Наши люди

Конечно, в такой эмоциональной атмосфере немудрено расчувствоваться. Одна присутствующая девушка так и сделала и от чувств принялась беззлобно, но громко сквернословить. Алла принялась ее уговаривать:

-- Ну ты хоть неделю матом не ругайся, все ж пост! (Дело было как раз перед Пасхой. -- Прим. авт.)

Девушка обещала подумать. Как мы с ней целовались

А дальше что ж? Дальше -- царственный жест, не хуже шубы с барского плеча. Ведь что получилось? Валя -- артистка, она пела для нас, и сами собой тут разумеются цветы. Где их взять среди ночи? В багажнике лимузина Пугачевой! Я иду за корзиной, мне ее выдает шофер Витя, который ради этого отрывается от лимузинного телевизора и очень приветливым голосом спрашивает, долго ли еще ему нас ждать.

Несу цветы по Манежной. Прохожая девушка спросила меня с убийственной доверчивостью:

-- Это мне?

-- Нет, -- говорю, -- это другому человеку -- Пугачевой А.Б., которая тут поблизости проводит культурный досуг.

Девушка уважительно оглянулась на кремлевские башни, в направлении которых я вроде шел. Какие ж тут шутки -- Алле Борисовне вполне по рангу.

-- Серьезно? Ну тогда передайте ей привет от Юли Шишкиной.

-- Она вас знает?

-- Нет. Но, может, ей все равно будет приятно.

Она засмеялась и быстро-быстро застучала каблуками, догоняя свою беззаботную молодую компанию.

-- Постой! -- начал было я. Вид у нее был такой счастливый, да и весна же, что мне захотелось все бросить, догнать и тоже пойти прожигать жизнь. Но усилием воли я сдержал себя: нельзя, меня ведь сама Пугачева ждет! Кроме того, я ведь и так уже ее, жизнь, как раз прожигал.

Но наступил прощанья миг. Мы на прощанье целовались. Не скрою, я этого ждал весь вечер да еще полночи.

-- Это должно остаться между нами? Чтоб я унес этот секрет в могилу? Или можно этим хвастать теперь всю оставшуюся жизнь?

-- Валяй! -- разрешила она.

Щедрость, достойная королевы...

1999

HHHH Володя Яковлев HHHH Блеск и продажа "Коммерсанта"

Будучи человеком продвинутым, отец основатель "Коммерсанта" опять обогнал всю страну: с объявлением своего личного дефолта он сумел опередить само Правительство России, а с уходом -- даже такую историческую личность, как Ельцин Б.Н. Все бросив, он ушел, как Лев Толстой, тоже став зеркалом -новой русской революции.

В январе 2000 года прогрессивная общественность отметила славный 10-летний юбилей "Коммерсанта". За две пятилетки пройден большой поучительный путь: от радости, вызванной у советского читателя появлением первой свободной газеты, до темной истории с продажей "Коммерсанта" через посредство подставных лиц и новых забавных слухов того рода, что-де это не продажа, но сдача в аренду вплоть до окончания выборных кампаний.

За прошедшие годы образ отца основателя "Твердого знака" как-то подзабылся, и заслуги его немножко задвинуты в тень. Иные знакомые Володи Яковлева -- даже те, кому он ничего плохого не сделал, -- сегодня запросто могут отзываться о нем пренебрежительно. Без труда можно услышать множество рассказов о его ошибках, неверных решениях, убытках, долгах. Его корят отходом от бизнеса. "Совсем с ума сошел" -- это очень средний и весьма доброжелательный отзыв.

Видимо, это легко и приятно -- считать себя умней, профессиональней и дальновидней Яковлева. И кипятиться: "Нет, я бы на его месте..." Но чудес не бывает: на его месте оказался именно он сам, а не кто-то другой. Не кто-то более мудрый, красивый, последовательный, интеллигентный, добродушный, свойский, вообще достойный! -- а именно Яковлев В.Е.

Это он в весьма юные годы (20 с чем-то) публиковал нашумевшие, даже в Политбюро было слышно, отчеты о своих журналистских расследованиях (да хоть про тех же "люберов"). А потом стал одним из самых успешных и знаменитых кооператоров. После начал выпуск первой легальной массовой свободной газеты -- еще при советской власти! Далее основал очень серьезный издательский дом -- кстати, первый в стране. Заработал сколько-то там миллионов долларов; в прессе мелькали разные цифры. Это все -- в отличие от каждого из нас, ну, практически каждого. Так что лишь с очень большой и некорректной натяжкой можно утверждать, что Яковлев такой же, как все.

