Узы крови

Стрелок приостановился, чтобы зажечь сигарету, и почему-то лицо Марии вдруг встало у него перед глазами. А он ведь не вспоминал о ней с тех самых пор, как к нему привязался этот Римо.

Он затянулся, потушил сигарету в пепельнице на чьем-то пустом столе и вошел в лифт, чтобы подняться наверх. Может, и западня. Если так, он к ней готов.

Чиун был тоже готов. Он сидел на коврике перед входом в кабинет Лаваллета.

Автомобильщику было приказано оставаться внутри, и тот ослушался приказа только один раз, когда вышел сказать, что поступил анонимный звонок, предупредивший, что киллер уже в дороге, чтобы его, Лаваллета, убить. — Он один? — поинтересовался Чиун.

— Не знаю. Этого мой информатор не сказал.

— Иди назад в кабинет.

— Он меня прикончит! — зашипел Лаваллет. — Полковник Сэвидж и его люди ушли. Я — живая мишень!

— Чтобы убить тебя, ему надо пройти мимо меня, — сказал Чиун. — В кабинет, быстро.

Он запихнул Лаваллета внутрь, закрыл за ним дверь и снова уселся на коврик, в ожидании глядя на лифт.

Наступал час расплаты.

Римо и сам не знал, зачем выслеживает отца, зачем прятался на заднем сиденье его машины. Увидев, что человек со шрамом входит в лифт, он нашел лестницу и, движимый побуждением невнятным, но неодолимым, решительно направился вверх.

Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках «беретту». Ему казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, — все-таки его удивило.

— Опять ты?!

Лицо Чиуна было — сама суровость.

— Где мой сын?

— Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен, что так и есть!

— А в чем уверен ты сам? — холодно спросил Чиун.

— В том, что он — чокнутый.

Чиун плавно поднялся с пола — будто вырос из него, как подсолнечник.

— Кто бы он ни был, Римо — сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.

Готовься к смерти.

Стрелок выскочил из кабины лифта, дважды выстрелив на ходу. Одна пуля ударила в дверь позади Чиуна, но того там уже не было. Каким-то образом китаеза оказался тремя футами левей. И мерещится это стрелку, или старик и впрямь уже стоит к нему ближе?

Он опять выстрелил — Чиун снова таинственным образом очутился совсем в другом месте, не сделав при этом ни единого видимого телодвижения. Это было похоже на волшебство: с физиономией мрачной и решительной старый китаец будто перелетал по комнате.

Теперь их разделяло футов двенадцать, не больше, и стрелок веером выпустил четыре пули. Однажды ведь он уже достал старика рикошетом. Какого черта это не удается ему сейчас?

Грохот и вспышки собственных выстрелов заставили стрелка моргнуть, и крошечной микросекунды, ушедшей на взмах ресниц. Мастеру Синанджу хватило, чтобы вновь переместиться. Открыв глаза, стрелок увидел, что находится в просторной приемной в полном одиночестве.

Из-за двери с табличкой «ЛАЙЛ ЛАВАЛЛЕТ, ПРЕЗИДЕНТ», придушенно спросили:

— Эй, там уже есть кто-нибудь мертвый? Я могу выйти? Э-эй!

Нет, ну это уж слишком. Куда ж он делся? Комната, конечно, большая, но спрятаться тут негде. Может, старик стал невидимым? Может, у него что-нибудь вроде шапки-невидимки? Стрелок решил ретироваться и начал было пятиться назад к лифту, но далеко не продвинулся, застыл, будто его пригвоздило.

Правую руку, в которой он держал «беретту», охватило адским огнем. Он завизжал. Пистолет со стуком упал на пол. С правой рукой происходило что-то невыносимо ужасное!

Прижимая ее к себе, он рухнул на колени и уголком залитого слезами глаза заметил, что Мастер Синанджу выходит из лифта.

— Как?! — с трудом вымолвил он.

— В догадках можешь истратить вечность, — ледяным тоном ответствовал Чиун. Его взгляд наводил ужас. — Теперь будешь отвечать на мои вопросы.

Чиун опустился на колени рядом со скрюченным стрелком и коснулся точки на внутренней стороне его левой кисти.

Стрелок закричал.

— Это всего лишь прикосновение, — сказал Чиун. — Я могу сделать боль еще сильнее. Могу сделать и так, что ее не станет. Что ты предпочитаешь?

— Пусть ее не станет!

— Где Римо?

