Страница 7 из 12
Пряничные корпуса самого крупозавода, именуемого ныне акционерным обществом «Сибкорн», стояли на высоком берегу над рекой.
Прямо под каланчей расстилался толстым кудрявым ковром полузаброшенный старый поселковый сквер, местами густой и непроходимый, словно настоящий дикий лес.
А вправо, за веселыми кронами каланчевских садов лежала уходящая на юг пшеничная степь. Ее дальний край тонул в сиреневой дымке. В ней мерещились сизые вершины гор и беспокойные морские плоскости. Хотя и те и другие отстояли от города на многие тысячи километров.
По этой степи шли когда-то вслед за солнцем бесконечные племена и народы – германцы, славяне, монголы и древние мадьяры. Шли, чтобы где-то там, на краю света, в далекой Европе оставить после себя иногда – жизнеспособное государство, иногда – строчку в книге, а иногда – без следа исчезнуть с лица земли. Чудились в этом простом, полностью открытом взгляду степном ландшафте какая-то невидимая жизнь и тайна.
Слегка приустав, Аркадий с Николаем достигли вершины. Дверь в Толины апартаменты была приоткрыта. Они постучались и вошли.
Перед их глазами предстало нечто среднее между опытной лабораторией серьезного научно-исследовательского института и приемным пунктом ателье по ремонту бытовой видеотехники.
По стенам небольшой комнатки высились металлические стеллажи. На них помещались какие-то электрические приборы с маленькими и большими циферблатами. На одной из полок стоял большой осциллограф, на зеленом экране которого застыла горбатая, как спина верблюда-дромадера, синусоида. На большом письменном столе светился дисплей персонального компьютера. На его экране висел, судя по рубрике, какой-то интернетовский материал.
Сам Анатолий Петрович сидел за большим столом и что-то паял. Дверь на смотровую площадку, окружающую ствол башни, была открыта, и по комнате вертелся веселый ветерок. Он первым обратил внимание на вошедших гостей и бросил им в лицо морской запах плавящейся канифоли.
После него поднял взгляд и Беседин.
У него было крепкое, будто вырезанное из старого дерева, худощавое лицо, маленькие седые усики и карие, весело поблескивающие теплые глаза.
Анатолий Петрович не всегда занимался ремонтным бизнесом. Были времена, когда он трудился старшим преподавателем факультета электротехники местного технического университета. Студенты его любили. Руководство и коллеги – нет. Хотя Толя был человеком мирным, не участвующим ни в каких свойственных профессорско-преподавательскому сословию интригах и склоках. Но, может быть, как раз в этом и было дело. Он не считал нужным включаться во всеобщую борьбу за доплаты и звания. Такое игнорирование корпоративной жизни уже само по себе почти смертельно для вузовского преподавателя.
Но, к сожалению, даже это было еще не все. В его карих глазах читался искренний интерес к устройству того тайного механизма, который вращает мир. Такое качество ума вызывают у большинства профессиональных ученых почти рефлекторную антипатию.
Несмотря на признаваемый всеми исследовательский дар, у него год за годом не ладилось с диссертацией. Он не придавал этому особого значения, потому что не считал получение кандидатской степени сколько-нибудь серьезным делом. Но его коллеги думали совсем по-другому. Все это и привело к тому, что Анатолий Петрович не прошел очередную аттестацию и вынужден был уйти из университета.
Так он оказался на каланче.
Беседин застыл с дымящимся в руке паяльником. Он молчал, словно не узнавая вошедших. Аркадий с Николаем даже испытали замешательство. Ведь и тот и другой знали Беседина с детства.
Вдруг Анатолий Петрович ожил, его карие глаза приняли осознанное выражение, будто до этого момента он мысленно пребывал в каких-то далеких пространствах и, наконец, вернулся оттуда. Хозяин поставил паяльник на рогатую подставку и радостно потер руки:
– О-о-о! Заходите ребята! Не ждал. Но барашка пригото-о-вил!
– Да не-е-е, мы на минуту. – сказал Коля Саяпин. – Нас на берегу Иван Алексеевич с Соней ждут. Понимаешь, Толя, какое дело… Ты не обижайся только. Вот Аркадий говорит, тот калькулятор, что ты на Хлебной нашел, он того… радиоактивный… Можно импотенцию заработать!
