100% [худ. Пинкисевич]

Его сильно смущало и беспокоило ещё одно обстоятельство; Питер ломал голову над этой загадкой, но никак не мог её разгадать. Эта слабая, хрупкая девочка сознательно пожертвовала жизнью за свои убеждения; она умерла, чтобы спасти его как свидетеля в пользу Губера! Конечно, Питер уже давно знал, что маленькая Дженни обречена, что она идет навстречу гибели и её ничто не может спасти. Но даже каменное сердце и то дрогнет при виде того, как человек в порыве фанатизма идёт на смерть за свою идею. Теперь Питер уже смотрел на красных другими глазами; раньше он считал их кучкой жалких дураков, а теперь они представлялись ему чудовищными выродками, порождением сатаны или какого-то обезумевшего бога.

§ 28

Только одному человеку Питер мог довериться — это был Мак-Гивни. Питер признался ему, что тяжело переживает свою потерю; Мак-Гивни пробрал его за это — иметь дело с красными очень опасно, потому что их учение так заманчиво и они так дьявольски ловко привлекают на свою сторону. Мак-Гивни не раз наблюдал, как вначале человек высмеивает их идеи, а потом, глядишь, и сам становится красным. Питер должен быть начеку, учитывая такую опасность.

— Да нет, это со мной не может случиться, — уверял его Питер, — дело здесь не в идеях. Просто я помешался на этой девчонке.

— Ну, это одно и то же, — сказал Мак-Гивни. — Сначала ты их пожалеешь, а потом сам не заметишь, как станешь прислушиваться к их доводам. Ты, Питер, один из лучших моих агентов в этом процессе, а это немалая похвала — ведь у меня их семнадцать человек!

Человек с крысиным лицом внимательно следил за Питером и заметил, как тот весь вспыхнул от удовольствия. Да, продолжал он, у Питера блестящее будущее, он разбогатеет, ему поручат важное дело, дадут постоянную работу. Но он быстро всё это потеряет, если даст себя одурачить красным. И пусть не забывает, что ему никогда не удастся провести Мак-Гивни, потому что Мак-Гивни приставил к нему шпионов!

Питер сжал кулаки и подтянулся. Ведь он настоящий «бык» и должен держать себя в руках!

— Это престо потому, что тоскую по этой девушке, — признался он.

— Что ж, это вполне естественно, — отвечал Мак-Гивни, — тебе нужно завести себе другую.

Питер продолжал работать в Комитете защиты Губера. Началось слушание этого дела, и борьба двух гигантов достигла наивысшего напряжения. Районный прокурор, который вёл дело, надеялся выдвинуться благодаря этому процессу и стать губернатором штата; он пользовался поддержкой самых прожжённых адвокатов города, услуги которых оплачивались крупными тузами. Целая армия сыщиков принялась за работу, здание суда так и кишело тайными агентами и шпиками. Были зарегистрированы все кандидаты в присяжные заседатели — их было несколько сот, — фамилии их занесены на карточки; изучили все их слабости и предрассудки, психологию каждого из них, финансовое положение их самих, а также их родственников и друзей. Кроме Мак-Гивни, Питер познакомился ещё с другими агентами — они приходили к нему и спрашивали то о том, то о другом; из разговоров с ними он кое-что узнал об этом запутанном деле. Ему казалось, что. подкупили чуть ли не всех жителей Американского города, лишь бы только в конце этого процесса отправить на виселицу Джима Губера.

Питер теперь получал пятьдесят долларов в неделю и прибавку на мелкие расходы, не считая крупных вознаграждений за особо ценные сведения. Чуть ли не каждый день он узнавал что-нибудь важное, а по ночам у него были тайные свидания с Мак-Гивни. В распоряжении следствия была секретная контора, где всегда дежурил телефонист, и курьеры носились от прокурора к штабу Гаффи и обратно — так было надёжнее, ибо телефонные разговоры всегда могли подслушать. Питер шёл из Комитета защиты Губера в какой-нибудь отель и там звонил из телефонной будки по секретному номеру, а затем называл свой номер — «шесть сорок два». Все сколько-нибудь важные лица, имевшие отношение к этому делу, имели свай секретный номер как представители обвинения, так и представители защиты; фамилию «Губер» никогда не называли, разговаривая по телефону. Когда начался процесс, было трудно удержать кого-нибудь в Комитете защиты — все рвались в зал суда! Каждую минуту кто-нибудь забегал, сообщая сенсационные новости. Обвинению удалось уничтожить протоколы одного старого судебного дела, хранившегося в полицейских архивах, так как в этом деле фигурировал важный свидетель, в прошлом содержатель публичного дома для негров. Обвинение представило в качестве вещественных доказательств различные предметы, якобы подобранные полицией на улице после взрыва; во-первых, была представлена пружина, которая, как утверждали, была частью механизма бомбы, но на деле оказалась деталью телефонного аппарата. Были представлены также части часового механизма, но сыщики перестарались, и оказалось, что это детали двух часовых механизмов. Такого рода сенсации происходили каждый день, и страсти разгорались.

