Страница 3 из 10
– Да… Печально. Два брата за два месяца.
– Чуть больше двух. Но это неважно. Теперь, Полина, вы согласны, что все это не было случайностью?
– Так вы считаете, что смерть вашего мужа подстроили те люди, к которым он пришел по вызову?
– Я уверена в этом! И не только из-за страха Валентина перед взрывотехникой. Смотрите, вот вы, чужой человек, узнав о моем горе, что сделали? Посочувствовали мне! Правда, ведь?
– Разумеется! А как же иначе?
– А иначе – так: люди, в чьем доме с моим мужем случилось несчастье, не только не выразили мне сочувствия, когда мы встретились у следователя, – они демонстрировали мне свое равнодушие, иногда даже улыбались, о чем-то болтали между собой, делая вид, что вообще не замечают меня! Хотя следователь сказал им, кто я такая. Ну и как? Скажете, это – нормальная реакция?
– Увы!
– Вот! И я о том же. Я была просто шокирована их поведением. А когда я, выйдя от следователя, попыталась поговорить с ними, расспросить, они не стали со мной разговаривать. Демонстративно отвернулись, задрали носы и пошли себе! Я тогда разозлилась и сказала, что найму частного сыщика и все разузнаю сама, без всякого следователя, но выведу их на чистую воду. Знаете, что они мне ответили? Стали угрожать. Представляете? Мне – угрожать! Это уму непостижимо! Нелюди! Твари! Я больше чем уверена, что это они его убили, они! Они все подстроили! Не знаю, как, но подстроили. Их надо наказать, обязательно надо!
Надежда снова забылась и заговорила громко и гневно.
Я невольно поискала глазами официантку. Нет, пожалуй, отсюда нам пора выбираться.
– Надежда, давайте продолжим наш разговор в моей машине. Она стоит здесь, возле кафе.
Женщина встала, автоматически достала из кошелька деньги, бросила их на стол и стала одеваться. Через минуту мы вышли из кафе, к величайшей радости официантки, проводившей нас вздохом облегчения. Должно быть, мы ее все-таки напрягали.
Мы сели в мою машину.
– Надежда, а кто эти люди? В доме у которых все произошло. Что вы о них знаете?
– Супруги Дьяченко. Мужа зовут Анатолий, отчества не помню. Жена – Алена… то ли Дмитриевна, то ли… нет, тоже не помню. У них свой небольшой магазинчик камней: драгоценных и полудрагоценных. На улице Юннатов.
– «Каменный цветок»?
– Я точно не знаю, этого мне следователь не сказал.
– Надежда, как, по-вашему, за что они могли убить Валентина? Он был их знакомым?
– Нет, вряд ли. Всех друзей и приятелей Валентина я за шесть лет узнала. Этих среди них не было.
– Тогда за что? Ведь не просто же так, ради праздника? Должен быть мотив.
– Понятия не имею! Меня и следователь об этом спрашивал, а я говорила, что это его работа – выяснить, за что убили мужа. Но он не стал этого делать. Сказал, что здесь явно – несчастный случай. А у него и без этого дел хватает.
– А как именно они вам угрожали? Что конкретно говорили?
– Да просто! Сказали, что мне лучше обо всем забыть, а то мало ли… Сосульки, мол, с крыш падают, людей прямо на улице убивают… А у меня ребенок, мне надо о нем подумать. А то он может круглым сиротой остаться…
– Да-а… Впечатляет!
Мы немного помолчали. Я обдумывала все услышанное, а Надежда, приложив ладони к лицу, тихо раскачивалась взад-вперед.
– А как вы считаете – как они могли это сделать?
Девушка встрепенулась.
– Что? А-а… Ума не приложу! Но можно, например, внезапно дать человеку в руки что-то, что он возьмет машинально… А может, его даже заставили? Мы ведь не знаем подробностей, а следователь…
– Ну, с ним все понятно. Зачем ему лишняя головная боль? Значит, так, Надежда…
– Можно просто Надя. И на «ты».
– Это даже лучше, многое упрощает.
– Полина, так вы… ты берешься?
– Скорее всего. Но сначала мне надо кое-что проверить по своим каналам.
– Пожалуйста, Полина, проверяй побыстрее! Этих уродов надо скорее наказать! Я тебя умоляю, заклинаю: помоги мне покарать их! Я тебя отблагодарю.
