Страница 4 из 76
Потом, еще бывают съезды членов клуба, раза четыре в год. Проводятся в разных странах -- Тайвань, Америка, Австралия... А один съезд вообще проходил на пароходе "Queen Elizabeth" -- мы плыли по океану и заседали. Съезд -- это что? Лекции, знакомства, общение, отдых. Приглашаем туда в гости самых интересных людей мира. Однажды Горбачева позвали выступить у нас. Он потребовал пятьдесят тысяч долларов. Мы не дали, и он не приехал. Ну и зря. Отказался от возможности пожить в пятизвездочном отеле, увидеть несколько тысяч миллионеров -- от молодого Крайслера до президента "American Express". А вот Джеральд Форд, в отличие от Горбачева, прилетел и выступил, причем бесплатно. Хорошая вещь -- этот клуб! Правда, в пятьдесят лет ты автоматически вылетаешь из клуба, ведь он для молодых президентов.
Этот наш клуб что-то вроде масонской ложи. Я не могу о нем особенно распространяться. Скажу только, что встречался там с принцем Чарльзом, обедал за одним столом с Дэном Куэйлом, вице-президентом США. Ездил в Женеву к своему приятелю Эдмонду, его фамилия -- немножко Ротшильд.
Так что -- нет, одиноко мне там, на Западе, не было. Я поехал туда домой, у меня большая семья международного бизнеса. "В Россию я к себе приехал"
-- Кстати, о семейных делах: помню, когда вы уезжали в разгар своих неприятностей, то сильно переживали за сына, -- он ведь оставался в Москве.
-- Сын -- это боль страшная. Я такую сентиментальную вещь скажу, может, конечно, не поверят. Когда я уехал, одно из самых острых впечатлений, самое осязаемое воспоминание, как Филипп меня на прощание обнял. Я чувствовал его руки на своих плечах очень долго. Это страшно осязаемое воспоминание. Конечно, сейчас он просто чужой ребенок, и чужой папа к нему приехал (ему было полтора года, когда я уезжал), хотя смотрит в глаза родственно. Но я не поцеловал, не обнял его, мне показалось, что мальчишке это было бы неприятно: пришел чужой дядька лысый и лезет с нежностями. Поэтому -- что говорить? Я хотел бы здесь быть, как вы понимаете. Да... Я ему звонил сюда из Лондона, спрашивал: "Что тебе привезти в подарок?" Он говорит: "Привези мне дом". -- "Какой дом?" -- "Ну, -- говорит, -- дом, чтоб я мог там прятаться. У нас теперь в Москве столько плохих дядей, я их боюсь, от них прятаться надо..."
Для меня это был шок! Я пошел на Regent Street, в большой игрушечный магазин, и купил игрушечный дом, сборный, куда помещается ребенок. Привез, собрал его в центре квартиры -- мальчик был просто счастлив.
Вот такое у меня было настроение, когда я собирался в Россию. Я все знал про то, как тут живется, -- но ничего я так остро не переживал, как этот разговор с сыном. О чем еще тут говорить?..
-- Может, вас только из-за ребенка в Россию тянет?
-- Ничего подобного. Не только! Моя жизнь -- здесь. Я здесь родился, жил. Та жизнь -- хорошая, но чужая. Там многого мне не хватает. Да, там нет сына, но там мог бы появиться другой сын, не в этом дело. Я вам говорю: я не к сыну -- к себе приехал.
-- У вас нет чувства, что за время эмиграции вы отстали от жизни?
-- Абсолютно нет. Потому что все мои вечера -- это наушники. Это "Свобода", это российские станции, которые удается поймать. А фильмы русские почему-то не привозят. Кого я только не просил -- никто не везет!
-- А как вашей жене нравится эта идея -- переехать из Лондона в Москву?
-- Конечно, она не хочет сюда возвращаться. Говорит: "Куда я поеду, зачем?" У нее с первого дня в Англии началось перерождение. Теперь жена в десять раз лучше меня по-английски говорит, хотя, когда приехала, понимала в два раза хуже. Она сейчас больше англичанка, чем россиянка. Это физиологическое: женщины быстрее адаптируются.
Но, конечно, она меня не оставит и вернется из-за любви ко мне.
-- Как вам показалась Россия? Как вам нравятся русские -- после разлуки, после всего?
-- Я ж говорю -- я к себе приехал. Американцы и англичане тоже интересные, я согласен, но русские -- это свои, а те чужие. Чужие -- и все. Это беда моя или что... "У нас -- хорошо, наше -- лучшее в мире!" -- это ж нам с детства вдалбливали. И мы впитали российский стиль жизни... Там, на Западе, люди ставят в квартире джакузи в шестидесятиметровой ванной комнате. Зачем, ну зачем? Не понимаю я этого... Не надо мне джакузи. Мне больше нравится туалет с гвоздем и чтоб к гвоздю была приколота газетка...
