В Москву!

Седьмая глава

Жили-были, жрали-пили, все нормально!

Какую же глупость сказала Лиана, когда сказала: «Ну, вот мы и в заднице мира». Она просто не знала, что Абхазия — это кусочек земли, который Бог, когда раздавал людям земли, оставил себе под дачу.

Абхазская народная легенда гласит, что абхаз к Богу за землей опоздал. И Бог его спросил: «Ты чего пришел? Я уже все раздал». А абхаз ему говорит: «Извини, брат, я не мог прийти вовремя, у меня были гости». Тогда Бог оценил гостеприимство абхаза и отдал ему тот самый красивый кусок, что оставил себе под дачу. Теперь там страна Абхазия.

В этой прекрасной теперь уже целой стране, а тогда — территории, осененной пихтами и платанами, Алина несколько дней пряталась от Бориса. Она бы пряталась и дольше, но ей пришлось неожиданно вернуться в Россию из-за таких обстоятельств, которых никто — ни Борис, ни Алина, ни даже абхазские президент и парламент — не мог ожидать.

Сразу за жестяными зелеными пограничными будками прямо над речкой свисала еще одна будка — белая, пластиковая с надписью Duty Free. Это был магазин, благодаря которому в абхазских гостиницах и ресторанах водился самый что ни на есть «Джонни Уокер».

Как только Лиана с Алиной прошли пограничный контроль, Лиана уверенно повернула к будке.

— Мы же не бздыхи с пустыми руками в гости приезжать, — сказала она Алине.

В будке помещалось несколько флаконов «Шанели», ящики «Джонни Уокера» и немного вина.

— Возьмите бордеаукс! — предложила продавщица — женщина в черном платье и черном платке. — Французское! Только что привезли, еще свежее.

Купив подарки Лианиной сестре Кремлине и ее семейству, Лиана и Алина двинулись сквозь рассредоточенную толпу отдыхающих на площадку с таксистами.

Немолодой абхаз с суровым лицом, назвавший себя Виталиком, согласился недорого довезти до Апсны. Внутри его волги что-то стреляло.

— Шеф, она не развалится до Апсны? — спросила Лиана.

— Анекдот знаешь? — сказал водитель. — Немцы делают бизнес на мерседесе, абхазы — на ишаке. Смешно, да? Не бойся. Она министра обороны один-два раза возила, когда он в Сухум на свадьбу опаздывал. И тебя довезет.

— А кто у вас министр обороны? — спросила Алина.

— Мой племянник! — с гордостью сказал таксист. — Троюродный! А моей жены сестры дочери мужа брат — вообще президента водитель. В Адлер каждую неделю как к себе домой ездит! Кристину Орбакайте видел!

Простреляв километра два, волга остановилась у обочины. Темносерая свинья, покрытая длинными волосами, рылась в канаве. На шею свинье был надет деревянный треугольник.

— Это чтоб по огородам не шарилась, — объяснила Лиана. — Тут всем свиньям такие надевают. Они если лезут в огород, эта штука застревает в заборе.

Прямо за свиньей, на полянке, стояла цистерна с облупившейся надписью «Огнеопасно». Это была единственная на трассе автозаправка. Из-за цистерны вышла седая женщина в черном платье и черном платке. В руке женщина держала шланг, другим концом уходящий в цистерну.

— У тебя какой бензин сегодня? — спросил таксист.

— А тебе какой нужен? — переспросила женщина.

— Девяносто второй.

— Есть девяносто второй.

— А семьдесят шестой?

— Тоже есть.

— Где же он, у тебя же одна бочка?

— А вот, весь в этой бочке. И девяносто пятый тоже там, — серьезно ответила женщина и налила бензин в пластмассовую канистру, которую дал таксист.

— Почему они все в черном? — шепнула Алина Лиане.

— Абхазки все после войны в черном ходят. Уже лет пять или больше получается, — прикинула вслух Лиана. — Нет ни одной, у которой кого-нибудь не убили — или мужа, или сына, или брата с отцом, или вообще всю семью. Тут такое творилось во время войны, ты даже не представляешь.

— Не рассказывай, — сказала Алина, тревожно сдвинув тонко выщипанные брови.

