Ловчие удачи

— «Ба! Могущественный некромант боится темноэльфийского шпаголома?!»

— «Не смей! Это оружие выкованное против магов. На нем заклятие на языке Бездны. Сам знаешь, кто пробудил многое, что дремало в подгорных чертогах, — темные эльфы. Благо они не справились, и большинство из них погибло тогда».

— «Туда им и дорога!»

— «Сильно сказано. Однако никто, кроме них, не рискнул. А ты помнишь, как у тебя были полные портки страха, когда до вас, там, наверху, в горах, повсеместно долетали их крики из чертогов в глубинах. Вопли полные ужаса и предсмертной тоски, когда Zeg'Zesa пожирала их без остатка!? Это порождение Бездны, черная жижа, которая разлагает в мгновение ока любую живую тварь. И этот запах, а?! Запах трупной вони. Помнишь?!»

— «Прекрати!»

Зойт под изумленными взглядами Фарая и Карнажа обхватил голову руками и прижался к столу. Желтые глаза полукровки многозначительно покосились на некроманта, скрываемые обросшей челкой красных волос. Кассар не увидел, а почувствовал этот взгляд — холодный, без тени сомнения и без малейшей возможности на колебания.

— «Не смей преследовать меня. Феникс не наемный убийца и не станет таковым, а переходить ему дорогу я пока не собираюсь. Так что живи, пока можешь. Твои все равно тебе не поверят и не подарят жизнь за то, что ты про меня расскажешь.

Наш орден снова восстанет из праха. Уже скоро. Уразумей хорошенько мои слова, колдун!» — некромант согласно кивнул в сторону «ловца удачи» и сам налил тому фужер дорогого вина, отставив в сторону кружку пива, которое полукровка еще не успел толком распробовать.

Друид захлопотал вокруг Зойта. Деловито отведя руки белого эльфа в стороны, Фарай натирал тому виски мазью с резким запахом, бормоча банальные рекомендации от частых мигреней, обязательных для всех, кто практиковал магию.

— Пойдем, Карнаж, я вправлю тебе ребрышки. А то твоя кислая физиономия меня удручает, а «вопли» сломанных костей больше не прибавляют веселья, — усмехнулся некромант.

Оставив друида и ларонийского колдуна за столом, они поднялись в комнату, которую снимал Кассар. Там, сняв повязки, заклинатель мертвых даже присвистнул от представшего ему зрелища.

— Что не так? — спросил Карнаж.

— Ты помнишь? Тогда, на тракте? Давным-давно… — уходя от ответа, задумчиво произнес заклинатель мертвых, — Никто не хотел помочь некроманту, которого шарахнул заклятием придворный чародей. Даже за деньги… Я не успел уступить дорогу и валялся на обочине, подыхая, как сбитый телегой бродячий пес. А ты, пусть и торговался, но выполнил просьбу. Довез куда надо. И это в Феларе, где за помощь таким, как я, могут вздернуть, а полукровку отправят в петлю с двойным удовольствием!

Костлявая рука с длинными пальцами прикоснулась к месту перелома, и «ловец удачи» взвыл от боли. Он даже схватился за рукоять кинжала за поясом. Но Кассар уже закончил.

Феникс перевел дух и хрипло ответил:

— Помню. Особенно твою ругань, когда я перекинул тебя через седло лошади. Такое не скоро забудется. Но не думай, что это было милосердие. Мне все равно кто платит, если ему что-то нужно. Мы в расчете.

— Ты — «ловец удачи». Я знаю вашего брата. Нанимал как-то. Вряд ли кто-то из твоих коллег стал бы так рисковать. Впрочем, я сделаю вид, что поверил тебе. Но в деньгах за спасенную шкуру долг не отдают, сам знаешь, — вскинул брови некромант, погладив свой обтянутый бледной кожей череп, — Не хочу хвалиться, но твои ребра грозили большими неприятностями.

— Какими?

— Неважно. Теперь ты будешь жить, клянусь своей черепушкой! Напоследок еще одно: твои предположения о Зойте правда. Не подставляйся под удар тайной канцелярии Ларона, а то, выходит, зря я тебя латал.

— Что-то ты больно разговорчив и милосерден. Готов побиться об заклад, тебе это нужно, — заметил Карнаж, накидывая рубаху и куртку.