— В отеле.

— Хорошо. Ты сказал мне правду.

— Пусть она прекратится! Пусть ее не станет! Прошу!

— Кто тебя нанял? — невозмутимо спросил Чиун.

— Не знаю. Никогда не видел его лица.

— Это нехороший ответ.

— Другого у меня нет. Сначала я думал, что это Лаваллет, но теперь не знаю. Это может быть кто угодно. Помоги, помоги мне! Я сейчас умру.

— Нет, позже. Зачем бы автомобильщику нанимать тебя, чтобы ты его убил?

— Спроси его, спроси его самого. Дай мне передохнуть немного.

Чиун прикоснулся к руке стрелка. Перекрученные суставы разошлись, освободив нервные окончания. Стрелок, обмякнув, рухнул на пол и обессиленно замер, недвижимый.

Чиун был у входа в кабинет Лаваллета, когда открылась дверь на лестницу.

Не требовалось оборачиваться. В приемную вошел Римо. Он понял это по мягким шагам, никто другой не мог бы ступать с такой кошачьей грацией. Кроме, конечно, самого Чиуна.

— Папочка, — сказал Римо и тут увидел распростертое на полу тело стрелка.

— Нет! — вскричал он.

— Он не мертв, Римо, — мягко сказал Чиун.

— А-а.

— Я собирался прийти за тобой, когда покончу с делами здесь.

— Приказ Смита?

— Нет. Я сказал императору, что ты мертв. Ложь во спасение.

— Послушай, вы оба давно знали, кто он такой, верно? — спросил Римо, показывая на тело на полу.

Чиун помотал головой, так что белые прядки над ушами затрепетали.

— Нет, Римо. Истина неведома никому. И меньше всех — тебе.

— Этот человек — мой настоящий отец. Вы это от меня скрывали. Вы пытались убить его!

— Если я и таился, Римо, то только для того, чтобы не причинить тебе горя.

— Какого еще горя?

— Горя, какое ты бы испытал, если бы Смит приказал тебе уничтожить этого негодяя. Но теперь это моя задача, — чтобы помочь тебе, я принял ее на свои плечи.

— О, Чиун, что же мне делать?! — воскликнул Римо.

— Каково бы ни было принятое тобой решение, ты должен исполнить его быстро, — сказал старик, длиннющим ногтем указывая на стрелка, который меж тем уже поднялся на ноги, держа пистолет в руках.

— Прочь с дороги, малыш, — хрипло приказал он. — Я должен убить этого желтого недоноска.

— Нет, — качнул головой Римо.

— Я сказал, прочь с дороги. Ты что, не слышишь?

Римо взглянул на Чиуна. Тот невозмутимо сложил руки на груди и прикрыл глаза.

— Ну что ж ты стоишь, Чиун!

— Без ученика у Синанджу нет будущего. Без будущего у меня нет прошлого.

Меня будут помнить, как последнего Мастера Синанджу, Мастера, который отдал Синанджу неблагодарному белому. Будь что будет.

— Нет, Чиун, — Римо повернулся к стрелку. — Опусти оружие. Пожалуйста.

Разве нельзя договориться как-то иначе?

— Иначе — никак нельзя, — промолвил Чиун.

— Именно. В кои-то веки этот олух прав, — сказал стрелок. — Ну-ка, уйди с дороги! На чьей ты, черт возьми, стороне?

— Да, Римо, скажи нам, — подхватил Чиун. — Ты на чьей стороне?

Стрелок навел на него пистолет. Чиун стоял под дулом как вкопанный, закрыв глаза. Стрелок медленно надавил на курок.

Римо в отчаянии выкрикнул что-то и, подчиняясь рефлексам, которые столько лет вырабатывал у него Чиун, двинулся на стрелка.

Человек со шрамом, развернувшись, выстрелил в Римо. Пуля просвистела мимо.

— Ну, малыш, ты сам напросился, — сказал стрелок и снова выстрелил.

— Ты и в меня?..

Удар пришелся стрелку точно в грудную кость. Кость сломалась. И это было только начало. Сила удара сотрясением отдалась по всему телу, положив почин цепной реакции ломающихся костей, распадающихся в желе мышц.

Стрелок со шрамом застыл и бесконечно долгое мгновение стоял недвижно.

Распались кости черепа, искаженное болью лицо, казалось, смягчило свое выражение. А потом он рухнул на пол, как высыпается из рваного мешка картошка.