Страница 73 из 89
Смутившись, дама поспешила передать слова Дайсё госпоже.
– А я все думала: «Кого назову…» (166) – На этот раз явно говорила сама госпожа, голос был таким юным, нежным… – Как я рада, что вы не забыли о связывающих нас узах. Это позволяет надеяться…
Будь госпожа Мия обычной прислужницей, Дайсё почувствовал бы себя вполне удовлетворенным, но она была дочерью принца крови, и его мучили сомнения. Отчего она с такой легкостью ответила почти незнакомому мужчине? Вместе с тем он был уверен, что госпожа Мия хороша собой, и сгорал от желания ее увидеть. «Пожалуй, именно такая женщина и способна воспламенить воображение принца Хёбукё», – внезапно пришло ему в голову, и он задумался о том, сколь трудно найти в мире женщину, которая соединяла бы в себе одни совершенства.
Госпожа Мия была дочерью принца и получила воспитание, приличное ее полу и званию, однако таких, как она, было довольно много. Удивительным ему казалось другое – как в горной глуши, в бедной хижине отшельника смогли вырасти две столь прекрасные, лишенные недостатков особы? А их младшая сестра? Когда-то он порицал ее за сердечное непостоянство, но ведь и ей не было равных. Увы, любой безделицы было довольно, чтобы мысли Дайсё вновь и вновь обращались к семейству Восьмого принца. Какая странная, жестокая судьба связала его с ним! Однажды вечером Дайсё сидел, печально задумавшись, а перед ним кружились в воздухе мушки-подёнки. Как обычно, словно сами собой возникли стихи:
Так, «миг – и не стало…» (501, 502).
Упражняясь в каллиграфии…
Монах Содзу – настоятель монастыря в Ёкава, на горе Хиэ
Старая монахиня из Оно, 80 лет, – мать Содзу
Младшая монахиня из Оно, 50 лет, – сестра Содзу
Молодая госпожа (Укифунэ), 22–23 года, – побочная дочь Восьмого принца
Тюдзё – зять младшей монахини из Оно
Первая принцесса – дочь имп. Киндзё и имп-цы Акаси, старшая сестра принца Хёбукё (Ниоу)
Государыня (Акаси), 46–47 лет, – дочь Гэндзи, супруга имп. Киндзё
Косайсё – прислужница Первой принцессы
Дайсё (Каору), 27–28 лет, – сын Третьей принцессы и Касиваги (официально Гэндзи)
Принц Хёбукё (Ниоу), 28–29 лет, – сын имп. Киндзё и имп-цы Акаси, внук Гэндзи
В те времена жил в Ёкава некий монах Содзу, известный в мире своей мудростью. Были у него мать и сестра. Первой перевалило за восемьдесят, второй недавно исполнилось пятьдесят. Однажды женщины решили совершить паломничество в Хацусэ, дабы отблагодарить Каннон за исполнение давней просьбы. Содзу отправил с ними Адзари, самого преданного своего ученика, коего отличал неизменной доверенностью. Отслужив соответствующие молебны и поднеся храму свитки с сутрами и изображения будд, паломники двинулись в обратный путь, но едва перевалили через гору Нарадзака, как старая монахиня почувствовала себя плохо. «По силам ли ей оставшийся путь?» – забеспокоились ее спутники, а как неподалеку, в Удзи, жил их давний знакомец, решено было остановиться там хотя бы на один день. Однако состояние монахини не улучшалось, и Адзари счел своим долгом сообщить об этом в Ёкава. Испугавшись, что его престарелая мать скончается, так и не добравшись до дома, монах Содзу поспешил в Удзи, нарушив таким образом данный некогда обет – не покидать горной обители до конца года.
Хотя в такие лета люди редко дорожат жизнью, Содзу употребил все усилия, чтобы исцелить больную. Собрав в доме самых сведущих во врачевании учеников, он повелел им читать молитвы и произносить заклинания, да и сам ни на миг не отходил от ложа матери. Узнав о том, что происходит, хозяин дома встревожился:
– Я собираюсь совершить паломничество на священную вершину Митакэ, – сказал он, – и как раз соблюдаю строгий пост. А ваша матушка так стара и обременена тяжелым недугом…
Что ж, он имел основания беспокоиться, и нельзя было не посочувствовать ему. К тому же жилище было слишком тесным и неудобным, поэтому Содзу решил потихоньку переправить мать домой, но случилось так, что именно то направление, в котором находился их дом, оказалось в те дни во власти Срединного бога.[76] К счастью, Содзу вспомнил, что где-то рядом есть старая усадьба, известная под названием Удзи-но ин, которая некогда принадлежала покойному государю Судзаку и с управителем которой он был знаком. Не долго думая, Содзу отправил туда гонца, чтобы узнать, не смогут ли их там принять на день или два. В самом непродолжительном времени гонец вернулся с известием, что семья управителя еще вчера отправилась в Хацусэ, и привел с собой весьма неприглядного на вид старика, которого оставили сторожить дом.