Впрочем, тут еще надо разобраться. Как все -- это как? Смотрите! Детей нашей страны -- всех без исключения детей -- с самого нежного безграмотного возраста зомбировали насчет беспримерной мудрости Льва Толстого. Который, между прочим, из успешных графьев, из олигархов русской литературы ушел сперва в сельские учителя, после в босые пахари, а далее и вовсе в бомжи. Русский царь и тот все бросил, подписал отречение на станции Дно и удалился в глухую провинцию "святой Руси" -- вместо того чтоб гордо и прилюдно погибнуть на плахе, не сдав прежде достоинства, -- как подобает европейскому монарху. Русский президент не дотерпел, не пожелал доцарствовать до нормальных выборов и ушел от дел, все бросив на своих опричников. Русский поэт, которого на весь мир объявляют живым гением, плюет на все и отказывается от Нобелевской премии -- по просьбе каких-то начальников. Все смято и выкинуто на полдороге, ничто в стране не доводится до конца! Ни революция, ни контр-революция, ни обобществление, ни приватизация, ни стройка, ни даже снос; котлованы не дорываются, дороги не достраиваются, жизнь не доживается -- а так, комкается и выкидывается.

После утомляющего множества таких примеров -- чего ж удивляться, что дети, выросши, не желают систематически трудиться, а бросают все и приступают, извините за выражение, к "поискам истины"? Если не в заезженной Ясной Поляне, так в каком-нибудь нерусском чудаковатом Непале, а нет лишних денег, так просто в советских пивных или даже вовсе -- пардон за штамп -- на интеллигентских кухнях, в тесноте которых наши яйцеголовые проигрывали, проиграли жилплощадь всей страны.

Вот и Яковлев -- гляньте на него! -- тоже вслед за иными великими отошел от дел. Бросив кому попало свою империю вместе с подданными, а взамен получив всего лишь деньги. (Так барин проигрывал в карты сельцо с холопами! Тут не следует искать пафоса, всякий хозяин вправе продать свое имущество; подумаешь, купил-продал, в стране никто не хочет производить товар, у нас все приторговывают -- не издательскими домами, так нефтью или турецкими кожанками. Впрочем, слово "торгаш", говорят, утратило советскую презрительную интонацию.) О, как же это по-русски! Фактически Яковлев вслед за Толстым тоже стал неким зеркалом -- новой русской революции.

Яковлев, как и Толстой, тоже оставил дело, жену, детей -- только провинцию для блуждания вместо русской выбрал цивилизованную, заграничную. И влачит там эмигрантскую жизнь... В ряду прочих рантье из разных экзотических стран, среди бездельников, прожигающих жизнь, -- к неприятному удивлению работящих американских миллионеров. Что, завидная участь?

Это кому-то может активно не нравиться по тем или иным мотивам. Ну да разве ж мы живем свою жизнь с целью нравиться кому-то постороннему, чужому?.. И потом, попробуй людям еще угоди!

Иных сегодня страшно раздражает вся эта непрозрачная, подозрительная история с куплей-продажей, этот смуглый красавчик Киа Джурабчиан. "Любой олигарх может купить мою газету. Без меня", "Успех на рынке: газета вся продана и вся куплена", "1989-й год. В России еще нет независимой прессы. 1999-й: ее опять нет. 10 лет "Коммерсанту"". Люди злобно сочиняют приблизительно такие слоганы, совершенно забыв, что еще в 96-м обзывали тогдашние менеджерские принципы Яковлева провальными и советовали ему продать издательский дом, -- "пусть хоть кому-то достанется, жалко, если сам собой не развалится".

Да... То, что делал и сделал Яковлев со своим "Коммерсантом" (слово "наш" смешно бы звучало в устах неакционеров), может нравиться или нет. Но тут без обмана. В популизм Яковлев не играл, на баррикады не звал, служить идее "за спасибо" не просил, -- а всегда обозначал рыночность отношений с личным составом. Разговоры типа "Володя, да если тебе надо, то я готов..." он, как правило, пресекал. И пояснял: "Так не пойдет. Рассуждения о пользе общего дела тут неуместны. Согласен делать такую-то работу за такие-то деньги, при таких-то условиях -- хорошо, а нет -- забудем этот разговор". Глупо было после этого ожидать, что он все бросит, полетит в Москву, построит личный состав и перед строем поблагодарит за службу. На рынке вся благодарность меряется дензнаками, -- и тут сотрудникам "Коммерсанта" жаловаться не на что.