Страница 21 из 45
Могильники зарубинецкой культуры бескурганные. Захоронения устраивались в сравнительно неглубоких, обычно овальных, реже — круглых в плане ямах. Обряд погребения — трупосожжение. Наиболее распространены ямные захоронения, в которых остатки кремации ссыпаны в кучку или разбросаны по дну ямы. Сравнительно небольшой процент составляют урновые захоронения в округлых ямах. Редким исключением являются трупоположения, обнаруженные лишь в единичных зарубинецких могильниках. Погребения с трупосожжениями обычно содержат различные предметы — глиняные сосуды, фибулы, булавки и другие детали одежды или украшения, изредка попадаются орудия труда, бытовые предметы иди оружие.
Согласно положениям Ю. В. Кухаренко, истоком формирования зарубинецкой культуры были культуры поморская и подклошовых погребений Повисленья. Зарубинецкая культура возникла как ответвление поморской, в результате расселения носителей последней на юго-восток. Первоначально поморские племена появились в западной части Принятского Полесья, где среди древностей есть достоверно поморские элементы, и оттуда распространились на восток, в области Среднего и частично Верхнего Поднепровья.[145]
П. Н. Третьяков, возражая Ю. В. Кухаренко, показал, что припят-ская группа зарубинецких памятников не старше днепровских, поэтому последние не могут быть выведены из полесских древностей.[146] Однако это правильное замечание П. Н. Третьякова не может служить аргументом для отрицания участия поморского населения в генезисе зарубинецкой культуры. Видимо, ближе к истине подходит Д. А. Мачинский, который, заново изучив все стороны проблемы происхождения зарубинецкой культуры, пришел к выводу о сложении трех локальных групп зарубинецкой культуры (припятской, среднеднепровской и верхнеднепровской) не путем постепенного расселения ее носителей, а за счет притока населения из разных регионов поморской культуры и культуры подклошовых погребений. Исследователь полагает, что миграция из различных районов Повисленья происходила несколькими путями.[147]
Вместе с тем несомненно участие местного населения в генезисе зарубинецкой культуры. Зарубинецкая культура в значительной части сформировалась на территории, принадлежавшей племенам милоградской культуры. П. Н. Третьяков и О. Н. Мельниковская, занимавшиеся вопросом о взаимоотношениях милоградских и зарубинецких древностей, настаивали на отсутствии генетической преемственности между ними.[148]
Однако на Гомельщине обнаруживаются особенности, свойственные как милоградской, так и зарубинецкой культурам и объяснимые только сосуществованием их носителей на одной территории, в результате чего племена милоградской культуры были ассимилированы.
Ещё более отчетливо роль местного (очевидно, скифского) населения в сложении зарубинецкой культуры проявляется в среднеднепровских областях. Как показал Е. В. Максимов, здесь местными по происхождению оказываются нелощеная керамика, составляющая большую часть находок на поселениях, домостроительство и отдельные детали погребального обряда.[149]
В итоге можно считать, что формирование зарубинецкой культуры явилось результатом взаимодействия пришлых племен — носителей поморской культуры и культуры подклошовых погребений, принесших сюда латенские культурные традиции, с местным населением — милоградски-ми племенами на севере и скифскими — на юге.
Поскольку в сложении зарубинецкой культуры, как и в генезисе пшеворской, участвовали поморско-подклошовые племена, то можно утверждать, что зарубинецкое и пшеворское (или часть его) население было родственным в этноязыковом отношении. Однако отождествлять на этом основании все зарубинецкое население со славянами было бы преждевременным. Судя по культурным остаткам, активность местного и пришлого населения в разных частях зарубинецкой территории была весьма различной. Так как зарубинецкая культура сложилась в основном в ми-лоградском ареале, принадлежавшем балтам, то не исключена ее балтская атрибуция. Ведь поморская культура в Нижнем Повисленье также связана с окраинными балтами или балто-славянами. Поэтому представляется вероятным, что зарубинецкие племена принадлежали к отдельному диалекту, занимавшему, в некоторой степени, промежуточное положение между славянским языком и очень близкими к нему западнобалт-скими говорами. В зависимости от обстоятельств они могли стать и балтами, и славянами.