— Точно. Иначе пустое милосердие может выйти боком, а чрезмерная разговорчивость станет глупостью. Теперь мы в расчете. Удачи! И еще. Пустой совет: смотри в оба. Сейчас в Форпате небезопасно, особенно таким, как ты.

Из комнаты Феникс вышел озадаченным еще больше, чем тогда, когда увидел Кассара с Фараем в общей зале. Некромант, конечно, был взбалмошным и словоохотливым ублюдком, который наверняка мог одновременно вырывать из трупа позвоночник и рассказывать очередную уморительную байку, но чтобы так… Вдруг хлопотать о ком-то, как добросердечная тетушка и торопиться закрыть долги, как душой и сердцем благородный рыцарь!?

Кассар смотрел на него и окружающих свысока, меж тем в глазах стояла непроницаемая стена. От этого появлялось какое-то мимолетное, но знакомое ощущение, которое Феникс пережил тогда, на балконе Странствующей Башни в присутствии Хроноса. Оно было неясным, но, тем не менее, единожды возникнув, хорошо запомнилось.

Карнаж слишком доверял своей интуиции, чтобы упустить такую перемену в заклинателе мертвых.

Проникнув за высокие стены Форпата, ровным кольцом обхватившие город, Кеарх немало удивился тому, что его встретил… снег. Белые хлопья сыпались на брусчатку мостовой, кружили вокруг многочисленных, недосягаемо высоких башен «верхнего» города.

Снаружи было солнце, день ясный и погожий. Здесь — зима и всамделишный холод, и свинцово-серое небо. Сильваниец стоял в растерянности и смотрел ввысь. Прохожие шли мимо и толкали эльфа плечами, посылая в его адрес сдавленные ругательства. Там, в узких окнах башен, горел свет. Ярко, иногда прерывисто мерцая в темноте меж настолько высоких, что дух захватывало, шпилей. В этом нагромождении из упирающихся, казалось, в само небо строений, вытянувшихся как подзорные трубы, царило чинное спокойствие. По переходам и мостикам между ними, а также на небольших балконах можно было разглядеть несколько фигур. Они все так далеко находились от тех, кто обитал в «нижнем» городе, и так редко опускали свой задумчивый взгляд вниз, чтобы посмотреть на ту суету, которую отделили десятки футов каменной кладки стен…

Очевидно, у бургомистра было скверное настроение, что и выразилось в такой погоде и, вдобавок, скудном освещении на улицах. Кеарх пару раз споткнулся и чуть не упал, покуда брел вглубь тесных переулков и высоких стен, окружавших со всех сторон холодной громадой без окон, что служила опорой какой-нибудь башне. Медные столбы со сферами различных расцветок попадались все реже и светили как-то тускло.

По улицам бродили мрачные, серые жители. Укутанные в теплые вещи, они несли вязанки хвороста в свои жилища. Со всех сторон доносилось хлопанье дверей и покашливания. Дым из каменных, обглоданных временем печных труб аккуратно стелился над головой где-то на уровне водостоков, словно боясь потревожить высоких господ-ученых там, наверху.

Будто и ночь царила здесь, а звезд и луны не было видно.

Сильваниец шел и шел, стараясь глубже запрятаться в этот запутанный «нижний» город. Там, где нет медных столбов с горящими сферами. Найти себе жилище, снять какую-нибудь каморку и переждать, забившись в темный угол, подальше от любопытных глаз.

Кеарх с содроганием вспомнил расправу над Шрамом. Как быстро и как жестоко. Он ведь едва отлучился, оставив чернокнижника совсем ненадолго, а потом сидел за углом и с ужасом смотрел за происходящим. Он даже не сразу понял кто напал, поэтому не спешил помогать, ведь воровская смекалка подсказывала, что бросать на убой тело, не зная дела, будет довольно опрометчиво. И чутье не подвело. В ту же минуту, как эльф размышлял об этом, рана на его лице заныла так, словно и не лечили ее вовсе… А этот предсмертный зов! Он, как команда, как хлыст подстегнул его ноги, и сильваниец помчался обратно к гостинице. Куда угодно лишь бы подальше от той черной фигуры, что возвышалась над телом убитого чернокнижника!

Кеарх вбежал в комнату — надо было скорее собрать все, что имеет ценность. Покойнику все равно не пригодиться, а ему в дороге в самый раз. Но в Лангвальде не оказалось ломбарда, а с того добра, что удалось раздобыть, не стоило и пытаться выручить хоть сколько-то у местных жителей.