Банда гиньолей

Этот обеспокоился, склонился надо мной… спросил скрипуче, что случилось.

— У тебя усталый вид! Может, поедем в метро? Метро? Я так и подскочил. Новенькое придумал! Метро!

Вот гад ядовитый!

— Педик! Убийца! — завопил я. Назвал его убийцей!

Ору на него во всю глотку, надсаживаюсь, чтобы его схватили, увели прочь, но собравшиеся вокруг прохожие не трогают его. Это я кажусь им в высшей степени странным… меня похлопывают по голове, по щекам. Он, как всегда, нагло щерит все свои зубы, крепко сжимая челюсти. Такую вот рожу корчит… Плюет на меня при всех… Потом крепко берет меня за руку. Никуда не денешься — я послушно встаю, иду за ним. Он неторопливо выводит меня из кольца людей. Я, как и он, шагаю… точно заводной. Спереди вприпрыжку скачет девчонка. Кое-кто из любопытствующих увязывается за нами — получилось что-то вроде шествия. Миновали одну, другую улицу… Тут я сообразил, куда он держит путь: к ресторану под названием «Коридор»… Сплошь канделябры с кружочками для стекающего воска… Роскошное заведение. Я сам ни за что не решился бы войти… Видно, решил он пустить мне пыль в глаза… Прочитал мои мысли, тухлятина сверхясновидящая!

— Войдем же! — приглашает он, важно надувается и входит. Вельможная особа! Я… совсем скис. Решительно ничем не собьешь нашего красавчика! Официанты суетятся, метрдотель сгибается в поклоне — ждут распоряжений, а оставшиеся на улице совершенно огорошены — им и в голову не могло прийти, что мы такие шикарные господа. Давятся, лезут друг на друга под окнами, таращатся на наше великолепие. Нас быстро усадили — подушечки, кресла, все чин-чином, расположились на плюшевых обивках. Похоже, нам отвели наилучший столик: цветы, охапки роз, посредине — великолепное ювелирное украшение. Ждали нас, что ли? Но, едва мы уселись, я, кроме благоухания цветов… учуял еще нечто… Тянуло откуда-то снизу… Я знал, что мне отобьет аппетит!.. Тяжкий дух прелой сырости… Попросить, что ли, отворить окна? В закрытом помещении нечем будет дышать. Пахнет вроде воском и чем-то еще. Ну, его-то совершенно не беспокоит. Малышку, впрочем, тоже… Только не начинать снова брюзжания! Воском наносит… Все-таки девчонка что-то зачуяла, задергала носом, точно крольчонок, стала принюхиваться. Нет, это не от сидящих за соседним столиком, нет, нет! Совершенно особый запах… знакомый мне затхлый дух. Увидев, что мы принюхиваемся, он приходит в прекрасное настроение, заговорщически подмигивает мне. Ну, экземпляр!.. Всякий аппетит у меня, понятное дело, отбило. Читаю меню, а к горлу подступает тошнота! Снова тяну носом — какая мерзость… тянущая снизу вонь густеет: наверное, он в чем-то роется под скатертью… в остатках собственной плоти… В общем, не знаю… Во всяком случае, причина в нем, уверен… В его гниющем теле! Пусть убирается, так и скажу! Подчеркнуто зажал себе нос пальцами, чтобы до него дошло… Не слишком вежливо — сидим-то друг против друга!

— Нет, нет! — не согласен он. — Нет!

Это уж слишком! Дай-ка шепну ему на ушко. Наклоняюсь к нему через стол… Сверху, когда к самому уху, все видно, как на ладони: вся шея у него зеленая, вырваны клочья мяса… Какая-то дрянь сочится… Лоскуты изжелта-розовой кожи… Какая пакость!

— Тухляк! — шепчу я. — Тухлятина! — Ничего не могу с собой поделать… В самое ухо ему…

— Разумеется, разумеется!

