Страница 19 из 90
Опять же Макаров знал: эти неприятности, каковые бывали, признаться, нередко, можно искупить только полнейшим смирением и терпением. Ну и, разумеется, подарками для балованной супруги. С неизменным аппетитом поглощая ужин — а никакие горести, бури или даже опасности войны аппетита ему не могли никогда испортить, — он, как человек действия, уже думал о том, какой подарок он завтра Капочке приобретет и ласково вручит. Беда в том, что нет наличности, придется опять в долг…
Георгиевский зал Зимнего дворца золотился тысячами электрических лампочек, они нарочито сделаны наподобие недавних еще восковых свечей. Макаров первый раз в Зимнем, да еще на таком торжестве. Он сдает шинель служителям (про себя отметив, что одежда их куда уж как не лакейская) и поднимается, вместе с другими офицерами, по широченной и пологой мраморной лестнице.
Наконец он в зале. Скромно, согласно чину и малому сроку ношения ордена Святого Георгия, он устраивается недалеко от входа, слева у окна, закрытого тяжелой шторой. Зал поверху опоясан широченной черно-золотой лентой — цвета ордена, точно такая же треугольная ленточка у него на парадном кителе. Макаров осторожно огляделся по сторонам.
Кажется, офицерство собралось здесь со всей Руси Великой! Каких только форм и знаков отличия нет тут! Пехотные офицеры в строгих мундирах молочного цвета и гусары в сверкающих, как дамский веер, ментиках; артиллеристы и саперы с черными кантами, кавалергарды, казаки донские в красно-синих мундирах, кубанцы и терцы в черкесках, астраханцы и сибирцы в косматых папахах, но среди них по всему залу — Макаров с удовольствием отмечает это — видны рослые, спокойные в движениях флотские офицеры в черных мундирах.
Оркестр, спрятанный на балюстраде и невидимый снизу, внезапно грянул туш. Вошел император Александр Николаевич — высокий, очень стройный, одетый, как ему положено в таких случаях, в мундир шефа лейб-гвардии Преображенского полка, старейшего в России, скоро ему уже два века. Рядом с ним наследник — великий князь Александр Александрович с супругой Марией Федоровной.
Макаров радостно отмечает, что наследник высок, могучего сложения, крупное лицо с густой бородой пышет здоровьем и силой. Слава Богу, крепка династия Романовых, мысленно перекрестился Макаров. Жаль, не увидел государыни императрицы, она, говорят, тяжело хворает, дай Бог здоровья. Зато великая княгиня Мария Федоровна — само воплощение женской красоты и изящества, недаром слухи о том распространились по Руси аж до Тихого океана. Других членов императорской фамилии он не рассмотрел.
Оркестр умолк, все стихли. Государь император громким, приятного тембра голосом высказал свою радость встречи с героями, пожелал им доброго здоровья, успехов по службе и, ежели опять придется послужить отечеству в ратном деле, новых подвигов. В ответ восторженное «ура». Тут же грянул гимн, с детства известный каждому: «Боже, царя храни…». Офицеры вытянулись в струнку, государь и наследник застыли по стойке «смирно».
Государь, как только отзвучал гимн, подал команду «вольно». Затем, по давнему обычаю, благодарственное слово государю произнес старейший воин — не по возрасту, а по времени получения награды. В этот раз им оказался войсковой старшина 4-го Донского казачьего полка — имя его, объявленное церемониймейстером, Макаров не разобрал. Из рядов ближе к государю, медленно шевеля ногами, вышел высокий, сухой, ссутуленный годами старец, почтительно поддерживаемый под руки двумя дюжими кавалерами, тоже из донцов. Это был, как потом узнал Макаров, младший сподвижник легендарного атамана Платова, получивший орден Святого Георгия в Бородинской битве. Да, в той самой, знаменитой, случившейся почти семь десятилетий назад. А было тогда кавалеру восемнадцать лет от роду.
…Макаров в банкетном зале тоже занял скромное место у края длиннейшего стола в виде буквы «Ш». Все стояли. Закусками были заставлены столы, сзади множество лакеев почтительно подходили с разными напитками, наполняя, по желанию, бокалы. Макаров, как обычно, не пил, но на этот раз, любитель плотно покушать, и не ел. Был весь внимание.
