Надеюсь и люблю

Толпа тут же разразилась сотней вопросов, на которые Лайем не счел нужным отвечать. Он взял Джулиана под локоть и провел через холл в пустующую палату.

Через минуту Роза вошла туда же.

– Привет, Роза, – сказал Джулиан и обернулся к Лайему. – Простите. Я просил своего агента не допускать сюда прессу, но он не послушался. Мне действительно очень жаль. Поверьте, они хуже термитов – стоит им напасть на твой дом, и спасения уже не будет. С ними приходится считаться. Если бы я отказался поговорить с ними, одному Богу известно, какую историю они бы сочинили. По крайней мере я рассказал им правду.

– Вашу правду, – сухо уточнил Лайем.

– Что вы имеете в виду?

– Вы поведали им романтическую историю, в которой играете роль героя – прекрасного принца в черном лимузине, вернувшего красавицу из небытия, граничащего со смертью.

– Вы не знаете главного, доктор Лайем, – вмешалась Роза. – У входа в больницу я слышала, как репортеры задавали вопросы о его дочери.

– Боже мой! – Лайем схватил Джулиана за плечи и как следует встряхнул. – И вы утверждаете, что старались оградить Микаэлу от их любопытства? Что ни словом не обмолвились о своей дочери?

– Я старался, честное слово, но Вэл… Он сообщил им, что она – одна из лучших учениц школы.

Впервые в жизни Лайем ударил человека по лицу. Сжал руку в кулак и с размаху двинул Джулиана в его роскошную голливудскую челюсть. Боль пронзила его руку до плеча.

– В местной школе только восемь отличников, – буркнул он и обернулся к Розе: – Побудь с Майк. Не пускай к ней журналистов. Я съезжу за детьми и вернусь. Мы пройдем через черный ход.

Глава 22

«Господи, сделай так, чтобы я успел к ней!»

Лайем посмотрел на часы на приборной доске. 3:05. Занятия в школе закончились пять минут назад…

Он сильнее надавил на педаль газа. У входа в школу он понял, что едет слишком быстро. Тормоза заскрипели, машину занесло, так что на какой-то миг он потерял над ней контроль. Отдышавшись, он осторожно дал задний ход и припарковался.

И все же он опоздал. У подъезда уже толпились журналисты. По периметру школьного двора были установлены юпитеры, вокруг которых суетились киношники, гудя, как растревоженный пчелиный улей.

Лайем выскочил из машины и бросился к подъезду. Бежать было трудно из-за слякоти под ногами, поэтому когда он оказался у дверей, сердце едва не выскочило у него из груди.

– Джейси! – крикнул он, но его голос потонул в чудовищном гуле.

Репортеры плотным кольцом обступили группу школьников. Они толкались и отпихивали друг друга, как стервятники, набросившиеся на свою жертву. Лайем не мог пробиться через эту живую стену.

– Кто из вас Джулиана? – выкрикнул один из журналистов.

– Джулианы здесь нет. Уходите, – отозвалась учительница миссис Кьюрек.

Лайем попытался разглядеть хоть что-нибудь поверх голов, но повсюду стояли камеры и осветительные приборы, а под ногами путались провода. Тогда он еще раз выкрикнул имя дочери и рванулся вперед, отпихивая людей, но застрял.

– У кого из вас мать в коме?

– У нее!

Дети расступились. Джейси осталась в одиночестве. Толпа подалась вперед и мгновенно взяла ее в кольцо. Так быстро и уверенно действуют только волки, отделяя ягненка от стада.

– Вы – дочь Кайлы?

– Вы Джулиана?

Лайем видел, как напугана девочка.

– Меня зовут Джейси. Моя мама действительно в коме…

– Каково быть его дочерью? – Откуда ни возьмись у ее лица появился микрофон.

Лайем закричал и оттолкнул оператора, который собирался снять Джейси крупным планом. Камера выпала у него из рук, а сам он отлетел в сторону.

– Джейси, иди сюда!

Наконец она услышала его. Их взгляды встретились, и Лайем прочел в глазах дочери панический страх. Она долго старалась не поддаваться ему, но силы ее были на исходе. Лайем прорывался к ней, а она тянула к нему руки.

