Над сладким Босфором

– Можно мне сесть? – спросил Крейг и начал раскладывать шезлонг.

– Конечно… извини. – Потом несколько смущенно спросила: – Ты хорошо отдохнул в Англии?

– Да… вполне, – ответил он уклончиво. – А ты чем занималась? – В его голосе послышалось беспокойство, и Джанет почувствовала, что краснеет. Прежде чем она нашла подходящий ответ, он спросил: – Четин?

– Он любезно вызвался показать мне достопримечательности.

–Понятно. – Его лицо помрачнело, во взгляде мелькнуло что-то недоброе. – А я-то думал, ты от него устала.

– Этому помогли… последние встречи с ним.

Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать. Они выразили так много, что Джанет почувствовала, что поступает нечестно по отношению к Четину, особенно когда Крейг со свойственной ему проницательностью прямо спросил, нравится ли ей общество молодого турка.

– Я… то есть… – Она беспомощно взглянула на Крейга. Было бесполезно говорить, что нравится – Крейг уже догадался об обратном. Он почувствовал, что она не хочет говорить правду.

Он заговорил мягче, хотя в голосе еще слышался укор:

– Все это просто глупо, Джанет. Я уверен, ты могла придумать что-нибудь получше.

– Возможно. Но не могла же я позволить, чтобы Марк из-за меня отказался от отдыха.

– Я могу тебя понять, – согласился он, – но все же думаю, что и ты могла бы отдохнуть получше. Ты же могла поехать в Англию с подругами?

– Наверное, но когда они в первый раз сказали об этом, я еще не знала, что Марк уезжает. Потом Салли пообещала одной немецкой паре подвезти их до Мюнхена, поэтому в машине не осталось места для меня. – К Джанет подошел Метат спросить, не нужно ли чего-нибудь. – Хочешь кофе, Крейг? – поинтересовалась она, не замечая просительной интонации в собственном голосе, отдавая себе отчет, что хочет, чтобы Крейг остался.

– Спасибо, Джанет, с удовольствием выпью.

Она велела Метату приготовить кофе. Тут что-то необычное в голосе Крейга заставило ее поднять на него взгляд, когда он произнес:

– С тобой надо что-то делать. Когда-то мы говорили о поездке в Эйюп. Ты все еще хочешь поехать? Я охотно свожу тебя.

И опять он прежде всего подумал о Марке. Если он проявит к ней интерес, скрасит монотонность ее одинокого отдыха, Марк не будет расстраиваться, когда узнает, что оставил Джанет в одиночестве. И хотя Джанет объяснила себе предложение Крейга, сердце ее забилось учащенно. Согласиться было бы просто безумием. Потом она будет страдать из-за своей слабости, будет горько жалеть, что не сдержалась, не прислушалась к голосу рассудка.

Но ей очень хотелось согласиться.

И тут же она почувствовала себя виноватой, вспомнив его первоначальные планы: после возвращения из Англии не вылезать с острова. Стараясь не упоминать о книге, с которой она так подвела Крейга, Джанет попыталась узнать, почему он остался в Стамбуле.

– Разве ты не едешь на Бюйюк-Ада? – поинтересовалась она, и Крейг небрежно ответил:

– Я могу поехать и позднее. Там видно будет. Конечно, Джанет должна была сказать ему, что ничего с нею не случится, что он должен ехать на остров и дописать книгу, но она сдержалась.

Во-первых, хорошо зная его, Джанет предполагала, что, раз приняв решение, он со свойственной ему непреклонностью не примет никаких возражений. А во-вторых, перспектива провести время с Крейгом была такой притягательной, такой заманчивой. Может, это и безумие, но она приняла его предложение с благодарностью.

– Я уже говорил тебе, что меня не за что благодарить, – напомнил он ей. – Мне приятно быть с тобой, Джанет. Честное слово.

Конечно… Он тоже был один и, вероятно, рад заполучить компанию. Он, должно быть, чувствовал себя очень одиноко, находясь далеко от любимой женщины и постоянно думая, когда же она будет с ним,

Метат принес кофе. Сначала они пили молча, потом Джанет решилась упомянуть Четина.

– Что мне ему сказать? – Она вопросительно посмотрела на Крейга, и тот ответил ей холодным взглядом.

– Ты ему что-то обещала?

– Я согласилась, чтобы он показал мне достопримечательности, – пробормотала она, опустив голову.