1994
HHH Святослав Федоров HHH "Я крупно выиграл в лотерею"
Новые времена мало изменили Святослава Федорова. Он все такой же -глыба, матерый человечище, титан. Несколько поменялся только его статус: он теперь не просто выдающийся хирург, но и по совместительству крупный капиталист. Будучи несомненным хроническим трудоголиком, он с не меньшей страстностью развлекается: лошади, мотоциклы, путешествия по планете, охота на разных зверей...
С Федоровым мы беседовали у него на работе, в институте. Там у профессора очень удобные апартаменты: кабинет, а при нем еще комната отдыха с книжными полками, картинами и охотничьими трофеями на стенах, с тренажерами и двухпудовыми гирями -- и ванной.
Такое впечатление, что хозяин тут живет... Хронический трудоголизм
-- Святослав Николаевич, вы действительно живете тут?
-- Нет, но времени провожу немало: ведь я трудоголик. Работа мне не в тягость: я -- существо творческое, я себя ощущаю художником. Я как будто рисую картины и наслаждаюсь ими; только вместо картин у меня другое: сделанные мною дела. Их много!
Вот сейчас, например, я становлюсь адмиралом. Купил пароход "60 лет Октября", его заканчивают переоборудовать под плавучую клинику. Беру в аренду еще одно судно -- "Алексей Толстой", приценяюсь к "Константину Симонову".
Еще мы открываем клинику в Сан-Марино, создаем новый крупный банк и свое предприятие по переработке древесины, будем гнать ее на Запад. Кроме того, у меня сельскохозяйственное производство в Протасове -- семьсот коров! Я провожу в деревню газ и канализацию. Квартиры даю сотрудникам -- по двести метров общей площади. Виллы им строю -- по двести пятьдесят метров.
Ну, институт и операции -- это само собой.
Все, что я делаю, -- это такой великий социальный эксперимент: могут ли люди в России работать и жить не хуже, чем весь остальной мир?
-- И какой же ответ?
-- Могут, конечно. Если б только нас не грабила мафия...
-- Какая именно? Их ведь много сейчас.
-- Я имею в виду самую главную мафию, с которой труднее всего бороться, -- у нее ведь и армия, и милиция с ОМОНом. Эта мафия хуже гангстера, который встречал бы меня каждый вечер после работы и отнимал все.
-- Да, про ваше недовольство и правительством, и лично Чубайсом все знают. И все помнят, что вы отказались от кресла премьер-министра.
-- Это старая история. Я с ними, с этими, работать не смог бы. Они проводят антирыночную политику. Более того, они нас грабят! У нас забрали на пять триллионов долларов собственности на земле, на двадцать триллионов под землей -- забрали в революцию и до сих пор не отдают, морочат голову. (Если посчитать исходя из этих цифр, то на каждого жителя России приходится по 160 тысяч долларов. -- Прим. авт.) А вместо этого дали ваучеры общей стоимостью всего полтора миллиарда долларов. Это ж копейки! Они нам отдали 0,03 процента нашей собственности и думают, что хватит.
А где остальное? Остальным распоряжаются двадцать миллионов чиновников. Никогда их столько не было! Они уже весь ЦК заняли, а сейчас и Белый дом, и бывший Дом политпросвещения, -- они плодятся со скоростью клопов!
-- То, что раньше называлось "диссидент", -- это вы и есть?
-- Да, я диссидент. Я представитель нового класса, который возник, как это ни странно, в Америке. Это -- класс общественных предпринимателей. Для такого предпринимателя главное, чтобы сначала коллектив получил максимум и только потом сам хозяин. То есть я планирую сначала сделать всех сотрудников института богатыми, а потом уже самому стать побогаче. Обыкновенный же дикий капитализм, он такой: "Я -- богатый, а остальные меня не волнуют". Но вот сейчас там, в Америке, возникло одиннадцать тысяч предприятий, где все рабочие и служащие имеют акции, -- это что-то типа народного капитализма. Так у них реализуется программа ИСОП (индивидуальная собственность на орудия производства), про которую у нас даже не слышали. Ее придумали сорок лет назад, но долгое время она всерьез не воспринималась: как это так, отдать рабочим акции? Рабов сделать хозяевами? Капиталисты ведь жадные, они всегда стараются людям отдать минимум, а себе забрать максимум. Но так подрывается покупательная способность людей: товар производится, а он никому не нужен! Америка стала заходить в тупик. Тогда-то и стало ясно, что сначала надо создать платежеспособного покупателя, а потом делать для него товар, продавать и получать прибыль. Тут-то и вспомнили про ИСОП!