Волга въехала в Гагру. Гигантские эвкалипты с перекрученными стволами подметали асфальт длинными листьями. Над дорогой кроны деревьев сходились, образуя живой тоннель. Столбы неработающих фонарей казались хрупкими спичками на фоне необъятных стволов. Сквозь террасы, балконы, колонны бывших клубов и санаториев прорывались наружу бамбук и лианы. Кое-где сохранилась советская белая штукатурка и на ней — следы от пуль и снарядов.

— С ума сойти, — только и сказала Алина.

— Что, красиво? — отозвался таксист. — А ты думала, грузины зря воевали? Ты знаешь, что Абхазию Бог оставил себе под дачу? Щас поедем в одно место, я тебе покажу храм, шестой век! Там такой один бомбовский стоит этот, скажи, как его? Орган! Звук как в машине один-двенадцать колонок если поставишь, и то не будет такой звук! Вообще давай я вам один-два маленькую экскурсию проведу на Голубое озеро?

— Нет-нет, — запротестовала Лиана. — Нас люди ждут.

— Тут всего один-два километра, — сказал таксист. — Обширенную программу не буду тебе делать.

— Действительно, — мягко возразила Алина. — Давай съездим посмотрим на озеро, Лианка.

Довольный Виталик повернул волгу в сторону гор.

Темная туча нахлобучилась на одну из зеленых верхушек. Близко перед капотом толпились слоистые скалы, загораживая ясное небо Абхазии, как в далеких больших городах загораживают небеса небоскребы. Сквозь щели ущелий на дорогу лился пронзительный свет. Космы плюща, как девичьи косы, свисали со скал. Кое-где стены скал были стянуты сеткой — чтобы не сыпались камни. Слева от трассы, обегая большие камни, стремительно мчалась к морю буйная речка, мелкая — по колено, но очень бурливая. Посреди речки лежала серая волосатая огромная туша свиньи.

— Далеко еще? — спросила Лиана минут через двадцать.

— Еще один-три километра, — ответил таксист. — Куда спешишь? Везде все равно не успеешь.

Голубое озеро — огромная яма в скале, наполненная полупрозрачным, как обезжиренное молоко, густым киселем бирюзового цвета, как будто сгущенным небом — ошеломило Алину.

— Неужели это вода? — проговорила она, глядя в озеро. — Не может быть. И подумала: «У Бориса точно такого же цвета глаза».

Алина обернулась к Виталику. Он подбоченился, выставив вверх небритый худой подбородок, силой удерживая радостную улыбку, неприличную для солидного абхаза в летах, которая все равно норовила прорваться сквозь его сжатые губы.

— Виталик, это Бог тут себе на даче бассейн, что ли, строить собирался? — спросила Лиана.

— Я у него не спрашивал. Ты когда в следующий раз его на базаре встретишь, сама спроси, — сказал Виталик, не удостоив нахальную Лиану взглядом, и повернулся к Алине. Он давно раскусил, что нахалка — местная, ну максимум адлерская, а блондинка — из России. Ему очень хотелось поразить эту красивую россиянку тем, что он сам любил больше всего на свете, — своей страной.

— Такая вода в этом озере холодная, не представляешь ты! — сказал он ей. — Ногу засунешь — мозги мерзнут. А воздух посмотри какой! Его кушать можно! Я тебе, между прочим, не рассказывал, что Абхазию Бог оставил себе как дачу?

Алина подошла к озеру, потрогала воду, и у нее закружилась голова. Одновременно она почувствовала навязчивое, как голод, желание описать Борису все, что увидела. «Ну почему я не могу просто сама радоваться тому, что вижу и чувствую? Почему мне обязательно нужно пережить это вместе с ним?» — подумала Алина. Она посчитала в уме, что с Борисом они не говорили уже почти сутки, подумала, хватит ли этого, чтобы он начал ее искать, и болезненно констатировала, что нет, пожалуй, не хватит.

— Виталик, зачем ты нам всю эту красоту показал, кто тебя просил? — вдруг сказала Лиана.

— А чем ты недовольна? — спросил Виталик.

— Тем, что теперь помирать жальчее.

— А ты что — помирать собралась? — спросил Виталик.

— А ты что — нет? — ответила Лиана и повернула обратно к машине.