Страница 49 из 53
Для начала собравшимся представили нового экономиста по просчетам, чье появление прошло как-то незаметно. Однако господин Мерзейкин уже успел кое-что поисследовать и даже вступить в смертельный конфликт с Бейбаклушкиной, которая ревностно охраняла свои финансовые документы от непонятных ей экономистов. Однако конфликт был и не очень обоснован, коротко доложил Мер-зейкин, так как практически никакой финансовой документации на произволстве „Джонни“ не наблюдалось. Президент начал с оглашения функций финансового блока и распорядился: Мерзейкину контролировать движение наличности, перекрыть поступления в кассу „Нирваны“, а с целью избежания прецедентов организовать круглосуточный пост у кассы. (Так вот зачем тут руководитель личной охраны!)
Далее президент обозначил задачи для каждого блока: Гойда должна была взять на себя все админностративные функции (что под этим подразумевалось, так никто и не понял, кроме бывшего менеджера по фигистике, наверное), Пионерогероевой вменялось в обязанность контролировать отдел бродаж (что при этом делать с проектом БМХ, тоже не сообщалось). Вернувшемуся из опалы Уходченко были поручены все „брехнические и хозяйственные вопросы“, особенное внимание уделялось точному соответствию единиц мебели, табуреток и пальм. На него же с честью возложили переезд „Нирваны“ в другое помещение и передел всей произволственной базы. Руководить революционным комитетом вызвался сам президент Великой корпорации Безбашнев, скромно обозначив себя председателем.
– Ох, нравится мне это слово – председатель! – сказал он и оглушительно захохотал. В аудитории раздались робкие смешки в поддержку великой мысли президента-председателя. Гадкоутенкова, сидевшая рядом с артикулярным директором, принимала самое активное участие в совещании – она бесконечно что-то нашептывала Востриковой и Мерзейкину, совала какие-то бумажки, извиняясь, выскакивала в коридор и возвращалась с целым ворохом новых бумажек, потом опять бегала ксерить и т. д., при этом выглядела очень бодрой, веселой и с обожанием смотрела на президента-председателя.
– Всем понятны обязанности? – прогрохотал председатель. – Срок на весь переезд – две недели, уложитесь?
– Уложимся, – бодро ответил некогда ссыльный, а ныне реабилитированный Уходченко.
Гадкоутенкова попыталась его урезонить:
– Не горячись! Там ведь, Джан Франкович, надо решать вопросы по электрике и воде, потом телефонные кабели еще, давайте четыре недели?
На этом сроке они договорились, после чего экстренное совещание объявили закрытым, и президент-председатель покинул помещение.
Пионерогероева подошла к Гадкоутенковой и Востриковой, что-то весело обсуждавшим с Уходченко, и просто спросила:
– Это что было-то?
– Да Бейбаклушкина остановила произволство, вот он и сделал революцию.
– Как остановила? – для все понимающей Пионерогероевой не стало новостью, что Бейбаклушкина привела свои угрозы в исполнение – больше ее интересовало, догадывается ли та о последствиях.
– А он же денег на произволство уже второй месяц не выделяет, вот она и сказала: если не будет к такому-то сроку (уже прошла неделя) – останавливаю произволство. А там печи, их чтобы разогреть, надо столько времени! Что теперь с заказами будет? – Вострикова мигом погрустнела по поводу неожиданных разворотов господ акционеров и неготовности корпорации к таким виражам.
– Наш зайчик на ультиматумы реагирует плохо, – продолжила Гадкоутенкова. – Я ее предупреждала – не надо резкости. Но у всех своя голова на плечах. Он, конечно, наш креативный, тоже хорош – думал-думал и вдруг – раз! Там теперь бунт начнется среди рабочих, их надо как-то всех удерживать. Сегодня поедем на фабрику, там уже митинги пошли.
– Зачем удерживать-то, их сокращать надо, оставить только квалифицированных, тем более если он решил с „Нирваной“ произ-волство делить – там же все бейбаклушкинские люди заняты!
Гадкоутенковой такое заявление Пионерогероевой не понравилось. Она покачала головой и сказала:
– Вам бы только революции одним ударом проводить – вон и Уходченко туда же! А нам теперь с Востриковой всю ситуацию на фабрике разгребать.
