Страница 17 из 32
Не нравилось Нечаеву происходящее, какая-то глупая и необязательная фантастика путала все расследование. Модификанты эти… Ангелы, понимаешь, Медника… Он повторил эти слова вслух. Звучало.
Где-то около шести часов вечера позвонил незнакомый мужчина.
– Здравствуйте! Мне нужен оперуполномоченный Евграфов. Вообще-то он мне давал два телефона, но первый, к сожалению, не отвечает.
– У вас к нему дело? - спросил Нечаев. - Я его начальник.
– Вот и хорошо, - сказал мужчина. Голос у него был слабый и дребезжащий, словно у старика. - А меня зовут Матвеем Ипполитовичем, я работаю в антикварном магазине на Пражской. Вам это что-то говорит?
– Разумеется, Матвей Ипполитович, - оживился Нечаев. - Вы хотели что-то передать Евграфову? Можете сказать мне, я обязательно передам.
– Уж пожалуйста, - согласился старик. - Не знаю, насколько это будет интересно ему и поможет ли в расследовании этого ужасного убийства, но я, знаете ли, вспомнил еще одну деталь из нашей беседы с этим самым Ильей. Вы понимаете, о ком идет речь?
– Да, да, я слушаю вас, - поторопился ответить Нечаев.
– Так вот, еще он очень интересовался, из каких… э-э-э… сосудов пили в начале первого века.
– И что же?
– У меня была прекрасная книга Германа Вейсса «История цивилизации». Прекрасное английское издание конца девятнадцатого века, с массой качественных иллюстраций. Знаете, мы недурственно провели время, рассматривая и обсуждая их. И мне казалось, что этот Илья очень хочет меня еще о чем-то спросить. Но он так и не решился.
– И все? - несколько разочарованно поинтересовался Нечаев.
– Мне кажется, его интересовал какой-то определенный сосуд, - уже сухо сказал антиквар. - И, кажется, из иллюстраций он вынес какое-то представление о нем.
Глава третья
– Теркин, ты меня достал, - утомленно сказал Примус. Подумал немного и пригрозил:
– Дождешься, посажу тебя в камеру к пидорам, пусть они, как в старину выражались, твой афедрон обнюхивают! Смотри, ведь опустят по полной программе. Будешь потом улик пчелиный на заднице от знакомых прятать!
– Начальник, - проникновенно сказал сидящий на стуле человечек. - Я же, как на духу…
– Ну, и как ваша беседа движется? - поинтересовался Нечаев, входя в кабинет и придвигая к себе стул. Сел и принялся внимательно разглядывать Теркина. Тот попробовал нагло перехватить его взгляд, но не выдержал, смутился, опустил глаза и заерзал на стуле.
– Брешет, товарищ полковник! - сказал Примус. - Мне с ним даже разговаривать не хочется.
Нечаев взял со стола скульптурку, некоторое время молча разглядывал ее.
– Знаете, что он придумал? - пожаловался Евграфов.
– Знаю, - сказал Нечаев. - Ехал в автобусе, увидел кем-то забытый сверточек, ну, не удержался, развернул, - он показал Теркину скульптурку. - Для Бронислава Дмитриевича из всех видов искусств важнейшим является матерная частушка, поэтому он особо раздумывать не стал, а оттаранил находку в антикварный магазин, сдал ее и урвал свой законный кусок. Или второй вариант - в парке на скамейке нашел.
– В парке, товарищ полковник, в парке, - сказал Примус.
– Да так оно все и было! - взмахнув руками, воскликнул Теркин. - Мамой клянусь, гражданин начальник. В горсаду это было, рядом с кафе «Огонек». Дай, думаю, на скамеечке посижу, может, кто из знакомых пройдет. Сел на скамеечку, сижу, вижу, газетка лежит. Ну, я решил посмотреть, что там в мире происходит. Потянул я газетку, а там…
– А там мешок со звездюлинами лежит! - перебил Примус. - Вот-вот развяжется!
– Погоди, Коля, - мягко сказал Нечаев. - Пусть человек выскажется. Мы-то знаем, что он врет, и знаем - почему он врет.
– Мне больше нечего сказать, - смиренно опустил голову Теркин. - Валяйте, бейте, сажайте, если у вас такое право есть. Конечно, у Теркина две судимости, ему веры нет!