– Если вам угодно остановиться в обители Удзи, то нечего и медлить, – сказал сторож. – Главный дом полностью в вашем распоряжении. В нем часто живут паломники.
– Вот и прекрасно, – обрадовался Содзу. – Я думаю, что там достаточно тихо теперь, хотя это и государева обитель.
И он отправил туда человека, поручив ему осмотреть дом. Старик-сторож, которому не внове было принимать нуждающихся в ночлеге паломников, быстро подготовил все необходимое.
Первым переехал Содзу. В усадьбе царило такое запустение, что ему стало не по себе, и, призвав монахов, он повелел им читать сутры.
Адзари, сопровождавший женщин в Хацусэ, и еще один ученик Содзу, сопутствуемые несколькими низшими по званию монахами, которым было поручено нести зажженные факелы, обошли дом и оказались в удаленной от жилых помещений части сада.
«Какое жуткое место!» – думали они, со страхом вглядываясь в темневшую неподалеку то ли рощу, то ли просто небольшую купу деревьев, и вдруг под одним из них заметили странное белое пятно.
– Что там? – остановившись, спросил Адзари. Попросив поднести факел поближе, он вгляделся пристальнее, и ему показалось, что под деревом кто-то сидит.
– Наверное, это лисица-оборотень! – сказал, подойдя, один из монахов. – Вот мерзкая! Ну ничего, сейчас мы увидим, каково твое истинное обличье.
– Осторожнее, не подходите! От этих тварей всего можно ожидать, – заявил другой монах и, сложив пальцы в мудру, призванную обращать в бегство всякую нечисть, устремил на неведомое существо грозный взгляд. Право, будь у Адзари на голове хоть один волос, и тот бы наверняка встал дыбом от страха. Между тем монахи с факелами, бесцеремонно приблизившись к дереву, принялись разглядывать сидящую под ним фигуру. Это была женщина с блестящими длинными волосами. Она сидела, прижавшись к огромному, причудливо торчащему корню, и горько плакала.
Вот чудеса! Надо бы позвать господина Содзу… – сказал один монах, а другой добавил:
В самом деле странно…
В конце концов один из них пошел к Содзу и доложил ему о случившемся.
– Мне приходилось слышать, что лисицы могут превращаться в людей, но сам я отроду не видывал ничего подобного, – сказал Содзу и поспешно спустился в сад.
До приезда монахини оставались считанные часы, слуги, собравшись в служебных помещениях, заканчивали последние приготовления, и в саду было пустынно. Сопутствуемый четырьмя монахами, Содзу подошел к дереву и вперил пристальный взор в странное существо, но оно и тогда не изменило своего обличья. Не зная, что и думать, он все смотрел и смотрел, а ночь между тем приближалась к концу. «Скорее бы рассветало, – подумал Содзу. – Тогда и станет ясно, человек это или оборотень». Делая пальцами соответствующие мудры, он произносил про себя «истинные слова» и в конце концов принужден был признать:
76
…оказалось в те дни во власти Срединного бога. – См. кн. 1, примеч. 23 к главе «Дерево-метла»:
…следует остерегаться встречи со Срединным богом. – Срединный бог (Накагами, Тэнитидзин) – одно из восьми небесных божеств, которым придавалось большое значение в древней японской гадательной практике «оммёдо» Считалось, что Срединный бог в течение сорока дней находится на земле и передвигается, меняя каждые пять дней направление, затем он покидает землю и следующие шестнадцать дней проводит на небе. Двигаться в направлении, занятом этим богом, считалось крайне опасным, поэтому, прежде чем куда-то ехать, обязательно обращались к гадальщикам. Если требуемое направление оказывалось под запретом, необходимо было изменить его (ката-тагаэ), т.е. выехать сначала в другую, безопасную сторону и провести какое-то время в чужом доме, после чего можно было ехать туда, куда нужно.