Страница 7 из 12
Наступила вторая ночь, которую строители проводили под открытым небом. Фрол сидел на воздухе и разговаривал с хряком, который не мог слышать его. Здорового хряка определили на территории, отгороженной под жилье. Таким образом свин оказался в команде солдат-строителей. Ему отвели угол, отгородили его досками. И теперь из-за придурковатого Михаила Афанасьевича, не согласившегося, чтобы хряк стоял на улице: мол, замерзнет он ночью, – они должны были слушать посапывания, похрюкивания, что, в общем-то, мелочи по сравнению с тем, когда эта животина пускала ветры и, извините, гадила. Веселого мало.
Думая обо всем этом, Фрол смотрел на полный диск луны и шевелил губами:
– Ну вот, дружок, привезли тебя. Какой ты здоровый. И все бы хорошо, если б ты не гадил столько, а то ведь убирать-то мне приходится, все я за тобой. Может, и прав Сизов, возьму вот над тобою шефство. Буду тебя дрессировать, че делать-то еще, к тебе я приставлен. Теперь, по уговору, остальные работают, а я с тобой. Еду тебе ношу, убираю из-под тебя. Глядишь, и ты мне какое-нибудь удовольствие доставишь, а не только я тебе.
Фрол продолжал бормотать себе под нос, сидя в полной темноте и время от времени внимательно прислушиваясь к шорохам ночи. Охрану стройматериалов никто не отменял. Но теперь вместо одной ночной вахты он нес две, так как строительство его больше не касалось, а остальные уставали, по их словам, больше. А он не устает, да? Он вот должен теперь еще и полночи сидеть. Ануфриев издевается, сволочь, говорит, что со свиньей в обнимку теперь он поспать может. Эка сволочь.
Валетов вспоминал свою жизнь на гражданке. Как было здорово. Крутился, торговал. Что-то там начинал понимать в маркетинге – это кого когда лучше накалывать на бабки. Жил!
– А здесь я кто? – Фрол тяжело вздохнул.
На свежем воздухе сейчас лучше. Как они спят в этой вони? Тут он невольно подумал, что скоро привыкнет к запаху хряка и не будет ощущать того, как он воняет. Все дело привычки.
Вскрикнула где-то вдалеке птица.
Фрол вздрогнул. Запахнул поплотнее фуфайку и посмотрел по сторонам. Нет никого, тихо.
– Завтра будет день, завтра я займусь этим Терминатором.
Как и следовало ожидать, Михаилу Афанасьевичу надоело таскать еду солдатам. И поскольку Фролу приходилось каждое утро с двумя ведрами отправляться на кухню в дом Шпындрюка за отходами, ему еще и навязали, чтобы он таскал вначале для солдат, а потом уж и для хряка. Делать нечего. В принципе у него все равно меньше работы, чем у остальных.
Утром после завтрака Валетов, пользуясь хворостинкой, действительно выгнал здорового хряка на воздух и задремал на солнышке. Вид расслабившегося солдата, второго после самого дембеля Ануфриева, бесил деда Сизова. Но он ничего сделать не мог, поскольку раз уж договорились, то договорились, тем более свой балдеж Фрол окупал тем, что выносил из-под свина.
Свое обещание насчет того, что стройка Валетова больше не касается, Ануфриев сдержал, но только до обеда. После обеда, видя, что свин никуда не уходит и спокойно стоит на одном месте или валяется в придорожной пыли, Ануфриев зарядил Фролу очередной наряд:
– Че кайф ловишь? Нечего сидеть, давай нам стол делай, что мы жрем все с полу, как нелюди? Чтобы к вечеру я ужинал за нормальным столом. Инструменты хватай, материалов – до хрена. Давай работай.
Покорно выслушав указания, Валетов, собравшись с мыслями, пошел к куче наваленных досок выбирать те, что получше и требуют меньше обработки.
После ужина появился Михаил Афанасьевич. Он пришел проверить, сколько успели сделать за день и заодно проведать хряка.
– Мужики, – спокойным и в то же время торжественным голосом объявил он, – завтра утром сюда придет сам глава посмотреть на животинку, которую ему привезли. Вы строительный-то мусор завтра с утра немножко так приберите, чтобы в глаза слишком сильно не бросалось. Глядишь, все будет о'кей и Протопоп Архипович вас не забудет.
На следующий день действительно все оказалось о'кей, даже больше.
