Истоки знания

Когда мы приехали на газике Сергея Борисовича на маленький поселковый аэродром, там уже собрались все, с кем я должен был лететь. Через минуту в небе раздался гул вертолета.

— Ну что до встречи, — протянул мне свою сильную руку Сергей Борисович. — Помни, если меня не будет дома, заберешь мою «казанку». Наташа знает. Я её предупредил. Тебе светиться нельзя… С этими словами он направился к своей машине.

Глава 28

ТРЕТИЙ РАССКАЗ ЗНАХАРЯ. УПРАВЛЕНИЕ ЗДОРОВЬЕМ. ТАЙНА ТАМПЛИЕРОВ. ЭГРЕГОРЫ

Мне же предстояло по работе небольшое турне. Сначала в заповедник Кондо-Сосьвенский, потом в Печёро-Иличский. через месяц в Ханты-Мансийск. Когда я наконец оказался в своей квартире в Сургуте, прошло не меньше месяца. Всё это время я раздумывал над тем, что услышал от знахаря и от участкового. То, чем загрузил меня старый, в голове до сих пор не укладывалось. Да и Сергей Борисович задал задачу. Надо же книги древних! Неужели они, эти книги на самом деле кем-то хранятся? И эти кто-то до сих пор следуют традиции предков! Ну и ну! Чтобы что-то для себя уяснить и кое в чём разобраться, после работы я засел за печатные издания. О своей диссертации думал изредка урывками. Мне хотелось на основании традиционного знания проверить, не напутал ли что старый? Может всё, с чем он меня познакомил, всего лишь навязанная его точка зрения не более? Я жадно пожирал доступные мне тогда книги по мировой истории, психологии, климатологии и т.д., причем от корки до корки мифологию древних греков, мифические предания Индии. Ирана, Тибета, Китая, но мне было мало. Я стал искать мифы древних славян, но к своему удивлению нашел всего ничего. Очень мало и, в основном, христианской эпохи. Из всего этого у меня сложилось такое впечатление, что либо полная мифология славян ещё не написана, либо она просто скрыта. И тогда я попросился у своего начальства якобы для работы над своей диссертацией в командировку в Томск. Мне захотелось увидеть книги академиков Пидопличко, Поршнева, познакомиться с полным собранием Платона, его средневекового последователя Прокла, найти книги Климова, Дебеца, Герасимова и, конечно же попробовать поискать первые издания трехтомника Афанасьева «Поэтическое воззрение славян на природу». Попав в Томск, я полный радужных надежд, сразу же направился в библиотеку ТГУ. Каково же было моё удивление, когда после запроса книг Пидопличко, мне мягко отказали. Оказывается, для знакомства с трудами ученого гляциолога требуется специальное разрешение. Про полное собрание Платона и Прокла заявили, что спрашиваю, сам не зная что. Ни тот, ни другой философ полностью не переведены даже на английский… Вот те раз! — подумал я. Выходит, старый с Пидопличко был прав! Работы ученого гляциолога кого-то наверху не устраивают. Интересно кого? Наверняка не кремлёвских из «дома престарелых». Они о Пидопличко и слыхом не слыхивал и… Ну что же, попросил тогда Афанасьева «Поэтическое воззрение славян на природу» в «научке» оказалось только в читальном зале. Когда я перелистал первый том, то захотелось плакать: безжалостно вырезаны десятки страниц!

— Интересно, что же на них было такое написано? — думал я.

Также не повезло ни с Г. Климовым, ни с Дугласом Ридом. И то, и другое можно было только по спецразрешению… Видя такое дело, труды Сталина я не стал и спрашивать. Все было ясно. О чем говорил старый подтвердилось. Но надо сказать, поездка в Томск оказалась ненапрасной. По крайней мере, я познакомился, хотя и в усеченном виде, с творчеством Афанасьева это и было уже кое-что. В заботах и суете, и работе с информацией незаметно пролетела зима, за ней весна. Наступило лето. Как ворон крови, я ждал время своего отпуска. Наконец наступил долгожданный август. И вот я счастливый и свободный сижу в кресле «метеора», который мчит меня по волнам Оби из Сургута к Ханты-Мансийску. В Кондинском я почти не задержался. Сергей Борисович, видя как я спешу, только усмехнулся:

— Старый тебя давно ждет, три дня назад с ним виделись. Пожурил меня немного, что рассказал тебе о Таре и о Рождественке. Боится он за тебя. Одно неосторожное слово и потом бед не оберешься…

— Да я ведь не дурак — понимаю. Больше слушаю, чем спрашиваю. Жизнь кое-чему научила,— успокоил я участкового.

— Что же, молодец! Давай, вот твой мотор, вот бензин… Тут тебе Наташа в дорогу собрала, веселее будет ехать — протянул он кулёк с пирогами.