Формировавшаяся во II в. н. э. черняховская культура, характеристике которой посвящен следующий раздел, охватила южную часть заруби-нецкого ареала. Здесь потомки зарубинецких племен, очевидно, приняли участие в генезисе славянского ядра Черняховского населения.
Севернее Черняховского ареала судьба зарубинецкого населения была иной. Еще в начале нашей эры носители зарубинецкой культуры постеленно начали расселяться в поречье Десны, среди юхновского населения. А на рубеже I и II вв. н. э. сюда направляется значительная масса зарубинецкого населения. Во всех полесских и среднеднепровских могильниках зарубинецкой культуры в это время перестают хоронить. Влияние зарубинецкой культуры на севере достигает окрестностей Смоленска и охватывает бассейны Десны, Сожа и могилевского течения Днепра.
В результате взаимодействия зарубинецкого населения с местным в Верхнем Поднепровъе складывается несколько культурных группировок. Культура деснинских поселений с зарубинецкими элементами названа А. К. Амброзом почепской.[150] На Днепре синхронные памятники обычно именуются древностями типа Абидни, а в верховьях Сожа — культурой типа среднего слоя Тушемли. Во многом близки к верхнеднепровским и деснинским поселениям позднезарубинецкие памятники северных районов Среднего Поднепровья. Это пойменные памятники типа Казаровичей. Днепровские древности II–V вв. н. э., сформировавшиеся при значительном воздействии зарубинецкой культуры, обычно объединяются общим названием «позднезарубинецкая культура».[151]
Со II–III вв. н. э. зарубинецкие элементы появляются и в древностях бассейна верхней Оки. Очевидно, потомки зарубинецкого населения из Подесенья расселились далее в северо-восточном направлении. В результате их взаимодействия с местным балтским населением в бассейне верхнего течения Оки формируется мощинская культура.
П. Н. Третьяков и его сторонники утверждают, что зарубинецкая культура оставлена славянами. Расселение носителей зарубинецкой культуры в северо-восточном направлении, по мнению этих исследователей, отражает процесс славянизации верхнеднепровских областей, ранее принадлежавших балтам. Носителями позднезарубинецкой культуры были славяне — потомки зарубинецких племен и славянизированное местное население. В последних работах П. Н. Третьякова исключение делается только для мощинской культуры. На верхней Оке, как утверждает П. Н. Третьяков, расселившиеся потомки зарубинецких племен оказались ассимилированы местным балтским населением.[152]
Между тем, как известно, культурная ассимиляция далеко не всегда совпадает с этноязыковой. Результаты этнического взаимодействия зарубинецкого населения с верхнеднепровскими балтами во всех деталях пока не могут быть выяснены. Однако позднезарубинецкие древности и эволюционирующие из них древности третьей четверти I тысячелетия н. э. типа Тушемли — Банцеровщины — Колочина не обнаруживают преемственности с верхнеднепровскими, достоверно славянскими памятниками VIII–X вв. Отсюда следует, что позднезарубинецкие древности Верхнего Поднепровья на основе археологии нужно считать дославянскими, а согласно материалам гидронимики — балтскими.
145
Кухаренко Ю. В. К вопросу о происхождении зарубинецкой культуры. — СА, 1960, № 1, с. 289–300.
146
Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М. — Л., 1966, с. 214, 215.
147
Мачинский Д. А. К вопросу о происхождении зарубинецкой культуры. — КСИА, 107, 1960, с. 3–8.
148
Третьяков П. Н. Моховское второе городище. — КСИА, 81, 1960, с. 43–48; Мельниковская О. Н. О взаимосвязи милоградской и зарубинецкой культур в Южной Белоруссии (по материалам раскопок Милоградского городища). — СА, 1963, № 1, с. 32–41.
149
Максимов Е. В. Среднее Поднепровье на рубеже нашей эры, с. 116–129.
150
Атброз А. К. К истории Верхнего Подесенья в I тысячелетии н. э. — СА, 1964, № 1, с. 56–71.
151
Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге, с. 220–239; Раннесредневековые восточнославянские древности. Л., 1974.
152
Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге, с. 190–239; он же У истоков древнерусской народности. Л., 1970, с. 27–71.