Вечером Шпындрюк через своего завхоза передал солдатам два литра самогона. Афанасьевич, отдавая бутылку, сказал буквально следующее:
– Это тест, ребята. Я надеюсь, вы меня поняли.
Наркот Ануфриев просил поблагодарить от всех солдат шефа и поставил бутыль рядом со своим лежаком. После того как завхоз ушел, Олег поднялся и двинул речь:
– Мужики, не пьем.
Резинкин скривился, подумав: «Да, только колемся».
– Если нас увидят пьяными, нас отсюда попрут. Видели, какой он подлый? Специально самогон прислал, хочет, чтобы потом нас комбат отымел.
Небольшой человечек, маленький, лысенький, чем-то напоминающий бухгалтера в своих очках в золотой оправе, он не сказал солдатам ни одного слова, прошел под навес, посмотрел на коричневого хряка, развернулся и вышел.
– И где спасибо за то, что мы его свина приютили практически у себя и согреваем его собственным теплом? – подытожил Ануфриев. – Урод. А самогонку не пьем!
Никто не поддержал предводителя. Простаков и рад был бы сказать что-нибудь, да не мог. Он все время смотрел на бутыль и глотал слюну. И так на сухом законе уже два месяца. Это ни один молодой здоровый организм не выдержит, особенно если вот она, чистая, и впрямь как слеза.
– Может, дашь понюхать-то? – попытался приблизиться к желанному Простаков.
Ануфриев в приступе ярости схватил бутыль и занес ее над головой.
– Здоровый, стой на месте, или я эту бутылку о твою башку разобью!
Алексей отпрянул, выставив руки:
– Не надо. Давайте оставим, может, под конец погуляем.
Валетов в ночь снова пошел дежурить. Он снова сидел, закутавшись в фуфайку, и смотрел то на луну, то на звезды. Около двух ночи с дороги, по которой и днем-то две машины в день проезжало, послышался шум двигателя. Потом все стихло.
Фрол притаился. Перепугавшись, сиганул с пенечка, на котором восседал, и распластался по земле. Он напрягал зрение, но так ничего и не мог разглядеть. До его уха долетел шорох, затем размеренное поскрипывание. Шли по битому кирпичу.
Выставив вперед мощный фонарь, который дал завхоз, он включил его, освещая то место.
Сноп света выхватил из темноты двоих мужиков, идущих один за другим. Они резко остановились, щуря глаза, а затем шуганулись в темноту.
– Мужики, грабят! – заорал Валетов визгливо.
Послышался шорох, пацаны начали выбегать на улицу.
– Че, где?
– Два козла! – орал Валетов, указывая пальцем в сторону.
– Где, где?
Пока он сообразил, что никто из выскочивших ничего толком не видит в ночи и все его суетливые жесты остаются загадкой для остальных, визитеры ушли.
– Где? Кто? – Простаков пытался застегнуть на себе фуфайку.
– Тихо, вы! – рявкнул Ануфриев.
Все затаились. Не так далеко снова треснула ветка, затем завелся двигатель, и машина уехала прочь.
Простаков почти на ощупь нашел Валетова:
– Ну ты как, не обоссался?
– Был готов, – сознался Фрол.
– Ты хоть разглядел их? – к говорившим подошел Ануфриев.
– Какие-то два мужичка, таких приземистых. У одного кепка на голове черная. Другой тоже весь в черном. Лицо узкое такое.
– Да, многое ты увидел.
– Нет, вы че, мужики, я их узнаю. Они оба маленькие такие, ну вот как я. И рожи у них сморщенные. Им лет по сорок – по сорок пять. Синяки, наверное.
– Может, это из тех, кто работал здесь.
Все посмотрели на очень умного Резинкина, пытаясь рассмотреть лицо этого интеллектуального монстра.
– Ты просто Шерлок Холмс. Валет, давай включи фонарь, а то мы тут все потерялись и обратно под навес не вернемся. А ты сиди, сторожи. Хорошо орешь, всех поднимаешь, – похвалил Ануфриев. – Пошли спать. Нечего тут делать, они сегодня уже не сунутся.
Снова Фрол сидел один, и его била мелкая дрожь.
– Блин, вот дела, во понаехали. Е-мое. Что же делать? Здесь же собаки нет. Собаки нет. Была бы собака. С собакой не так страшно. А чего это я один сижу? Вот они выскочили, а в следующий раз не выскочат. Дадут мне по башке. И как это они видят все в темноте? Идут, ведь знают, куда идут. Опять, опять к кирпичам шли. Я же видел, видел ведь.