В этот момент кто-то крикнул у него над ухом:

– Каково быть дочерью Джулиана Троу? Воцарилась гробовая тишина. Джейси взглянула на Лайема огромными от изумления глазами.

– Боже, она не знала…

– Давай, Берт, снимай ее скорее…

– ОСТАВЬТЕ ЕЕ! – в бешенстве закричал Лайем и, не разбирая дороги, расталкивая людей локтями, устремился к ней.

Наконец ему удалось добраться до Джейси. Он обнял ее, загородив от камер и диктофонов.

– Все хорошо, дорогая, – прошептал он, чувствуя, как девочка дрожит всем телом.

– Кто вы?

– Это доктор. Что вы можете…

– Никаких комментариев! – прорычал Лайем и сам подивился тому, откуда в нем столько свирепости. Он решительно потащил Джейси сквозь кольцо журналистов к машине. Их преследовали всю дорогу, донимая вопросами и слепя фотовспышками. Последнее, что Лайем услышал перед тем, как захлопнул дверцу, было:

– Запиши номер…

Машина сорвалась с места. Колеса пробуксовывали в снежно-глинистом месиве.

Сердце колотилось в груди Лайема, он не мог успокоиться, пока они не отъехали от школы по крайней мере на милю. Во рту ощущалась неприятная горечь – непременная спутница страха. Никогда в жизни он не чувствовал себя так паршиво – груз вины давил ему на плечи, каждой клеточкой он ощущал, что проиграл. Он не сумел защитить ее. В том, что его дочь, которую он любил больше всего на свете, вынуждена была перенести такую боль, виноват только он сам.

– Нас никто не преследует, – сказала Джейси дрожащим от слез голосом. Она сидела на заднем сиденье и смотрела на серую ленту дороги, выбегающую из-под колес автомобиля.

Лайем свернул на заснеженную пустынную дорогу, которой пользовались только работники лесничества. Она вела в национальный парк «Водопад Ангела». Этот путь был нанесен лишь на местные карты, а значит, здесь можно не опасаться преследования.

Вскоре они подъехали к пустой парковке, занесенной снегом. В это время суток, да еще зимой, редко кто оказывался посреди леса.

Лайем поставил машину возле столба, на котором висел информационный щит с краткой историей края, повествующей, в частности, о том, что Йэн Кэмпбелл открыл этот водопад и назвал его в честь любимой жены.

– Я не смог приехать к тебе раньше. – Собравшись с духом, Лайем обернулся к дочери.

– Это правда, папа? – Джейси все еще не оправилась от страха.

Он уже не сердился на Майк, но в душе ощущал пустоту и горечь.

– Правда. Твоя мать была замужем за Джулианом Троу.

– Значит, он мой отец. – Девочка побледнела и теперь выглядела совершенно беззащитной.

Отец. Это слово прозвучало для Лайема как раскат грома. Он не сразу нашел в себе силы ответить.

– Да, – его голос был тих и бесцветен.

– О Боже…

Лайем ждал, что она скажет еще что-нибудь, но Джейси молчала. Казалось, между ними поднимается и растет огромная морская волна – настоящее цунами, – которая отгораживает их друг от друга, мешает как следует разглядеть лица. Лайем старался найти слова утешения, но в душе царил вакуум, из которого нельзя было извлечь ничего, кроме молчания. Тогда он сказал дочери единственную правду, которая сейчас имела значение».

– Мне следовало рассказать тебе…

– Он для этого приехал сюда? Чтобы повидать маму?

– Да.

– Ты знал, что он мой отец?

Лайем понял, что она хочет узнать. Джейси не могла поверить в то, что все эти долгие годы он обманывал ее, и, как бы ему ни хотелось защитить Майк, солгать дочери Лайем не мог.

– Я знал то же, что и ты. Майк говорила мне, что слишком рано вышла замуж за человека, который признавал в жизни только развлечения и веселье. Я не предполагал, что это был Джулиан. Я узнал правду случайно, когда искал для тебя бальное платье.

– По тому, что мама рассказывала об отце, я решила, что это был какой-то оболтус и недотепа, с которым она познакомилась в колледже. Когда я была совсем маленькой, я часто спрашивала о нем, а мама всегда плакала в ответ. Тогда я перестала спрашивать. Боже… Джулиан Троу.