– А врет он, - сказал Нечаев, не обращая внимания на жулика, - потому что не хочет пожизненное получить. Раньше бы ему просто лоб зеленкой намазали, а теперь государство добренькое, придется Брониславу Дмитриевичу белым лебедем плавать, пока время не подойдет деревянный бушлат примерить!
– Это почему? - острым глазом покосился задержанный.
– А чего ж тебе, убийство уважаемого человека с рук сойдет? - удивился Нечаев. - Нет, брат, отмерит тебе наш самый справедливый и гуманный суд на полную катушку.
– Он думает, что ему премию выпишут! - ехидно сказал Примус.
– Какое убийство, мужики! - видно было, что Теркин побледнел. Проняло его, значит. - Какое убийство?
– Убийство уважаемого доктора Медника, - сказал Примус. - Ты что, даже фамилии убиенного не знаешь? Ну, и убийцы пошли - мочат уважаемых граждан и фамилии не спрашивают! Нет, вы представляете, товарищ полковник?
– Какого доктора! - заорал задержанный и даже со стула вскочил. - Нашел я эту хрень, нашел! Не повесите вы на меня своего «глухаря»! Вам, ментам, лишь бы отчитаться, что дело раскрыто, а уж кто убивал, вам вообще дела нет!
– Вот эта штучка, - Примус подкинул на руке символ Сферических Мистерий, - была куплена за две с половиной тысячи рублей гражданином Медником Ильей Николаевичем в антикварном магазине на Пражской. Мы гражданина Медника нашли в квартире с ножиком в спине. А через три дня ты эту штучку сдал в тот же самый магазин. Продавец тебя опознает, будь спокоен, он данные с твоего паспорта в акт аккуратно переписал.
– Вот гнида! - пробормотал задержанный.
– Ты про тысячу рублей? - мгновенно сориентировался Примус. - Правильной дорогой идешь, товарищ Теркин. Колись дальше!
– А нечего мне колоться, - пробурчал задержанный, подбираясь. - Нашел я ее, нашел! Докажите, что не так!
– А что нам доказывать, - пожал плечами Нечаев. - Вещичка из квартиры - вот она. И пальчики твои на хате остались. Наследил ты, Теркин!
– Врешь! - Теркин сел на стул. - Там моих пальчиков быть не может, я на хате не был.
– Так это подправить легко, - невозмутимо сказал Примус и пообещал: - Будут!
Иногда работнику розыска приходится блефовать. Никто бы, конечно, не стал подделывать вещественные доказательства и вносить отпечатки пальцев Теркина в обнаруженные на квартире. Но Теркин судил людей по своей мерке, сам бы он, доведись ему такая возможность, вероятнее всего, так бы и поступил, а потому он работникам уголовного розыска поверил. Поверил и сразу выпустил пар, съежился на стуле - маленький несчастный человечек, зажатый обстоятельствами.
– Вам на меня старик накапал? - поинтересовался он.
– Это я тебя должен спрашивать, - возразил Примус. - Давай, родной, телись. Я тебе точно говорю, дождешься у меня - за паровоза пойдешь!
Теркин посидел немного, расстегнул верхнюю пуговицу на рубахе.
– Вот суки, - выругался он. - Откуда мне было знать, что вещь замоченная?
– А вот это уже серьезный разговор, - сказал Примус, подсаживаясь к нему ближе.
– Ладно, начальник, - вздохнул Теркин. - В общем, дело было так. Когда я на зоне чалился, в моей кентовке был один фраерок - Леша Узелок. Он за разбой срок мотал. Ну, а когда я откинулся, мы с ним одно время переписывались, даже когда он сам на свободу вышел. Ну, когда мы малявами обменивались, я ему отписал, что мать моя умерла и один живу. И недавно он попросил двух его корешей на недельку приютить. Дела у них в нашем городе были. Ну, а мне какая разница? Мне даже и хорошо, они ведь с баблом приехали. Один по виду русский, Теркой его звали, а второй черный, с Кавказа, он мне Мелитоном представился. Что у них за дела здесь были, я не знаю, но уехали они в прошлый понедельник, а на прощание мне Мелитон эту хреновину оставил. Денег, говорит, не дам, у самих в обрез, но вот эта штука, говорит, хороших бабок стоит. Ну и отчалили. А я… - Теркин жалко улыбнулся и развел руками.
– А ты еще раз лоханулся! - безжалостно сказал Примус.