Страница 58 из 203
Сергей Дмитриевич сознательно ушёл от дальнейшего упоминания имени великого князя Николая Михайловича, поскольку, как истый царедворец, знал негативное отношение царицы к этому своему родственнику.
– Что до наследника престола Фердинанда и особенно его умной и энергичной супруги, а также членов многочисленной либеральной партии с господином Братиану во главе, находящейся у власти, то на них, по словам Шебеко, имевшим случай слышать их откровенные мнения, были явно заметны следы новых веяний.
Он упомянул, что румыны Германией разочарованы и можно сделать благоприятный прогноз для будущности наших отношений с Румынией. Особенно если слухи о возможной помолвке принца Кароля с Ея высочеством Ольгой Николаевной, возникшие после поездки наследника Фердинанда с супругой и старшим сыном в нынешнем году в Петербург, подтвердятся… – так изящно поставил вопрос царице об отношениях принца и великой княжны министр иностранных дел.
– Благодарю вас, Сергей Дмитриевич, за ясное изложение нашей ситуации с Румынией, – прочувствованно сказала Александра Фёдоровна. – Позвольте теперь вам ответить по поводу сватовства к Ольге, о котором все говорят, но которого пока ещё не было. Я хочу, чтобы вы знали о том, что мы с Государем Императором никогда не пойдём на брак наших дочерей по чисто политическим соображениям или, попросту говоря, по принуждению…
– Это очень благородно с Вашей стороны, Ваше Величество – поддакнул Сазонов.
Начинало темнеть, из парка поднимались на террасу ароматы цветов, смешивавшиеся с лёгким солоноватым морским призом. Тишину нарушало только пение птиц, почему-то не такое разнообразное, как в средней полосе России. Всё располагало к откровенности, и Императрица её проявила.
– Я с ужасом думаю, – сказала вдруг она, – что приближается время, когда нам придётся расстаться с нашими дочерьми. Я бы ничего, разумеется, так не желала, как чтобы они, и после замужества, оставались в России. Но у меня четыре дочери, и это, очевидно, невозможно. Вы понимаете, как трудны браки в Царствующих Домах. Я знаю это по собственному опыту, хотя я и не была никогда в положении моих дочерей и, как дочь великого герцога Гессенского, мало подвергалась риску политического брака. Тем не менее и мне грозила опасность выйти замуж без любви или даже просто без привязанности, и я живо помню, что пережила, когда в Дармштадт приехал принц Альберт-Виктор, старший сын принца Уэльского, то есть следующий после самого принца наследник британского трона. Мне было семнадцать, а ему – двадцать пять. У нас в семье его называли принц Эдди и очень любили. Он был весёлый и остроумный, но очень любил популярность… А я всегда дичилась, и он мне не нравился своей бойкостью, – призналась вдруг Александра Фёдоровна.
Сухой дипломат поразился неожиданному откровению царицы. «Вероятно, Она всегда в обстановке семьи становится милым и открытым человеком», – подумалось Сазонову, и он в душе посочувствовал Императрице.
Государыня так же задушевно продолжала:
– От меня не скрыли, что принц Эдди хочет просить моей руки. Я написала ему, что мне тяжело причинять ему боль, что я люблю его как кузена, но не могу выйти за него, поскольку ни он, ни я не будем счастливы в этом браке… Хотя бабушка Виктория очень хотела этой свадьбы, она не стала понуждать меня уступить… Я очень горевала, когда принц Эдди умер в 1892 году ещё очень молодым… Но я плакала по нему только как по родственнику, а вовсе не жениху…
Сазонов служил тогда в российском посольстве в Лондоне и был поверенным в делах. Он помнил этот факт, но не знал, что за ним скрывалась такая романтическая история.
– Господь иначе устроил мою судьбу, – тихо вымолвила Императрица после минутного молчания. – Богом послано мне семейное счастье, о котором я могла только мечтать. Тем более я считаю себя обязанной предоставить моим дочерям право выйти замуж только за людей, которые внушат им к себе расположение. Дело Государя решить, считает ли он тот или иной брак подходящим для своих дочерей или нет, но дальше этого власть родителей не должна идти…
Александра Фёдоровна немного помолчала и сделала глоток кофе. Потом она решилась высказать ещё одну важную мысль, которую доверила бы далеко не всякому, и Сазонов с благодарностью это оценил.
– Подумайте, Сергей Дмитриевич, – сказала царица, – что означает для русской великой княжны выйти замуж за иностранца, даже в самых счастливых условиях. Тут я опять говорю по личному опыту. Вы, как дипломат, который много повидал, можете сравнить то, как живут и чем пользуются русские великие княжны у себя дома, с тем, что в огромном большинстве случаев ожидает их за границей. По сравнению с жизнью наших великокняжеских дворов почти любой германский или какой иной двор, в том числе и скандинавский, – какая-то нищета! Как трудно им будет решиться променять жизнь дома на новую, в чужих условиях… Чтобы сделать подобный переход возможным, нужно, по крайней мере, сильное увлечение!..
Министр подумал, как всё-таки мудра эта не старая ещё женщина и как не соответствует её богатый внутренний мир тем сплетням и издевательским анекдотам о царице, которые имеют хождение в петербургских великокняжеских дворцах и салонах.
– Целиком согласен с Вами, Ваше Величество, – уважительно отозвался Сазонов на откровенный порыв Императрицы. – Я сегодня имел счастье беседовать с Его Величеством и высказал ему мысль о том, что сейчас было бы уместно наладить начинающееся улучшение наших отношений с Румынией и подкрепить это поездкой Вашей Августейшей Семьи в Румынию… Независимо от того, что решит для себя Ея высочество Ольга Николаевна после новой встречи с принцем Каролем. Хотя Его Величество Государь Император, как мне кажется, считает, что на Румынию надо смотреть не как на независимое государство, а как на вассала Тройственного Союза Центральных держав, можно было бы увенчать усилия России приобретением новых друзей в этой стране, совершив путешествие морским путём из Ливадии хотя бы в Констанцу. Румынский двор, как я знаю, проводит там летние месяцы и будет счастлив принять Вашу Августейшую Семью… Король Карл не вечен, он глубокий старик, и я знаю от нашего посланника в Бухаресте, что наследник престола принц Фердинанд испытывает к Германии вовсе не такие тёплые чувства, как его дядя. Да и король Карл слишком умён, чтобы, живя рядом с могущественной Россией на взрывчатых Балканах, слишком крепко связывать себя с германским «маршем на Восток»…
– Вы правы, Сергей Дмитриевич, – согласилась Александра Фёдоровна. – Когда семья румынского наследника гостила У нас в Царском Селе, мы обратили внимание, что Фердинанд довольно искренне относится к России. Мы тогда с Его Величеством уже решили отдать визит в Румынию, но ваша идея о поездке туда на «Штандарте» – просто великолепна. Я поддержу её, когда буду разговаривать с Государем…
Императрица милостиво и добро посмотрела на министра, и у Сазонова родилась мысль, что если бы в Петербурге он мог хоть изредка в такой семейной обстановке выпить чашечку кофе с Государыней и информировать её о некоторых иностранных делах, узнать её точку зрения, то ему это было бы гораздо приятнее и полезнее, чем встречаться с внешне любезными, но в глубине души высокомерными Марией Фёдоровной и Марией Павловной Старшей.