Формула власти

Исходя из этого, майор не считал отданную сотню потраченной напрасно.

Не успел он перебраться на свою лавку и раскрыть так и не прочитанный еженедельник, как в окне появилось краснокирпичное, похожее на сказочный теремок здание с надписью «Колосовка».

Время в пути пролетело незаметно.

Приехали.

3. Неудачливый ухажер

Майор спрыгнул на платформу и сделал глубокий вдох.

Покрытая выцветшим асфальтом железнодорожная платформа пахла свежеполитым огородом.

Во всей округе поселок славился своими солеными огурцами. В Колосовке выращивали собственный сорт, скрещенный из знаменитых муромцевских и нежинских огурцов. Колосовские овощи унаследовали их лучшие качества – они были небольшими, ласкающей глаз обтекаемой формы и сладкими на вкус.

Они солились местными хозяйками по особому рецепту с добавлением дубовой коры, смородинового листа и базилика. Огурчики получались твердыми, ароматными и дразняще хрустели на зубах. Многие считали, что лучшей закуски на свете просто не существует.

Пупырчатые плоды ведрами и банками возили на продажу в областной центр – благо, железная дорога делала этот путь быстрым и легким. Не удивительно, что, в поселке, едва ли не в каждом дворе располагался огород с огуречными грядками.

Вокзал находился по другую сторону железнодорожных путей, через которые был переброшен виадук.

Ефим направился к его знакомым деревянным ступеням.

Поднявшись, он остановился на висящем в синем небе дощатом тротуаре с решетчатыми ограждениями.

Прямо перед ним стоял аккуратный краснокирпичный вокзальчик. Рядом прошивала пространство паутина электрических проводов и крепежных растяжек. А внизу уходили к противоположным краям земли блестящие нити рельсов. Эти стальные линии нигде не прерывались, до самых океанов, направо – Тихого, налево – Атлантического.

Если же повернуть голову в другую сторону, взгляд упирался в огромное здание бывшего Института волновых явлений. Своими размерами и прыгающим силуэтом с двумя башнями по краям оно походило на грозный средневековый замок.

Куратором этого Института по линии контрразведки майор Мимикьянов и проработал в Колосовке пять лет. Возможно, лучших лет в его жизни.

Ефим стоял и думал о том, что, наверное, он все-таки ошибся с профессией. В сущности, его с детства привлекали загадки мира природы, а совсем не мира людей. Ему хотелось понять, почему все устроено так, а не иначе, яблоко падает вниз, а не вверх, а совсем не докапываться, кто же убил, украл или изменил служебному долгу. У него хватило способностей, чтобы сразу после школы выдержать конкурс на физмат Новосибирского университета. Это уж потом, после армии, ему предложили работу в органах.

Предложили, и он согласился. По глупости. Хотя, нет, не правда, не совсем уж по глупости. Все-таки какая-то непоседливость в его характере была. Несмотря на молодость, он сумел ее заметить, и сомневался, а позволит ли она ему по настоящему заниматься наукой? Вот и согласился на интересную, как ему тогда казалось, работу. И нельзя сказать, что он совсем уж ошибся. В чем-то жизнь оказалась, действительно, интересной. Но только в чем-то.

Теперь вот от прежней непоседливости мало что осталось. Самое бы время сидеть у испытательной установки, записывать результаты опытов и писать статьи с названием «К вопросу о…». Да поздно! Вот и приходится ездить по области и искать неизвестно что!..

Ефим оторвался от созерцания опутанного проводами неба, железнодорожных путей, а также собственной жизни, и начал спускаться на вокзальный перрон.

Здесь майор остановился и покрутил головой.

Вот по этому асфальту и прогуливался Борис Петрович Сабаталин, пока с ним что-то не случилось… А машина с охраной стояла вон там, на краю привокзальной площади… Да, действительно, охрана все время могла его видеть, эту часть перрона от обзора с площади ничто не заслоняет.

Конечно, что-то могло произойти, когда Сабаталин заходил за угол вокзала, размышлял Ефим. Например, кто-то мог вступить с ним в контакт и каким-то образом воздействовать на Бориса Петровича… Но, по показаниям Чечулина и охранников, он оставался вне поля зрения очень уж короткое время… Считанные секунды… Для какого-нибудь, допустим, гипнотического воздействия, все равно нужно время… И не такое уж малое!