Несколько мгновений оба молчали.

– Я понял, что его общество не доставляло тебе особого удовольствия? – заметил Крейг.

Джанет не ответила прямо.

– Я думаю, ты несправедлив к нему, Крейг, – только и сказала она.

И опять этот холодный, суровый взгляд. Джанет начала жалеть, что помянула Четина. В конце концов, не было особой необходимости рассказывать все Крейгу. Она могла бы просто сказать Четину, что не хочет больше, чтобы он ее сопровождал, этим бы дело и закончилось. И Крейгу вовсе не обязательно обо всем этом знать.

– А если бы я не пришел, – спросил Крейг, пытливо глядя на нее, – ты продолжала бы бывать в его обществе?

Она отрицательно покачала головой.

– Я уже почти решила окопаться дома… – Она слабо улыбнулась. – Я собиралась всерьез заняться чтением.

– В таком случае тебе остается только довести дело до конца. Скажи ему, что ты больше не хочешь никуда с ним ходить.

Джанет согласилась, и разговор перешел на другие темы. В их отношениях вновь возникло то дружелюбие, то глубокое взаимопонимание, которое так волновало Джанет. Исчезли скованность, натянутость, которые появлялись досадно часто, когда они бывали вместе. Такое настроение обещало прекрасный отпуск; и хотя голос разума предостерегал Джанет, она его не слушала.

Сейчас имело значение только настоящее. Будущее далеко. Оно, конечно, принесет сердечную боль… но зачем отказываться от капельки счастья?

– Хочешь еще кофе? – Она не сразу поняла, что повторная попытка удержать Крейга может выдать ее намерения. Изменившееся выражение его лица подсказало Джанет, что она совершила промах, и она отдала бы что угодно, только бы взять назад свой вопрос.

– Послушай, Джанет, почему бы нам не пообедать сегодня у меня? Нам нет смысла обедать в одиночестве.

– О нет, Крейг! Ты не должен менять из-за меня свои планы.

– Я вовсе не меняю свои планы, – произнес он, подчеркивая каждое слово.

«Неужели это всего лишь жалость», – недоумевала она, и при одной этой мысли у нее гордо вздергивался подбородок.

– Если ты просто жалеешь меня… – начала Джанет и остановилась прежде, чем он прервал ее. И тут Крейг опять удивил ее, как часто уже бывало раньше, сказав резко:

– В один из этих дней, ты, моя дорогая, будешь очень жалеть… себя! – В ответ на это Джанет только покраснела и молча смотрела на Крейга, широко открыв глаза. – Я жду тебя в семь, – добавил он. Поднявшись, он опять бросил взгляд на ее шрам: – Его надо как-то прикрывать, слишком много солнца принесет больше вреда, чем пользы. – Он стоял рядом с Джанет и смотрел на нее сверху вниз. Насмешливая улыбка чуть тронула его губы: – Наверное, сейчас, когда я посоветовал закрыть шрам от солнца, ты тут же решила поступить наоборот.

Джанет засмеялась, и Крейг тоже.

– А вот и не угадал! Я принимаю твой совет.

Крейг потешно выпучил глаза.

– Мы делаем немалые успехи, – бросил он насмешливо, помахал рукой на прощание и быстро ушел.

Когда легкие сумерки опустились на город, Джанет подошла к дому Крейга. На ней было простое светло-зеленое платье из хлопка, с короткими рукавами и белым кружевным воротничком, который прекрасно подчеркивал загар. Она захватила с собой шаль на тот случай, если ночной воздух будет прохладным, когда она будет возвращаться домой.

Крейг в безупречном бежевом костюме стоял на ступеньках внутреннего дворика, ожидая ее. Джанет остановилась и с улыбкой взглянула на него. Она была счастлива сейчас, в настоящем, и не хотела думать ни о прошлом, ни о будущем. Ее счастье читалось в ее улыбке и легком румянце на щеках. Пьянящий воздух был неподвижен. Звезды лишь угадывались на темнеющем небе, а внизу один за другим загорались фонари рыбачьих лодок, тут же удваиваясь в водах Босфора. Крейг смотрел на Джанет спокойно, без улыбки. Но что-то в его манерах заставило девушку с удивлением взглянуть ему прямо в глаза, и ей показалось, будто в них мелькнуло торжество, словно он добился какой-то цели.