– Какой калькулятор? – удивленно поджал тонкие губы Анатолий Петрович.
– Ну, ты мне вчера сам показывал, ты что забыл? – озадаченно произнес Коля.
Анатолий Петрович немного помолчал, потом вдруг с видом внезапно вспомнившего человека хлопнул себя рукой по лбу.
– Так я его выбросил… Да. Копеечная вещь. Да еще сломанная.
– Ну и хорошо… – с облегчением произнес Коля. – А то, действительно, облучишься и все! Прощай женская любовь.
– А куда ты его выбросил? Можешь показать? – спросил Аркадий.
– Ну куда-куда?… Не помню. – подумав, сказал Беседин.
– Постарайся вспомнить, Анатолий Петрович! Очень надо! – давая понять, что просто так не отступится, с нажимом произнес Аркадий.
– Ну, не знаю… – поднялся со своего вертящегося стула изобретатель. – У меня барашек с картошечкой потушился… Покушаем, а?
Не дожидаясь согласия гостей, Беседин направился в угол своей просторной комнаты и с помощью полотенца вытащил из электрической духовки чугунную утятницу.
Держа ее перед собой на вытянутых руках и несмело переставляя ноги, он принес тяжелую посудину и осторожно водрузил на свой рабочий стол. Тщательно расчистил пространство вокруг от книг и радиодеталей и застелил стол белой бумагой. В свежем воздухе высоты, идущим со смотровой площадки, хлынувший из утятницы запах тушеного мяса, картошки, и лаврового листа был подобен взрыву праздничного салюта, который хочется задержать в небе как можно дольше.
Аркадий в очередной раз за сегодняшний день почувствовал прилив аппетита.
– Ну, ладно. – сдался Аркадий. – Накрывай, Анатолий Петрович. Только все-таки вспоминай, куда калькулятор выбросил.
– А я вспомнил! – вдруг уверенным тоном заявил хозяин каланчи.
– Ну? – подался к нему Аркадий.
– Я его в реку выкинул.
– В реку? – разочарованно переспросил Аркадий.
– Ну, да! Точно. Вспомнил. Прямо с берега как швырану! Почти до фарватера добросил.
Аркадий прошелся по комнатке-лаборатории. Хорошо было здесь. Пахло морской свежестью, канифолью и тушеной бараниной. В широких окнах плескалось синее небо и покачивались в отдалении белые ладьи облаков. Одно облако обернулось растянутым по ветру крылом. Своими перьями оно почти касалось каланчи.
Аркадий вздохнул и опустился на металлический табурет. В это момент у него в кармане запиликал мобильный телефон.
– Это ты? – спросила трубка голосом Кондрашова.
– Нет, это агент северо-корейской разведки товарищ Ень Бень. – подобострастно отозвался подполковник Стеклов.
– Хватит шутить! – грозно проговорила трубка. – Не время для шуток, подполковник! След по калькулятору оправдался, а? Я генералу доложил, что прибор уже практически найден. Надеюсь, я не ввел его в заблуждение?
– Найден, но практически недоступен.
– Это как? Он что, на Луне? – спросил Кондрашов.
– Нет. На дне реки.
– Немедленно приезжай на базу. – не терпящим возражения тоном сказала трубка. – Здесь доложишь все подробно. Как положено!
– Ну что, прямо сейчас? Мне нужно здесь еще кое-что уточнить. – деловым голосом произнес Аркадий.
– Я сказал, немедленно на базу! Чтоб через полчаса был на месте. Это приказ. – накалилась трубка.
– Я понял. Буду. – сказал подполковник Стеклов.
Присутствующие, делали вид, что не интересуются разговором, но посматривали на Аркадия с любопытством.
– К сожалению, дела требуют. – веско произнес он. – Я должен вас покинуть.
Стеклов поднялся с табуретки, взглянул на утятницу, втянул носом воздух и сказал:
– Толя, дай хоть попробовать.
Беседин без малейшего промедления протянул ему большую сверкающую ложку из нержавеющей стали.
Аркадий зачерпнул ложкой так, чтобы в ней оказался кусочек баранины, картошка и золотистый бульон и вылил все это в максимально раскрытый рот. Пошевелил языком, пожевал, поцокал и проглотил.