь полюбить его. И то, как ей всегда не хватало его любви…

Она долгие годы ждала, что Джулиан к ней вернется, но в какой-то момент осознала, что надо жить собственной жизнью, самой зарабатывать на хлеб. Она закончила школу медсестер и стала работать в этом самом здании.