§ 29

Когда были допрошены все свидетели обвинения, Питера вызвали в контору Эндрюса, чтобы подготовить к роли свидетеля. Его вызовут в суд через несколько дней, сказал адвокат.

Но Питер вовсе не собирался выступать на суде в качестве свидетеля; он просто всё время обманывал защиту, как он выражался, «водил за нос», не желая портить отношений. Тем временем он старался придумать, на каком бы основании ему отказаться от этой роли. Питер сидел в ресторане и завтракал, когда его осенила блестящая мысль; он был так взволнован, что подавился пирожком, и, выскочив из-за стола, выбежал на улицу. Это была его первая гениальная мысль; до сих пор Мак-Гивни подсказывал ему, как поступать, но теперь-то он сам будет себе хозяином! В самом деле, зачем ему подчиняться другим, когда у «его самого такая светлая голова? Он поспешил рассказать о своём замысле Мак-Гивни, и тот заявил, что этот план «первый сорт». Питер так возгордился, что попросил себе прибавку, в чём ему не отказали.

Этот план был тем хорош, что не только спасал престиж Питера и его репутацию среди красных, но и подводил Мак-Кормика, самого ревностного деятеля защиты, одного из опаснейших красных в Американском городе и вдобавок личного врага Питера. Итак, Мак-Гивни нашёл тайные пружины, и в «Таймсе» появился отчёт о процессе, где, между прочим, упоминалось, будто защита намерена выставить свидетеля, который утверждал, что его якобы пытали в тюрьме, чтобы вырвать у него ложные показания против Губера; обвинение занялось прошлым этого субъекта и установило, что совсем недавно он обольстил молодую девушку и она покончила с собой, потому что он отказался на ней жениться. Питер отнёс этот номер «Таймса» в контору Дэвиду Эндрюсу и заявил, что ему необходимо поговорить с адвокатом, прежде чем он будет выступать на суде. Войдя к Эндрюсу, он бросил на стол номер и заявил, что уже не может быть свидетелем на процессе Губера — с этим покончено!

— Это гнусная, грязная ложь! — восклицал он. — Я утверждаю, что это дело рук Пэта Мак-Кормика.

Адвокатам всегда приходится сталкиваться с такого рода осложнениями, когда они ведут трудное, запутанное дело. Бедный Эндрюс всячески старался спасти положение; он уговаривал Питера: если это неправда, то Питер, должен воспользоваться случаем и дать отпор клеветникам. Защита найдёт свидетелей, которые подтвердят, что он невиновен. Она выставит как свидетеля Сэди Тодд.

— Но ведь Сэди говорила, что подозревает меня!

— Да, — согласился Эндрюс, — но недавно она сказала мне, что не вполне в этом уверена.

— Мне-то какой от этого толк? — возразил Питер. — Меня спросят, не обвинял ли меня в этом кто-нибудь другой и кто именно, и мне волей-неволей придется назвать Мак-Кормика, и, если они вызовут его на суд, разве он станет отрицать, что обвинял меня?

Питер принялся разносить Мак-Кормика; нечего сказать, хорош радикал, — казалось бы, предан душою и телом делу Губера, а вот не нашёл ничего лучшего, как распускать злостную клевету против товарища! Питер уже добрых полгода распинается для этого дела, еле сводя концы с концами, а теперь хотят, чтобы он выступил на суде, когда его так ославили? Да ещё обвинение выставит подкупленных свидетелей, которые будут обливать его грязью!