– Так, понятно, а что у нас с аттестацией Правдолюбовой? Когда?
– Ой, – Гадкоутенкова сморщилась, как от невыносимой зубной боли, – ты что, не понимаешь, что у нас теперь другие проблемы? Вы как-нибудь уже сами разбирайтесь. Поехали на фабрику!
Словно великая Раневская в фильме „Золушка“, она призвала „крошек“ следовать за ней, и крошки поплелись, воодушевленные новыми планами.
Через пару дней Гадкоутенкова нервно курила и рассказывал Пио-нерогероевой о провалившемся митинге на фабрике:
– Он был совершенно не готов, а ведь я предупреждала его, чтобы он продумал свой текст. Там собралась орава этих безумных работяг, они завалили его вопросами, на которые он не знал, как отвечать. Требуют денег, иначе продолжат забастовку. В общем, нам еще предстоит! И Вострикова укатила на выставку – как все не вовремя!
– Так Бейбаклушкина же тоже укатила?
– Тоже, а бунт идет в ее отсутствие. У нас сейчас там такая груда дел – ничего не сходится. Ни одна должность не соответствует реальному положению, с деньгами – полный завал, ничего не ясно, Мерзейкин один зашивается, бухгалтерия устроила саботаж. Сегодня опять поедет митинговать.
Гадкоутенкова выбросила окурок и побрела в сторону центрального офиса.
Аттестация Правдолюбовой состоялась в перерыве между митингами на фабрике. Босс, утомленный революционными выступлениями и подавлением волнений, распорядился, чтобы процедуру проводила сама Пионерогероева. Правдолюбова, подготовленная и воодушевленная, представила все свои наработки, которых оказалось немало. Пионерогероева задавала ей вопросы по содержанию и планам. Держалась директор по профурсетингу, осознавая важность момента, молодцом.
Ни одного вопроса от Безбашнева не поступило. В конце аттестации он кивнул Правдолюбовой, смиренно ожидавшей „приговора“, и быстро буркнул:
– Спасибо, мы обсудим.
После этого велел Пионерогероевой написать „по всей форме“ отчет о прошедшей аттестации.
На следующий день отчет был вручен лично в руки президенту. От комментариев тот воздержался.
Еще через день Пионерогероева потребовала через секретаря реакцию на отчет. Реакции не было.
На следующий день Правдолюбова сообщила, что забирает документы. Президент лично явился в каморку и объявил, что Правдо-любова уволена до истечения испытательного срока.
У Правдолюбовой был ровно один вопрос: „Значит, мне не выплатят зарплату?“ Его она задала со слезами на глазах, Пионероге-роева, присутствовавшая при этом, готова была плеваться и разнести негордую Правдолюбову вместе с президентом в клочья.
По поводу увольнения Правдолюбовой и последовавшей бурной реакции на это событие Пионерогероевой состоялось еще одно экстренное заседание ЧК. Председатель-президент призвал всех внимательно отнестись к этому происшествию, так как оно продемонстрировало плохой информационный обмен между ключевыми участниками. Он высказывал свое недовольство Пионеро-героевой, которая не учла „некоторых особенностей“ компании и лично его, президента Великой корпорации. Участники заседания не поняли ровным счетом ничего, но бодрая Гадкоутенкова, которая уже недели две как перестала страдать смертельными хроническими заболеваниями, регулярно вносила свои разъяснения. Она на ходу сформулировала новые правила приема сотрудников, которые были озвучены и вызвали настоящий шок у руководителя проекта БМХ.
– Мы предлагаем сотруднику взять на работе отпуск за свой счет и попробовать. За две недели все становится ясно. И он ничего не теряет, и мы будем уверены. Я тоже так поступила в свое время. Это наш стандарт. Оформлять мы никого не торопимся, как и выплачивать зарплату. Зарплата – это вознаграждение за достигнутый результат, который надо доказать. Это тоже наш стандарт.
После того как экстренное заседание закончилось, президент вышел на переговоры с Пионерогероевой по поводу ее контракта.