– Э нет! Надежда, запомни одно: месть – это блюдо, которое подают холодным. Я своего часа ждала четырнадцать лет.
– Как – четырнадцать?! – Девушка посмотрела на меня широко раскрытыми глазами: – Полина, я так долго ждать не смогу! Я столько не выдержу! Я…
– Давай поступим так… Поскольку мне предстоит кое-что выяснить, на это потребуется время. Обмениваемся телефонами, адресами, и ты ждешь моего звонка.
– И что мне пока делать?
– Ничего. Занимайся с ребенком, гуляйте побольше. Видишь, какая погода хорошая? Почти весенняя.
– А как же насчет мести этим… Дьяченко?
– Я тебе позвоню. Пока обещать могу только одно: тебе ждать четырнадцать лет не придется.
Я ехала домой и вспоминала себя – как я ждала своего часа. Много лет тому назад, когда случилась та трагедия с моими родителями, я плохо понимала, что произошло. Следователь взял у меня показания, но они даже не попали в дело. Мне, четырнадцатилетней девчонке, никто не верил. Я пыталась рассказать правду, но никто не стал меня слушать. А потом нам в окно подбросили обгоревшую куклу, и дедушка, единственный оставшийся у меня родной человек, запретил мне вообще говорить на эту тему где бы то ни было. Теперь я понимаю, как он боялся за меня. Виновником происшествия признали моего папу. В его крови якобы нашли алкоголь. К тому же водитель иномарки и пассажир утверждали, что он ехал на запрещающий знак светофора на большой скорости.
Нам с дедом так и не удалось доказать, что у папы была язва, обострившаяся на тот момент, и что он не пил вообще. Дело замяли, но нам, как наследникам виновников происшествия, пришлось выплатить прокурору за ремонт его автомобиля. Мы продали квартиру, расплатились с убийцей, а оставшуюся сумму и все накопления дед вложил в акции одной из самых прибыльных российских компаний. Позже они стали приносить нам неплохие дивиденды, и я даже могла позволить себе бросить работу.
По дороге домой я заехала в супермаркет, который был практически единственным магазином в нашем коттеджном поселке. Обязанности по закупке продуктов в моей маленькой семье лежали на мне, и я периодически посещала его. Навалив в тележку побольше полуфабрикатов, которые занимали основное место в нашем с дедом меню, я направилась к кассе.
Вдруг я услышала знакомый голос и, повернув голову, увидела свою подругу, Алину Нечаеву. Алина всегда была очень деятельной особой. Постоянно записывалась во всякие движения и общественные организации, стояла в пикетах и вообще была полной противоположностью мне с моей любовью к покою. Мама Алины несколько лет тому назад вышла замуж за итальянца и уехала на родину мужа. Время от времени она присылала дочери денежные переводы, благодаря чему моя подруга могла жить, не работая. Следует также добавить, что периодически в жизни Алины возникали молодые люди, которым она позволяла оказывать ей материальную поддержку.
Интересно, что привело Нечаеву в наш супермаркет, ведь живет она довольно далеко отсюда? Может, она направляется ко мне в гости, а по дороге решила прикупить чего-нибудь к чаю?
Я со своей тележкой подъехала совсем близко к Алине. Она стояла рядом с какой-то продавщицей и расспрашивала ее о работе магазина:
– Так вы говорите, что ваша зарплата зависит от количества рабочих дней? И сколько таких дней в месяце?
– По-разному. Иногда мы работаем сутки через двое, иногда сутки через сутки, если людей не хватает.
– Как?! Но это же очень тяжело! Сутки работаешь, сутки спишь. Потом опять на работу… Когда же личную жизнь вести?
– Если вы приходите работать в магазин, о личной жизни можете забыть, – безапелляционно заявила продавщица, – на это времени практически не останется.
– Да-а? – с сомнением в голосе протянула Алина. – Понятно. Спасибо за информацию, я подумаю.
Нечаева направилась к выходу. Я догнала ее.
– Привет, подруга! О чем это ты собираешься подумать?
– Ой, Полина! Привет. Да вот, хотела устроиться на работу в ваш супермаркет, а тут, оказывается, такие ужасные условия, просто рабские!