Страница 1 из 1
Уильям Сароян
Путешествие по большому шоссе в закатном небе
Солнце сейчас заходит где-то в пять тридцать вечера. Сегодня оно зашло в пять тридцать три – пять тридцать четыре. От моего дома на Карл-стрит до океана три мили, может, четыре. Как бы там ни было, прогуливаясь по парку, я покрываю это расстояние минут за пятьдесят, иногда меньше, иногда больше. Как придется. Если я иду быстрым шагом, то прохожу весь путь за сорок три минуты. Если же иду, прогуливаясь в свое удовольствие, то за час.
Если по дороге я вижу сусликов, высовывающих мордочку из норки, я должен непременно остановиться и посмотреть на них, потому что я никогда не устаю наслаждаться при виде суслика, выталкивающего мордочкой влажную землю из норки, чтобы полакомиться свежей травкой. Я просто стою и поджидаю, пока покажется мордочка суслика. В том, как суслик выталкивает мягкую землю из норки, есть что-то ужасно забавное. Правда, они очень пугливы. Стоит им только завидеть меня – сразу исчезают с глаз долой. А я стою и жду две-три минуты, пока суслик снова высунется посмотреть, не околачиваюсь ли я где-нибудь поблизости.
Есть и другие вещи, отвлекающие меня по дороге через парк к океану. Порой это цветы. Я внимательно разглядываю их маленькие диковинные листочки, каких мне еще не приходилось видеть, впитываю в себя их ароматы. Утки – иногда я не обращаю на них внимания, а иногда спускаюсь к кромке воды, чтобы провести время в их компании. Я слушаю, как они кричат друг на друга и крякают. Смотрю, как они плавают по озерцу, не зная забот, не ведая тревог. Просто плавают себе на закате дня, все довольны Жизнью, сидят себе, как и их родители, спокойные, в ладу со всем миром, и только иногда покрякивают: «Все хорошо, все нормально. Отличный водоем.
Люди приносят черствого хлеба, который им не по нутру, а нам как раз. Каждое утро восходит солнце. Небо – изумительное! Все здорово. Ей-богу, такое благолепие может только присниться. Кря, кря, кря».
Ну а потом, конечно, пушистые кролики. Приятно смотреть, как пара-тройка кроликов пощипывают молодые зеленые травинки. Кролики вылезают наружу на исходе дня. Это их любимое время для трапезы. Они не боятся проезжающих мимо автомобилей, а вот людей на тропинке побаиваются и улепетывают с глаз долой. Но если вести себя очень тихо, они снова выбираются наружу и остаются, даже если вы стоите всего в трех ярдах и наблюдаете за ними. Они не возражают, лишь бы вы не выказывали явного намерения их убить.
Я также иногда теряю время, вскидывая глаза на дерево, потому что вдруг меня осеняет – да оно поистине прекрасно и величественно. Или же стою и смотрю на дорожку в парке. Она пуста. Тишина. Дорожка в конце дня убегает вдаль, словно в какое-то заколдованное место. А потом вдруг по дорожке беззвучно катит на велосипеде мальчик. И ни единого слова. Ни гудения, ни свиста, ни пения. А просто едет домой ужинать, потому что день подошел к концу и всяк, имеющий хоть каплю разумения, знает, что пора угомониться.
Небо и облака в небе никогда не заставляют меня останавливаться, потому что я могу видеть их всегда. Небо огромно, так что, прогуливаясь, я всегда могу рассматривать его и облака, проплывающие передо мной. Я даже прибавляю шагу, чтобы увидеть их над Великим океаном. А тем временем заходящее солнце зажигает облака; волны, накатываясь, выталкивают друг друга на берег, а затем откатываются. И земля, такая громадная, непостижимо громадная, где все бесконечно огромно, где такой необъятный простор, размах, глубина, вышина, простирающаяся вдаль, на север, на юг, на восток.
Я стараюсь выйти к океану за несколько минут до того, как солнце исчезнет в воде, потому что этим я никогда не устаю наслаждаться. Я просто стою себе на берегу и смотрю, как солнце опускается в воду, так, словно это не могло бы произойти никак иначе. Я просто стою, улыбаюсь и говорю что-то, обращаясь ко всему миру, а солнце тем временем тонет в океане, и облака пылают. И вот солнце скрылось. Но остался свет. Еще долго будут догорать облака, вобравшие в себя солнечное свечение. Я стою, жду и смотрю на отблески солнечного огня. Он меняется, затухает, и вот уже облака потемнели. Тогда я отворачиваюсь от океана и шагаю к остановке, сажусь на трамвай и еду домой ужинать. И мой ужин, каков бы он ни был, мне всегда приятен, если до него я видел закат.
Сегодня вечером солнце зашло в пять тридцать, как я уже говорил. Сегодня 17 октября. Завтра солнце зайдет чуть раньше, так что если мне захочется посмотреть закат, то и выйти я должен буду на несколько минут раньше или шагать быстрее и не останавливаться по дороге глазеть на сусликов и прочую живность.
Забавная штука эти облака. Каких только настроений не встретишь в них. Они буйные или мирные, безумные или напыщенные, какие угодно. Но на них никогда не бывает скучно смотреть. Смотреть на них всегда приятно. А когда смотришь на облака в лучах заходящего солнца, то видишь в них все, что есть в тебе хорошего, или они могут помочь тебе обрести это. Облака – музыка, величественная, бархатная, хрупкая, неистовая, щедрая, смеющаяся. Облака – актеры на небесной сцене, и никому не дано лишить человека этого зрелища, если ему хочется посмотреть. Достаточно лишь поднять глаза. Облака. Это континенты, народы, горы, луга, это мечты и мечтатели.
Сегодня вечером все это, и кое-что еще, можно было увидеть в облаках. Облака превратились в огромное шоссе, которое брало начало там, где садилось солнце и уходило вверх, к югу. Поразительно! Это было самое настоящее шоссе, трасса, проложенная от солнца на юг. Никакому художнику не под силу изобразить шоссе в небе, которое выглядело бы столь же осязаемо, как сегодня при заходящем солнце. И после, когда солнце зашло. Шоссе начиналось от солнца, величаво и круто поднималось в небо, словно единственно верный путь к возвышенной цели.
Ну и, конечно, я выехал на это шоссе на своем зеленом автомобильчике с откинутым верхом и покатил. Какое чудесное шоссе! Какой вид! И ни единой встречной машины. Вся дорога – моя. Я еду по ней часами, днями напролет, неделями. Еду долгие годы. И нет конца красоте, которая открывается твоему взору. Небо, вода, облака и земля, полная долин, лугов, гор, рек, озер и диковинных зверей.
То было чудесное путешествие, но оно не могло так просто завершиться. Дорога убегала вдаль, и не было ей конца. Что же мне было делать? Солнце зашло. Небо погружалось в сумерки – и тогда я пошел на остановку, и трамвай понес меня со стуком в темную, узкую, сдавленную, стесненную пустыню, которая зовется у нас миром.
1938