…Стали расходиться. Обычай, как понял Макаров, был заведен таков: сперва выходил государь с великими князьями, затем генералитет и все остальные. Макаров, как и другие, горячо рукоплескал выходившим августейшим особам и вместе со всеми кричал «ура».
Ну, когда залу покинули высочайшие особы, а вместе с ними и многие старшие по возрасту генералы и адмиралы, настроение большинства оставшихся существенно поднялось, а бутылки в руках лакеев стали наклоняться куда чаще. Макаров воздерживался, внимательно смотря и слушая. Выдержка его, как часто случается, была вознаграждена.
Застолье постепенно шло к завершению, когда Макаров увидел в группе других гостей высокого генерала с такими знакомыми пышными усами. Вся Россия знала своего любимца — героя последней войны генерала Михаила Дмитриевича Скобелева. Макаров имел честь быть знакомым с генералом, он счел долгом приветствовать его, развернувшись от стола и став «смирно».
— А, Макаров, здравствуй! — бас генерала был так гулок, что перекрывал даже шумное разноголосие зала. — Познакомьтесь, господа, это Макаров, герой Черного моря!
Последовали представления и рукопожатия. Видно было сразу, что знаменитый генерал и его спутники услугами лакеев, виночерпиев не пренебрегали…
— Слушай, Макаров. А ты бывал на Каспии? Нет, ну вот увидишь. И вместе со мной, ха-ха-ха! Пойдем в пески, я посуху, а ты по воде! А?..
— Ваше превосходительство, для любого боевого офицера великая честь служить под вашим началом.
— Службу знает, знает, — хохотнул опять Скобелев, оборотившись к спутникам. — Ну, теперь давай, отметим наши будущие дела! Эй, любезные!
Стайка ливрейных лакеев мигом очистила край стола и уставила его чистыми бокалами.
— Мне вот этого, — тыкал генерал в пузатую, темную бутылку, — ему и им тоже.
Не колеблясь, Макаров проглотил крепчайшую влагу и не поморщился: моряку полагается пить лихо, иначе подумают, что моряк ненастоящий. Далее Скобелев троекратно облобызал его, обнял за плечи. Но на прощание сказал совершенно иным, чем только что, голосом:
— Завтра в Главный штаб, подъезд четыре, в девять ровно.
В России героев любили всегда. После победного завершения войны против султанской Турции все молодые лейтенанты, отличившиеся в минных атаках, были любимейшими гостями газетных полос, их встречали банкетами в лучших слоях общества, молодые женщины не скрывали своего восхищения. В России любили своих героев…
Недавний лейтенант, а ныне капитан второго ранга — кавторанг, как выражаются моряки, — украшенный крестом Святого Георгия и кортиком с золоченой рукояткой, загорелый, стройный и молодой, он простодушно наслаждался славой и успехом. Он еще не знал, как тяжело бывает с этой славой расставаться. Хотя бы на время.
Осенью 1879-го он поездом совершил путешествие из Севастополя в Петербург. Удобный вагон со спальными полками довез его за трое суток без малого — это казалось тогда чудом скорости! Всего лишь полвека тому назад Пушкину потребовалось на такое же расстояние более двух недель, да еще на тряской дорожной тройке, с утомительными ночлегами в неуютных трактирах.
В столице империи все тоже началось наилучшим образом. Во-первых, в Главном морском штабе ему торжественно зачли Высочайший (то есть подписанный самим Императором) указ о награждении его «За труды при перевозке войск из портов Мраморного моря в Россию». Награда была весьма высокой — орден Святого Станислава 2-й степени. Золотой красно-белый крест (большой, размером с детскую ладонь) с такого же цвета широкой лентой кавалеру полагалось носить на шее.
И еще нечто весьма почетное: Макарову был пожалован чин флигель-адъютанта. Это почетное придворное звание давалось особенно отличившимся старшим офицерам. Формально эти офицеры становились порученцами самого Императора. Так было когда-то, но к макаровским временам это стало только звонким титулом, не более, — для «худородного» дворянина Макарова это было невообразимо высокое достижение.