— Не красна изба углами, а красна пирогами! — процитировал я.

— Не изба, скорее лодка — улыбнулся Борисыч. — Ты же, торопыжка, даже на чай не остался.

— Знаю я твой чай, — отмахнулся я. — От такого чая еле из-за стола выходишь, не то что куда-то ехать!

Через несколько секунд я был уже на середине Конды и верная двадцатка понесла дюральку участкового вверх по течению.

Когда я подъехал к дому старого, тот стоял на том же месте, где мы год назад с ним расстались. Было такое ощущение, что я никуда и не уезжал. Та же погода, тот же яр, та же деревянная рубленая изба и тот же седоголовый. Наконец лодка ткнулась носом в песок и сильная рука «знахаря» вытащила её на берег.

— Дай-ка я посмотрю на тебя! Молодец, глаза стали взрослее… Ты явно изменился, — улыбнулся старый, подавая мне руку. — Сразу видно, наши прошлогодние разговоры даром для тебя не прошли.

— Я за эту зиму столько прочитал книг, сколько не читал за десять лет, — отозвался я.

— Что ж похвально! Год прошел в поисках правды. Значит, ты прожил его не зря. Как у нас на Руси: сначала баня — она уже натоплена. Потом угощение и только тогда расспросы. Так? Давай к дому и сразу в баньку, а я пока займусь нашим завтраком — тоном не терпящим возражений, сказал седоголовый.

— Да я пару часов назад в реке купался, — заартачился я.

— Кто это видел? И потом, такова традиция. Давай неси вещи в свою комнату и не торопись, иначе я со столом не успею.

Перечить старому было бесполезно. Поэтому войдя в дом и положив свой рюкзак на лавку, я отправился в жарко натопленную баню. Когда я из нее вышел, стол был уже накрыт и ведун одетый по-праздничному ждал меня сидя на лавке.

— Сначала посети горницу, пообщайся с огнем. Он без тебя горел здесь целый год. Вы давненько не виделись — старый говорил вполне серьезно. Для него, как я понял, огонь знания был живым носителем сознания. И я, услыхав его слова, с умным видом направился в соседнюю комнату. Когда я подошел к восковой свече, мне показалось, что её пламя встрепенулось, стало больше и стало чуть-чуть кружиться. — Что это с ним? — мелькнуло в сознании. — Неужели на меня такая реакция?

— Видишь, огонь знания тебя узнал, — услышал я сзади голос знахаря. — Твой внутренний свет и это пламя между собой связаны. По всему видно — оно тебе радо. И на самом деле ты не зря провел год. Твой потенциал стал куда сильнее. Огонь свечи это чувствует…

— Ну всё. Пообщались, теперь за стол. Ты наверное голоден, отрок?

— Если честно, то да — повернулся я к старому — Сколько к тебе ехал, столько и не ел.

— Тогда садись и не заставляй себя уговаривать.

— Слушаюсь и повинуюсь, — засмеялся я высыпая на стол пирожки жены Сергея Борисовича. — Вот гостинец от зайчика — встретился мне по дороге…

— Знаю я этого зайца. Его Наташей звать, — улыбнулся старый. — А пирожки, кстати, я стряпать не люблю…

После завтрака и ароматного травяного чая ведун спросил:

— Вопросов много приготовил? Вижу, тебя распирают. Давай сначала, что полегче, но учти, после вопросов займемся серьезным делом. Оно у нас главное, а не говорильня. С пустыми разговорами надо кончать и поскорее.

— Да у нас вроде их не было. Если о чем и говорили, то все о серьезном, — рассмеялся я.

— Не бери в голову— просто пришло время конкретных знаний, а не разговоров, тем более обо всем сразу. — Давай, я тебя слушаю, — улыбнулся старый.

— У меня вот какой вопрос, — начал я. — В прошлый раз ты меня серьёзно заинтересовал процессом дегенерации и я стал для себя вести статистику, где и в чем этот процесс в нашем социуме себя проявляет. И у меня получилось, что буквально во всём: в любой деятельности человека чем бы он ни был занят, действуют подмены, и ни одна, а, как правило, несколько. И все они нацелены, если не на разрушение, то на максимальное упрощение. Взять к примеру такую область как культура. Где в наше время классика? Куда исчезло национальное народное творчество, наша народная культура, корни которой произрастают из души общества?! Теперь классику воспринимают только избранные, а недавно ещё в XIX веке, её понимали очень многие. Осколки народного творчества сохраняются только по глухим деревням и на сценах домов культуры в коллективах художественной самодеятельности. И классику, и народную культуру как на Западе, так и у нас сожрал монстр массовой культуры. Искусственно созданное чудовище, главной задачей которого, судя по тому, что мы видим, является разрушение в человеке чувства прекрасного…