Как установлено по делу гипнотизеров-грабителей, человек терял контроль над своим сознанием самое меньшее минуты через две-три после начала словесного контакта с преступниками, а, тут не было у возможных злоумышленников этих минут… Прогуливался человек спокойно в одиночестве, звонил кому-то или ему кто-то звонил и вдруг… Был человек и нет его. Психологи правы: теми, кто мы есть, нас делает наша память…

Обойдя лужу с сияющими на солнце краями, Ефим направился к зданию вокзала, а точнее, к тому его крылу, где помещался буфет.

Здесь всегда можно было выпить чашечку сваренного в автомате кофе, не говоря о других напитках, а также вкусно и недорого пообедать. Майор и решил отметить свое прибытие в поселок чашечкой горячего кофе.

У стеклянных дверей буфета, он столкнулся с тремя плечистыми парнями в черных кожаных куртках. Встреченные ему не понравились. И самоуверенными лицами, и хозяйской повадкой, и какой-то исходившей от них скрытой агрессией.

В пронзенном солнцем буфете было пусто.

За массивной деревянной стойкой стояла полная белокурая буфетчица. Это была его старая знакомая Аля Тиц. А рядом с ней находился крепкий мужчина, выражением лица и черной курткой похожий на тех людей, с которыми майор только что столкнулся у входа.

И общение между этим посетителем и Валентиной имело не совсем мирный характер. Мужчина держал буфетчицу за кисть руки, которую та пыталась вырвать. От усилия и волнения на щеках у Валентины красными яблоками выступил румянец. Мужчина смотрел на женщину уверенно, слегка улыбаясь, с выражением прямо-таки полноправного хозяина.

Ефим подошел к стойке. Мужчина на него никак не реагировал. Занятая борьбой Алевтина его тоже не замечала.

Вторая рука невежливого ухажера спокойно лежала на полированной поверхности стойки. Ефим вплотную приблизился к мужчине, ухватил за безымянный палец и заломил его назад. Ухажер взвыл от неожиданной боли и повернул в сторону Ефима искаженное болью лицо.

– Ты что? Отпусти, гад! Больно же! – сразу потеряв свой уверенный вид, взмолился мужчина.

– Разве так с женщинами разговаривают? – спросил Ефим, слегка ослабляя хватку.

С исчезновением болевых ощущений противник снова начал смелеть.

– Да, ты кто такой? – прищурившись произнес он.

– Я – местный участковый Голобородько. – уверенно ответил Ефим. – А вот ты кто такой, голубь?

Противник на секунду задумался и сбавил тон.

– Да, проезжий я… Электричку жду… Из соседнего района!

– А-а-а… – протянул Ефим. – Ясно. Муромцевский, наверное?

– Ну, да. Муромцевский… – покладисто кивнул мужчина.

– Ну, тогда иди. Жди. Только в буфет больше не заходи. Понял?

– Понял, понял… Все! Не зайду! Ну, отпускай уже! – нетерпеливо дернулся Алин ухажер, пытаясь освободить руку.

Но майор руку не отпустил и посмотрел на своего пленника удивленно.

– Подожди. – охладил он нетерпеливого бойца. – Не спеши так. А что, извиняться перед женщиной я за тебя буду?

– Да, ты что, участковый? Я ж ничего такого не делал… Только руку погладил и все! За что извиняться-то? – обиделся на проявленную к нему несправедливость плененный.

Ефим снова начал загибать плененный безымянный палец назад.

– Ну, извини, извини красавица, не хотел обидеть… – резво обернулся к буфетчице невезучий посетитель.

– Прощаешь его, Алевтина? – спросил Ефим.

– Да, ну его! Пусть себе идет. – ответила Аля, потирая запястье. – Тоже мне кавалер нашелся…

– Ну, иди. Только, чтоб больше я тобой не занимался. – сказал Ефим и отпустил чужой палец.

Невезучий ухажер облегченно отдернул свою руку и быстро сделал несколько шагов в сторону.