Ни тени смущения — резвится пуще прежнего… Находит меня замечательным балагуром. Скрежет заменяет ему смех… Челюсти сжимаются, скребут друг о друга, пощелкивают, точно во рту у него старинные часы. Так он смеется… Ликующе подтверждает, нарочито трет костьми, производя тупой звук. Не скрывает больше, что мертвяк — уж каков есть!.. Я поспешно усаживаюсь на место. Срочно переменить тему! Сделаю заказ… А нет, он сам заказывает… Блеет, ни к кому определенно не обращаясь… чтобы все слышали — уж очень он это любит! Есть у него такая слабость — веселиться у всех на глазах. Своим замечанием я привел его в совершенный восторг… Обмирает от восхищения… Просит придвинуть закуски, большой круглый стол, уставленный яствами. Немыслимое разнообразие блюд: от икры до маслин в соусе, от фаршированной сельди до ананасов в томате… Уставился на меня, глядит неотрывно. Неужели меня вырвет? Сдерживаю тошноту, стараюсь не поддаться. Гляжу на него поверх маслин, гляжу в провалы глазниц, меряю его взглядом, и он меня меряет. На дне глазниц что-то вроде свечений… Вспыхивают мерцающие огоньки и гаснут… Бесподобен, неподражаем! Схож на Ахилла Норбера, которого они собираются показывать на ярмарке… Я имею в виду Нельсона и Пепе… Не этого охламона, а того… Только не валить их всех в кучу!.. А что поделаешь? Вертятся все они у меня в котелке, грызутся меж собой! Только не путать!.. Снова навожу на него взгляд поверх салатниц… Не испугать ему меня, я не опускаю глаз… Да, это он. Ну и что? Что из того? Да гори он ясным пламенем!.. Усаживаюсь на место, молчу… Что же я еще говорил этому душегубцу? Может быть, приносил ему извинения"? Ну уж нет, так его растак! Да я скорее снова спихну его под поезд метро! Я прирожденный убийца! Пусть снова его размажет по рельсам — и вся недолга! И пусть узнает прямо сейчас! Пусть сообразит! Чтобы не воображал, будто у меня духу не достанет! Не меньше, чем у этого паскудного гаера!

Ну, держись, сейчас я тебя обложу!.. Нет, подожду немного… погожу… Лучше немного подождать… А он пользуется, все пропитывает своим зловонием, сверкает желтыми бликами из глазниц…

— Светляк! — бросаю я ему, — Светляк!

Он указывает на икру:

— Не желаешь?

Как ни в чем не бывало… А малышка вообще ничего не понимает… Одна еда на уме, пробует того, сего… Облизывается… Прямо дитя! Он советует ей отведать креветок. Едва не рвут их друг у друга… Комедия! Он изображает этакого тонкого ценителя, великосветского гуляку — уж и сам не знает, кем прикинуться! Смотрит в меню, держа его вверх ногами… Новый взрыв смеха! Ну, сейчас я его осажу!

— Странный вы тип, Сороконожка!

Прямо так, помимо шуток, строго… Сбить бы с панталыку этого негодяя! Хватит подсказок… Собираюсь с духом…

— Вы находите? — промурлыкал он мне в ответ. — Вы находите, молодой человек?

Принял за похвалу… Вы, мол, в полном блеске этим вечером… Совершенно счастливый, он без задержки сделал заказ, нарочито громким дребезжащим голосом… чтобы слышно было за всеми столиками… А я все принюхиваюсь, принюхиваюсь… Так и бьет в нос тянущая снизу вонь… Дышать нечем!

— Сороконожка! Сороконожка!

Напрягаюсь, чтобы дошло до этой падали. Напрасный труд! Мысли его занятны другим… Хрустит во всеуслышание… Его не собьешь! Прохаживается насчет кино, модных фильмов… Обо всем судит самоуверенно… Он привлекает внимание… к нему обращаются взоры… Какой ужас, на нас смотрят! Все посетители замерли, подняв вилки… Он так разгорячился, так размахался руками… что может создать помехи обслуживанию клиентов… И вдобавок, у него посвечивает в глубине глаз… Это производит сильное впечатление… Свою тираду о модных киноактерах он завершает так:

— Все они призраки! Хи, хи, хи!.. Призраки!

Ему кажется, что это верх остроумия… Хочет, чтобы все похихикали: «хи, хи, хи!»… Правда, присутствующие несколько ошарашены… Откуда выискался эдакий чудак! Все обратились в слух, даже есть перестали… а он просто голову потерял от такого успеха — ликует, сияет наш феномен! Как отвратительно он блеет, возится, клацает костьми! А какое зловоние в зале!.. А уж самоуверенности! Битком набит сведениями, так и сыплется из него… Кладезь неисчерпаемый! Публика ошеломлена, а он травит густо наперченные анекдоты… Срамник, поганец! Про всех самых ярких звезд, на английском, на французском… Интернационал!.. Про Макса Линдера, Пирла Уайта, Жюдекса, Сюзанну Гранде… Умеет разжечь любопытство слушателей… И про самые прославленные театры! Про актеров, тонких искусников слова… О Бэзиле Халлейне, об Этель… Особенно обильную пищу его красноречию доставляет любимец «Стрэнд ревю» Бэзил, очаровательно шепелявящий Бэзил… Он исполняет все его припевки, проблеивает — как же иначе? — и даже прошепелявливает.